Стремление к совершенству - Картленд Барбара - Страница 27

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая

Ослепительно белая, поражающая своими архитектурными формами, она была, как подумала Дарсия, одним из самых импозантных домовладений отца, разбросанных по всему миру.

Дарсия была здесь около восьми лет назад, и ее тогда еще поразили яркие цветы в саду и контраст белоснежного здания с темной зеленью кипарисов, устремленных в небо, как пики часовых-великанов.

Но сейчас она ни о чем не могла думать, кроме своего отца, и, не дожидаясь, пока карета совсем остановится, выпрыгнула из нее навстречу Бриггсу, который ждал их около входа.

— Что с papa?

Дарсия со страхом задала этот вопрос.

— Он жив, мисс Дарсия, — ответил Бриггс, — и хочет вас видеть.

Оглянувшись, Дарсия увидела, что маркиза идет за ней. По широкой лестнице, ведущей из прохладного холла, Бриггс провел их наверх.

— Что произошло? — спросила Дарсия.

— На него напали, мисс Дарсия. Двое убийц, нанятых одним итальянским аристократом, которому самому не хватило мужества вызвать вашего отца на дуэль.

В ужасе Дарсия вскрикнула.

Она слишком ясно догадывалась, что могло заставить итальянца нанять этих головорезов.

Сколько она себя помнила, всегда находились мужья или любовники, ненавидевшие лорда Роули за его успехи у женщин, которых они считали своими. Он дрался на дуэли по меньшей мере шесть раз. А однажды, Дарсия была тогда еще совсем маленькой, предложил своему противнику сразиться в кулачном бою и победил, хотя и ему немало досталось.

А сейчас — подлый, трусливый удар из-за угла. Отца не мог не возмутить такой неспортивный, недостойный джентльмена способ улаживать споры, даже если бы он не был ранен.

Поднявшись по лестнице, они пошли по открытой галерее. Дарсия спросила:

— Он очень плох?

Бриггс уже подошел к двери, которая, как Дарсия знала, вела в спальню отца, но остановился, и по выражению его глаз она поняла все раньше, чем он заговорил:

— Боюсь, что надежды нет, мисс Дарсия. Он держался только потому, что ждал вас.

Прежде чем Дарсия смогла что-нибудь сказать, Бриггс открыл дверь, и ей пришлось войти в спальню. Маркиза осталась в коридоре.

Жалюзи были опущены, и в комнате царил полумрак. Дарсия подошла к великолепной резной кровати, когда-то украшавшей один из королевских дворцов. При ее приближении монашенка-сиделка, которая ухаживала за отцом, встала и молча удалилась.

— Папа!

Дарсия позвала тихо, почти шепотом, но лорд Роули услышал и повернул голову в ее сторону. Он был очень бледен, но все равно поразительно красив, и в его облике еще оставалось что-то от того повесы Роули, которого женщины считали неотразимым.

— Дар… сия! — еле слышно проговорил лорд. Он раскрыл ладонь, и она вложила руку в его пальцы.

— Дорогой отец, я приехала так быстро, как только могла.

Она наклонилась и поцеловала его. Щека была такая холодная, словно жизнь уже покинула его.

— Я… хотел… видеть тебя, — с большим трудом произнес лорд Роули.

— Я здесь, — сказала Дарсия, — но, papa, пожалуйста, поправляйтесь. Я не могу потерять вас.

— Лучше… умереть теперь, когда жизнь еще… приносит радость… чем стать старым и… никому не нужным.

— Но я хочу, чтобы вы… были со мной! — запротестовала Дарсия. — Если вы… умрете, papa… я останусь совсем одна.

Отец закрыл глаза, но его слабеющая рука продолжала сжимать пальцы Дарсии. Немного передохнув, он смог спросить:

— Ты нашла… кого-нибудь… достойного… твоей любви?

Дарсия вздохнула, борясь с желанием рассказать ему правду о том, что она полюбила и потеряла свою любовь. Но она знала, что это его расстроит, и поэтому сказала только:

— Да, папа. Я люблю одного человека так же сильно, как ты любил маму.

