Жди свистка, пацан - Сафронов Виктор Викторович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая

Осторожно расспрашивая своих сослуживцев и сопоставляя полученные сведения со своими тревогами и сомнениями, он воссоздал картину последних дней жизни «вора в законе».

Как и предполагал Алексей, никто из оперативных работников высшего звена министерства за задержанными так и не приехал. Через два дня братки попросту исчезли из поля зрения. Растворились… Растаяли…

Бункер, в котором они сидели, был пуст. Но большие знания, рождают великие печали, это утверждение классиков Алексей в полной мере почувствовал на себе. Ему стало известно в достаточно достоверных деталях, что именно происходило в бывшем бомбоубежище их части в течение прошедших суток.

Уголовного авторитета, в миру — Харченкова Игоря Николаевича все это время страшно пытали. Непосредственно пытками занимался командир спецотряда, полковник Подлюченко. Который, в целях оказания устрашающего воздействие на Салата в течение двенадцати часов медленно с садистской жестокостью убивал водителя и телохранителя. Последний от боли сначала полностью сорвал голос, потом на глазах палача поседел и сошел с ума.

Вор не зря в свое время был коронован братвой. Он долго держался, но всему есть предел. Он не выдержал боли. В оставшееся время своей жизни, он просил только об одном, чтобы его быстрее пристрелили. Ему пошли на встречу, но только после того, как записали все пытки до конца на видео. Всех троих после выстрела в затылок в дальнейшем закопали, как умерших и неопознанных бомжей на городском Северном кладбище.

Кассету с пытками, как и просили, отправили губернатору. Теперь он любил во время ужина со своими ближайшими подчиненными посмотреть эти кадры. Взбодриться, посмаковать отдельные особо полюбившиеся моменты и в боевом настроении, вернуться к любимым вопросам поголовья свиней и уборочной страды на подведомственных нивах.

И все же пытки с применением электрической розетки и обычного рифленого лома принесли много интересных сведений касающихся деятельности уголовного сообщества области.

Небольшой конспект вопросов, размером и объемом напоминающий школьную тетрадь Падлюченко во время допросов из рук не выпускал. На все интересующие спецслужбы вопросы он получил полные и исчерпывающие ответы. В результате чего начались проводиться всевозможные многоходовые комбинации.

Например, братва с ног сбилась в поисках воровской казны, а общак как сквозь землю провалился.

Недавно еще он лежал вот здесь, в старом кладбищенском склепе. Проверили. И замки, и тайные засовы — на месте. Страхующая от несанкционированного доступа к казне взрывчатка, с отжимным взрывателем, лежит не разорвавшись… Только ящиков с общаком нет.

Люди видели, как на четвертые сутки после исчезновения Салата, вечером приехала группа однояйцевых «близнецов-археологов». Достали из машин какие-то ящики… Покопали землю… Громко, чтобы слышали местные пьянчуги заявили, что ничего не нашли. Загрузили назад привезенные ящики и убрались восвояси.

Пора было в адрес Салата, как хранителя общака, «предъяву» заявлять, да вот только найти его не могли. Обратились, было к продажным ментам с большими погонами (пусть работают, от «братишек» зарплату побольше получают, чем в своей ментовке), так и они ничего не знали.

Все помнили историю пропажи всероссийского общака. Тогда, со стопроцентной уверенностью было доказано, что там действовала «факин-контора». Должно быть и здесь без них не обошлось. Даже машину нашли на лесосеке. Смотрящего все равно нигде нет.

Кроме пропажи Салата, уголовное сообщество стало нести незапланированные потери среди личного состава. На первый взгляд совершенно необъяснимо стали взлетать в воздух разорванные на куски от очень тротиловых взрывов авторитетные воры.

Других, которым повезло чуть больше чем взорванным расстреливали в бытовых условиях какие-то незнакомые люди, которых все называли загадочным именем — киллер. Прикормленные шавки из средств местной дезинформации, захлебываясь от восторга, подняли лай и вой «идет большой, криминальный передел областного мира».

Сопоставив полученную информацию с тем, как перед этими акциями в кратковременные командировки собирались и выезжали офицеры их отряда и что после возвращения они под богатую водку и нищую закуску рассказывали. Алексею становилось понятно, что эта жестокая череда событий не что иное, как кровавая отрыжка вынужденной откровенности Салата.

Конечно, ничего хорошего в результате отстрела руководителей преступного мира не получилось. На место воров старой заполярной закалки, которые хоть как-то удерживали жадных, злых и голодных, не прошедших тюремные университеты бойцов пришли так называемые «отморозки-беспредельщики».

Эта категория «недоносков» для получения быстрой наживы нарушали не только общеустановленные законы, что было вполне понятно и объяснимо (ну, не в филармонию же им ходить и там бестолку таращиться на скрипки и другие скульптуры). Они нарушали и воровской закон. Что было из ряда вон выходящим событием. Правда, сказать им об этом было некому. Лучшие кадры уничтожены, а общий сходняк по каким-то своим внутренним причинам не собирался.

Алексею в это время было даже немного обидно за то, что его сослуживцы занимаются хоть каким то делом, а его к планируемым операциям не привлекают.

Но зря он думал, что о нем забыли или что еще хуже сомневаются в его способностях. Просто офицеры его уровня подготовки придерживались для проведения более серьезных акций. Потому что кроме мероприятий связанных с ликвидацией авторитетов полным ходом разрабатывались операции по «активному воздействию», а проще говоря — устранением основных оппозиционных фигур политической жизни птурской области.

Поэтому, главные силы отряда были брошены на охоту и устранение лидера движения «За Веру и Отчизну» Серафима Бального. Алексей Гусаров был назначен командиром группы непосредственного захвата и транспортировке «объекта» на базу.

Вождь бескомпромиссной оппозиции хоть и был трусоват в душе, но под хоругвями борьбы за национальное возрождение и восстановление славянской идеи умело маскировал эту слабость под такими качествами человеческой натуры, как осторожностью и осмотрительностью.

Люди знавшие эту его черту характера старались внимание на ней не заострять и тем самым Серафима Егоровича не травмировать. А он вознесясь над послушной его воле толпой часто сам себе напоминал Мессию на пару минут, по нужде спустившегося на эту бестолковую и грешную землю.

«Водки я не пью» — со значением сообщал он незнакомому собеседнику. В такие моменты он очень собою гордился. Сверкая глазами при произнесении зажигательных речей, издали частенько походил на «Неистового Виссариона», т. е. Белинского во время обличения последним язв ненавистного царизма. Непосвященные в секреты портретного сходства, частенько их путали.

Особенная путаница происходила при произнесении им любимого текста. «В этой стране, единицы могут подставить плечо под вздымаемый на Голгофу мученический крест Иисуса. Мы, готовы пойти на все ради святой и великой идеи…».

Без сомнения, глядя в зеркало на гордый, чеканный профиль себе он отводил место и роль Христа, но не распятого на кресте, а как Сизиф, вздымающего камень на гору. Только в нашем случае вместо камня был предполагаемый виртуальный крест.

Всем хорош был Серафим Бальнов и статью, и прической и особыми искрами из глаз во время произнесения своих спичей. Но вот своими недальновидными призывами, призвать всех прорвавшихся к власти инородцев к ответу (за их захватническую политику), отпугнул многих колеблющихся, которые могли из сторонних наблюдателей, перейти в ранг активных сторонников. Мало того этими же действиями внес раскол в общее движение. Своими диктаторскими замашками и неприятием любого, отличного от его суждения мнения, он породил большое количество недовольных, даже в числе самых верных соратников.

• Предыдущая
• 7/70
• Следующая