Фантастика 1981 - Курочкин Николай - Страница 17

Юлька, стряпуха уже со стажем, на один аппетит научилась не полагаться, не доводить до того рокового момента, когда все та. же каша, которая и вчера, и позавчера, и десять дней назад была “пальчики оближешь”, вдруг вместе с миской летит в изумленную физиономию поварихи. И она вдобавок к тому скромному запасу, который всегда имела сверх официальной накладной, облазила и обшарила округу в поисках дикорастущего подспорья к меню - вспомнила детство, когда каждое лето гостила у деда и бегала с деревенскими ребятишками в лес, принося вечером беремя черемши и дикого лука. Вот и здесь в тенистой излучине реки нарвала она охапку духовитой сочной черемши, сколько могла унести, явно сверх реальных нужд.

Зеленый таежный борщ. Как его хвалили, как поглощали, как тянулись за добавкой! Впервые не хватило бака, и поварихе ложки хлебнуть не осталось. Но этот простительный количественный просчет настолько компенсировался обилием самых искренних и восторженных комплиментов, что непривычная к такому Юлька раскраснелась, расчувствовалась и до того похорошела, что даже Илья глянул на нее по-особому, а Сыч тот взгляд перехватил и еще более помрачнел. Юлька же, разливая типовой вишневый кисель, подумала с затаенной гордостью, что профессию ей Трасса выбрала правильную: иной истинной красавице, где-нибудь в конторе сидящей, во всю жизнь не выпадает столько комплиментов, сколько самой невидной поварихе за один только удачно собранный супчик.

А когда перемыла посуду и вышла из вагончика, парни вместо обычного перекура, как один, примостились вокруг ее впрок припасенной черемши, дергали из мешка пучками, тыкали в миску с солью и смачно жевали, изредка пощипывая зачерствевший каравай.

Дела, судя по всему, шли по графику. Весь берег был устелен свежей щепой, обрубками и обрезками дерева, пахло рекой, сосновой смолой и скипидаром, оба береговых невысоких устоя уже стояли на законных своих местах, как два бруска свеженького сливочного масла, а у самой воды вздымались примерно десятым-двенадцатым венцом трудные русловые опоры, быки, важнейшая и капризнейшая часть любого моста. Ей, уже чуть поднаторевшей в автодорожном мостостроении, бросилось в глаза, как по-разному делают одно и то же дело два звена, два берега. Если Пирожков на этом берегу суетился и покрикивал, когда вздымали наверх здоровенное бревно, то на левом, где в компенсацию “за трудность” работал Илья, звеньевой Валька Сыч молча и азартно рубил угол, оседлавши ярус, а бревна наверх не поднимали, а закатывали, благо берег был рядом.

Легонько, словно макаронину, Илья подталкивал бревно ножом бульдозера, и оно скользило по салазкам и мирно опускалось на уготованное ему место в срубе. Ох уж этот Илюха, механик-самоучка, не случайно прозванный Кулибиным, вечно он что-нибудь придумает!

Естественно, по случаю ее появления все оторвались от работы, посыпались шуточки, пришли в движение языки, а топоры и пилы примолкли, и она заметила, как нахмурился Илья и в мальчишечьей улыбке до ушей расплылся Валька Сыч.

– Вот уж голь на выдумки хитра, - похватила Юлька сычевское звено, ни к кому персонально не обращаясь. - Приспособили бульдозер вместо крана и глазом не моргнут.

– Понадобится - и заместо швейной машины присобачим, - тряхнул цыганским чубом с верхотуры Сыч.

– А левый берег чего же опыт не перенимает? - наивно полюбопытствовала Юлька.

– Одного опыта мало, - угрюмо ответил Пирожков. - Нужно, чтобы берег был под рукой.

– И голова, как у Кулибина, - самокритично добавил Усатик, -а у нас не имеется.

И все наперебой принялись нахваливать Илью, какой он мастер и умелец, какой мастак на изобретения, какие у него золотые руки и светлая голова. А Илья усмехнулся: - Вот поставим мост дугой, тогда и хвалите!

Тут начался прямо-таки фестиваль сатиры и юмора, все ведь не только плотники, бульдозеристы, вальщики и штукатуры, все еще остряки-самоучки седьмого разряда. Куда там радиопередаче “Опять двадцать пять”!

