Мила Рудик и кристалл Фобоса - Вольских Алека - Страница 17

• Предыдущая
• 17/76
• Следующая

Мила тихо рассмеялась Ромкиной шутке, а Белка обиженно шмыгнула носом.

— Вечно ты ерничаешь, — проворчала она себе под нос.

На входе в столовую Мила, Ромка и Белка столкнулись с Берти и Тимуром.

— О! Рудик, Лапшин и сестрица! — воскликнул Берти. — На обед пришли? У меня для вас плохие новости. Сегодня кто-то решил на нас сэкономить. Лично я остался голодным, как зверь. Порции нынче — на один зуб.

Тимур, как раз в этот момент шагнувший к двери, неизвестно по какой причине резко дернулся и, споткнувшись о порог, с глухим возгласом растянулся ничком прямо на проходе.

Берти бросился его поднимать.

— Ты чего дергаешься-то, дружище?! — удивленно спросил он, помогая приятелю подняться с пола. — Что это ты нервный такой?

Встав на ноги, Тимур зачем-то ухватился за щеку, словно у него разболелись зубы.

— Я не нервный, — страдальчески морщась, ответил Тимур. — Только об обеде больше ни слова, ладно?

Мила с Ромкой озадаченно переглянулись.

— Как скажешь, — не менее озадаченно вытаращился на своего друга Берти. — А за щеку ты чего ухватился? У тебя что, зубы болят?

Тимур чуть ли не подскочил на месте, словно его током ударило, и с непередаваемой мукой на лице прошипел:

— Заткнись, Берти! Ничего у меня не болит!

С этими словами он резко развернулся на сто восемьдесят градусов и, по-прежнему держась за щеку, молнией вылетел из столовой.

Глаза Берти неестественно округлились.

— Или это он не в себе, или это я чего-то не понял, — обескураженно произнес он и бросился догонять друга.

Мила, Ромка и Белка снова переглянулись, посмотрев им вслед.

— Наверное, зуб болит, — хмыкнув, предположил Ромка. — Зубная боль — страшная штука, неврастеников из людей делает.

Вопреки прогнозу Берти, обед показался Миле вполне щедрым. Жареный картофель с мясными тефтелями, овощной салат и чай с заварным пирожным на десерт полностью утолили ее голод.

Сразу после обеда меченосцы-третьекурсники отправились на свой первый урок алхимии.

* * *

— Небольшое вступление, — холодно окинув взглядом студентов, начала Амальгама. — Алхимия для вашего факультета не является одним из основных предметов, поэтому углубленного изучения этой дисциплины не будет.

Меченосцы облегченно выдохнули, в ответ на что Амальгама уязвленно хмыкнула, нахмурив брови.

— В первый год освоения алхимии мы ограничимся теорией, — продолжала она, — что предусмотрено учебной программой.

Мила чуть не подпрыгнула от радости. Она уже успела столкнуться с некоторыми прелестями практической алхимии на первом курсе, когда в ее руках взорвалась колба с грибом из серого порошка внутри. После этого перспектива превращать любой металл в золото или корпеть над созданием эликсира молодости казалась ей малопривлекательной. Впрочем, Мила была убеждена, что если бы, по несчастью, Амальгама преподавала им антропософию, то ей пришлось бы просто возненавидеть один из своих любимых предметов.

— Алхимия, — с напыщенным видом просвещала своих новых студентов Амальгама, — наука исследователей…

— Угу, и шарлатанов, — шепотом добавил Ромка, чтобы профессор Мендель не могла его услышать.

— Именно поэтому для начала вы получите общее представление о самых выдающихся алхимиках в истории. Сегодняшний урок будет посвящен знакомству с легендарным Соломоном Трисмозином.

Легендарное имя не произвело ни малейшего впечатления на меченосцев по той простой причине, что они слышали его впервые в своей жизни.

— Для этого мы с вами прямо сейчас спустимся в Зал Соломона Трисмозина. Попрошу всех встать и следовать за мной.

Меченосцы удивленно переглянулись, но послушно поднялись со своих мест.

