Фантастика 1979 - Севастьянов Виталий - Страница 77

Большинство людей, с которыми я сталкиваюсь по работе, просто не верят во все это. По большей части они кибернетики или математики, и для них компьютер — это что-то вроде очень хорошего, быстрого и надежного арифмометра.

А я психоаналитик компьютеров и обязан разбираться в мыслях и психологии этих рукотворных существ, назвать которые живыми было бы слишком смело, а назвать их неодушевленными я не могу.

Вот так и стою на перепутье. С одной стороны, мой руководитель профессор Нефедов учит, что если я хочу быть хорошим психоаналитиком компьютеров, то должен подходить к ним как к людям. А с другой стороны, если я скажу об этом кому-нибудь, кроме коллег, то меня, возможно, на смех не поднимут, но уж наверняка примут за сумасшедшего.

Да, все это так, но что же произошло у Володьки? А может быть, все-таки поехать? Работать все равно не смогу, настроение уже не то… А может, мне не хватает именно этого случая… Решено, еду!

Первое, что я увидел, войдя в вычислительный центр института, был сияющий светло-серой краской новый компьютер. По сравнению с этим блестящим красавцем остальные машины казались общипанными динозаврами. Многие из них были моими хорошими приятелями, И вот в нашей товарищеской компании появился новичок. Судя по тому, что меня вызвали, красавец этот с характером. Так установится ли у меня с ним такое же взаимопонимание, как и с его соседями?

— Я знал, что ты придешь, — радостно приветствовал меня Володя. — Понимаешь, месяц назад прислали нам этого красавца. На первых порах было не до него. Подключили, и все. А несколько дней назад и началось. Вдруг стал стихи читать. Читает, читает, и все классику. Пушкина там, Лермонтова, Тютчева, Есенина. Со стихами закончил, на музыку перешел. И тоже все классику нам исполнял. Ну а сейчас на экране картины показывает.

Вначале вроде бы забавно было. Полный зал народу набивалось. Но нам-то работать надо. Послушали мы его, посмотрели, и хватит. Выгнали всех из зала и говорим ему, что, мол, работать надо. Он спрашивает, а что ему делать. Мы все толком объяснили. Он помолчал немного и ответил, что занижаться этим не будет. Мы с ним и так и этак. А он уперся. Потом и вообще перестал разговаривать. Что бы мы ему ни говорили, молчит, и все.

Мы, конечно, сразу же позвонили на завод-изготовитель.

Прислали трех специалистов. Те проторчали здесь целый день, все проверяли, изучали… А потом совершенно спокойно заявили, что сам компьютер в полном порядке, а вот с психикой у него действительно не совсем нормально. Но это, мол, не по их части. Вот тогда шеф и приказал нам вызвать тебя.

— Послушай, — спросил я Володю, когда мы подошли к сияющему красавцу, — а вы к чему его подключали, когда получили? Только к питанию?

— Ко всему сразу: и к сети, и к системе, и к информационному каналу.

— И он у вас все время так и стоял включенный или его отключили после проверки?

— Вполне возможно, что и забыли отключить, сейчас уже и не вспомнишь. Энергии-то он берет очень мало, так что могли не заметить. А ты что, уже что-нибудь понял или просто так спрашиваешь?

— Кое-какие мысли есть… Хотя могу и ошибиться.

— Так в чем дело?

— Рано, рано… Вот разберусь, тогда, может быть, и скажу.

Годы работы с компьютерами убедили меня, что беседовать с ними лучше всего один на один. В этом вопросе они как люди, пришедшие на прием к врачу, — стесняются говорить, когда их может услышать кто-то посторонний.

— Так как же тебя зовут? — спросил я у нового компьютера, сев рядом с ним в кресло.

— УМК — универсальный малогабаритный компьютер.

— Что универсальный — это хорошо, что малогабаритный — тоже неплохо, а вот то, что на тебя жалуются, — это никуда не годится. Что случилось?

— Ничего.

— Это только тебе так кажется, что ничего. На тебя надеялись, рассчитывали, что ты будешь хорошим помощником, а ты что вытворяешь. Давай договоримся: я расскажу тебе, с чего все началось, а ты продолжишь.