– Топором тесать - это вам не язык чесать…

– Тоже мне, работнички: что ни руб - гони рупь!…

– Строим мост от дороги за семь верст…

– Наш Илья мастер трефовой масти…

– Мастерство - это у стариков. У нас в лучшем случае навык да сноровка, - сказал Илья, чтобы остановить этот фонтан остроумия. - А ну, передовики, не отвлекаться! - Подошел к Юльке вплотную и шепнул так ласково, как, наверное, он один умеет: - Ты, Литвинова, мне график срываешь. Очень тебя прошу больше сюда не являться. И обаяние свое здесь не демонстрировать. Займись кухней - там ты царица!

* * *

В Усть-Борск она приехала весной, в конце апреля, когда еще снег синел по теневым склонам сопок и на реке, когда просека лишь чуть потревожила тайгу, так и не убежав за горизонт, и когда первые отряды десантников только формировались.

Они почти всем курсом дошкольного педагогического поднялись на крыло - двадцать шесть девушек. Дома ахнули: куда же ты, дурочка, до диплома пустяки осталось, кому ты там нужна без профессии? Но они хотели “нюхнуть настоящей жизни”..

Удивительный это был май в Усть-Борске.

Старое деревянное село с действующей церковкой семнадцатого века, с дощатыми тротуарами и откормленными лайками, флегматично возлежащими посреди улицы, с бесконечными поленницами заготовленных впрок, на столетие вперед, дров, вдруг превратилось в столицу и “стартовую установку” гремящей на всю страну Трассы. За околицей и по огородам как грибы, росли палатки и сборные дома различных служб; сотрясающие округу бульдозеры заполнили тесные улочки; поверх крыш проплывали кабины красных самосвалов; а над пойменным лугом взметнулась полосатая “колбаса” аэродрома. Трещали от тесноты добротные пятистенки Усть-Борска; энтузиазм, песни, воодушевление, радиопереговоры, смех выплеснулись из помещений и растеклись по округе.

Весь месяц почти круглосуточно в бывшем сельсовете, в амбарах, палатках и щитовках формировались отряды, увязывались проекты, утрясались и срезались сметы, заседал комитет комсомола, давали рекомендации научные экспедиции, инспектировали представители министерств, обследовали, выслушивали и выстукивали будущих десантников медицинские комиссии, наседали журналисты и выколачивали вертолеты фотокорреспонденты. А каждую субботу в тесном клубе, по-допотопному рубленном “в угол”, игралось десяток комсомольских свадеб.

Да и то потому лишь десяток, что Усть-Борский прокат сплоховал с запасом белых свадебных платьев. И каждое воскресенье в том же клубе с оркестром провожали на Трассу дватри десанта, самостоятельных отряда от десяти до ста человек, выбрасываемых на реки, туннели и будущие станции. Так что в этой атмосфере за май, за один май, наполовину подтаяли курсы автокрановщиц. Все, кто был посмазливее да побойчее, улетели в десанты вместе с молодыми мужьями - поварихами, подсобницами, учетчицами. А не улетевшие поглядывали друг на дружку растерянно: кого, мол, завтра недосчитаемся? И настороженно: кому же из нас, девоньки, суждено остаться последней?

Юлька была не дурнушкой, не мямлей, не занудой. Разве что в очках. Зато васильковые глаза, в которые только глянь… и золотистых волос копна… и фигурка что надо. Вот бы поразбитнее ей быть, неулыбчивей, позадирисгей, а она больно серьезная уродилась. Словом, не из самых видных была Юлька и там, у себя в педучилище, и здесь, на ускоренных курсах.

Но ведь и не из последних же! Тем не менее ряды автокрановщиц катастрофически редели, а Юльку все же еще никто не заметил и не отметил вниманием. Уж не ей ли суждено в одиночку слушать последнюю лекцию?

И вдруг! Вдруг посреди занятий заявляется Илья… то есть тогда она еще не знала, что это Илья… заявляется ладный такой, сухощавый и чистенький парнюга, волосы ершиком - сразу видно, головастый, целеустремленный и себя очень уважающий, отодвигает инструктора по автокранам и говорит:

– Товарищи девушки, срочно нужна повариха. Завтра уже в десант. Работа трудная, отряд особый - мостоотряд. Но в обиду не дадим, честно. Есть желающая? "*H - Есть, - пискнула Юлька, потому что горло перехватило и глаза затянуло внезапными слезами. То ли судьба ткнула в него пальцем, то ли сердце подсказало: твой!