Амальгама повернулась спиной к классу и подошла к двери, которая, как было известно Миле, вела в лабораторию, смежную с кабинетом алхимии. Профессор шепотом произнесла несколько слов, и вся стена вместе с дверью скрылась за тяжелой черной портьерой. Амальгама снова что-то прошептала, и портьеры раздвинулись, открыв взору студентов стену из грубо обтесанного камня с аркой вместо двери, которая только что здесь была. Проход зиял сплошной чернотой, и Мила почему-то была уверена, что ведет он не в лабораторию.

— Не задерживайтесь! — резко бросила ученикам профессор Мендель через плечо, после чего сняла со стены возле прохода факел и махнула на него рукой — факел загорелся ровным оранжевым пламенем.

Держа факел в полусогнутой руке, Амальгама шагнула в проход. Пожимая плечами и недоуменно переглядываясь, меченосцы последовали за ней.

Спуск по крутой каменной лестнице напомнил Миле о Транспространственном посольстве.

— Ты знала, что в Думгроте есть подвалы? — спросил на ходу у Милы Ромка.

— В любом замке есть подвалы и тайные ходы, — с видом знатока сообщил Яшка Берман. — А под Думгротом целый лабиринт.

— Где-то вычитал? — покосившись на него, предположил Ромка.

— Угу, — почему-то смутившись, ответил Яшка.

— Страшновато как-то, — тихонько то ли прошептала, то ли пропищала Белка.

Мила хотела было напомнить о похожей лестнице в Транспространственном посольстве, но вдруг и сама почувствовала, что ей не по себе. Либо здесь было что-то невидимое, навевающее страх, либо волнение в голосе Белки было заразительным.

Наконец лестница закончилась, и меченосцы оказались в темном подземном помещении.

Это была длинная зала с высоким сводчатым потолком. На стенах вдоль залы ребята сразу заметили большие красочные полотна. Двадцать два полотна одинаковых размеров в декоративных рамках, на равном расстоянии друг от друга, шли вокруг залы, начинаясь у самого входа.

— Следуйте за мной, — распорядилась Амальгама, и меченосцы вслед за ней медленно двинулись вдоль залы, с интересом рассматривая полотна.

На первом полотне было изображено что-то невразумительное, похожее на синее растение, над которым зависло солнце с человеческим лицом. Надпись на картине гласила: «Arma Artis».

— И что это значит? — произнес вслух Ромка.

Солнце на картине со стоном вздохнуло, чванливо закатило глаза, и латинские буквы сменились русскими: «Руки искусства».

— Очень похоже, — съязвил Ромка.

«Руки искусства» больше напоминали ветви неизвестного растения, закрученные спиралью, как стручки гороха.

На следующем полотне был изображен бородатый человек, несущий в руках большую стеклянную флягу. Заметив, что на него смотрят, он повернулся, чтобы бросить взгляд с картины, и, споткнувшись, чуть было не выронил флягу из рук. Пробурчав что-то явно нелицеприятное в адрес столпившихся зрителей, бородач покрепче прижал флягу к груди и перестал обращать на ребят внимание.

Следующим был рыцарь с мечом в руке, стоящий сразу на двух фонтанах. В отличие от своего соседа, он не растерялся, а наоборот — выпятил грудь колесом, приняв еще более важный вид, чем прежде.

На полотне рядом с рыцарем что-то рассказывали друг другу король и королева, но они были так увлечены беседой, что на ребят не обратили ровно никакого внимания, поэтому меченосцы пошли дальше.

На следующей картине шахтеры раскапывали холм. Их было двое: один усердно расширял проход с одной стороны холма, орудуя молотком, а другой вывозил груженую чем-то тележку из готового прохода с другой стороны. Заметив, что их рассматривают, шахтеры побросали свои инструменты и быстро скрылись в холме. Примерно через полминуты один из них осторожно высунул голову из темного прохода, но, убедившись, что перед картиной все еще стоят зрители, тут же нырнул обратно.

— Они там что, золото нелегально добывают? — хмуро поинтересовался Иларий. — Чего это они так испугались?

Отвечать ему было некому: все были слишком заняты изучением полотен. На одном одетый в золотую мантию король шел топиться, на другом его обезглавили, а заодно отрубили обе руки и обе ноги. Еще на одной картине было изображено крылатое существо с двумя головами: мужской и женской.

• Предыдущая
• 17/76
• Следующая