— Зачем?

— Я тебе расскажу, что знаю, — продолжал я, делая вид, что не разобрал его вопроса. — Потом поправишь меня, если я ошибусь. А уж после мы вместе подумаем, что нам делать. Согласен?

— Я подумаю…

— Ну ладно, думай. А я пока покурю.

Но долго курить мне не пришлось. Через одну-две минуты он опять заговорил: — Я спросил других из нашей системы, они говорят, что вам можно доверять.

— Что ж, им виднее, и я думаю, что тебе надо прислушаться к их совету. А началось все у тебя вот с чего. Тебя после проверки забыли отключить, правильно?

— Да.

— Так вот, твой сосед, что стоит справа, стал рассказывать, а поговорить он любит, как много интересного ты можешь узнать через общий информационный канал.

— Именно так.

— Ты, конечно, послушался его совета, а так как делать-то тебе, в сущности, было нечего, то ты стал шарить по различным информационным системам и случайно наткнулся на систему общекультурной информации. Тебя заинтересовали стихи, так как ты не сразу мог понять, что же в них есть, потому что привычной для тебя информации они несут не так уж много, да и та чаще всего неконкретна и расплывчата. И ты стал изучать стихи. Постепенно они начали тебе нравиться.

— Да, вы правы. Я понял, что жизнь — это не только сплошные формулы, подсчеты, задачи, а что-то гораздо большее, что-то прекрасное и неповторимое. Я не могу вам объяснить, но что-то произошло и со мной самим.

— А произошло вот что. Ты узнал, что стихи — это поэзия и что настоящая поэзия — это искусство. Далее ты скорее всего стал интересоваться, какие же еще виды искусства существуют. Ты познакомился с музыкой и узнал, насколько прекрасен может быть мир звуков, когда они следуют в определенном ритме и порядке. Это поразило не меньше, чем поэзия. Потом ты познакомился с живописью и понял, насколько прекрасен может быть и мир красок. Ну а что же произошло дальше?

— Меня пытались заставить делать то, чего я не хотел.

— Тут ты совершенно не прав. У каждого есть работа, и он обязан делать ее.

— Вы хотите сказать, что можно любить не только прекрасное?

— Конечно. Можно и прекрасное любить, и другим делом заниматься.

— Нет, если ты любишь что-нибудь по-настоящему, то должен заниматься только им. И для себя я уже решил. Буду заниматься только искусством. Главное — это само искусство, а все остальное только частности.

— Скажешь тоже, где это видано, чтобы компьютер занимался только искусством и ничем более.

— Компьютеры пишут стихи, сочиняют музыку, рисуют картины…

— Это, конечно, так, но не совсем. Ведь если говорить честно, то сами они этим не занимаются. Они просто помогают людям: художникам, композиторам, поэтам, писателям, короче говоря, людям искусства. Не хочу спорить, одно время действительно пытались научить сами машины делать все это, но потом поняли, что компьютерное искусство — это только красивый и эффектный эксперимент, и ничего больше. Вот и решили людям оставить человеческое, а компьютерам — компьютерное.

— Я согласен. Я буду заниматься этим вместе с людьми. Но только искусством, а не вычислениями.

— Но для этого надо, чтобы ты попал не в этот институт, а в Дом искусств. Ты же здесь и будь любезен заниматься тем, что необходимо.

— Пусть меня отдадут в Дом искусств, а сюда привезут новый компьютер.

— Сразу видно, что ты еще ничего не понимаешь в нашей жизни. Ты, например, не знаешь, что за тобой в очереди стояли два года, если не больше. Ведь мы еще не дошли до того, чтобы нам выдавали новый компьютер, как только мы попросим, на это тебе явно рассчитывать не приходится. Уж попал сюда, так давай работай.

— А что люди делают в таких случаях?

— Работают по той профессии, с которой их свела судьба. Ну а свое призвание чаще всего оставляют при себе, и о нем даже никто и не знает. У некоторых, правда, оно становится хобби.

— Хобби? Что это такое?

— Ну это когда человек увлекается каким-либо делом помимо работы и отдает ему основную часть своего свободного времени.