Губы лорда Роули тронула улыбка. Он с усилием произнес:

— Кто… он?

— Граф Керкхэмптон. Ты помнишь его? Он гостил у нас, когда я была маленькой. Я тогда еще прибежала в столовую, чтобы поцеловать вас и пожелать спокойной ночи…

— Отличный… спортсмен. Я рад за тебя… крошка. Такого… мужа… я бы и желал… тебе.

Дарсии захотелось крикнуть, что, хотя она любит графа, ей никогда не удастся выйти за него замуж. Но она промолчала, сказав себе, что отец должен умереть счастливым, а все остальное не имеет значения.

У двери послышался легкий шорох, и в спальню вошла маркиза. Она подошла к кровати и остановилась с другой стороны. Госпожа де Бьюлак постояла, глядя на лорда Роули, а потом перекрестилась и опустилась на колени, шепча молитву. Потом, не говоря ни слова, она встала и снова оставила девушку наедине с отцом.

Прошло, должно быть, десять или пятнадцать минут, и вдруг Дарсия почувствовала, что рука отца слабеет и жизнь покидает его.

— Папа! — встрепенувшись, с настойчивой мольбой закричала она. — Папа!

Веки его слегка дрогнули. Он прошептал едва слышно:

— Прощай… моя… куколка… — Его пальцы разжались, и рука безжизненно повисла.

Несколько мгновений Дарсия не могла осознать, что отец умер.

К кровати неслышно подошла монашка. Дарсия, поняв, что надежды больше нет, упала на колени и прижалась лицом к холодеющей щеке отца…

Дарсия вышла на террасу, обращенную к городу. Фиолетовые тени от кипарисов удлинились и стали еще темнее, дневная жара начала спадать.

На похоронах было невыносимо жарко. Хоронили лорда Роули на небольшом кладбище при англиканской церкви. Венки и цветы, присланные друзьями и знакомыми, казалось, заполонили его целиком.

Церемония была объявлена только для членов семьи, но, кроме маркизы и Дарсии, на кладбище собралась целая толпа людей, которых девушка никогда не знала, но которые, видимо, любили ее отца.

Было много красивых женщин, мужчин его возраста и более молодых, хорошо известных в спортивном мире. Кроме того, словно считая себя членами его семьи, приехали представители всех знатных итальянских семей, которые чествовали и восхищались лордом Роули еще тогда, когда он впервые приехал в Италию.

Было невозможно, даже если бы она захотела, отказать всем этим людям, и, кроме того, Дарсия подумала, что отец, всегда окруженный друзьями, хотел бы быть с ними до конца.

Теперь все было кончено, и ей предстояло продолжить свой путь по этой опустевшей без него жизни… Продолжить его совсем одной.

Когда последняя карета покинула виллу и слуги принялись за уборку в большой столовой с белыми колоннами, маркиза поднялась наверх в свою спальню, потому что не могла более прятать слез.

И она, и Дарсия старались держать себя в руках во время похоронной церемонии.

«Papa не одобрил бы, что я плачу на публике», — сказала себе Дарсия, вспомнив, что слезы всегда его раздражали.

— Женщины пользуются ими как средством добиться своих целей, — не раз говорил он ей.

Когда Дарсия была совсем маленькой, он сажал ее на колени и учил:

— Смейся, крошка, когда ты смеешься, ты становишься еще очаровательней, а как будущая женщина ты должна знать, что истинное предназначение женщины — дарить людям радость.

Во время похорон Дарсии все время казалось, что отец где-то рядом, подсчитывает число друзей, отдает должное прекрасным цветам, которые они прислали, и посмеивается над теми, кто полагает, что жизнь кончается за могилой.

Какая несправедливость, что такой жизнелюбивый и жизнерадостный человек ушел из этого мира! Ей будет невыносимо тяжело жить без него. «Что же мне делать теперь, когда я совсем одна, papa?» — сетовала Дарсия.

Она запоздало жалела, что не успела рассказать ему о своих бедах и попросить у него совета.

«Что бы он мне посоветовал?» — думала она снова и снова.

Воспоминание о графе приносило ей такое страдание, что порой она удивлялась, почему не умирает от такой невыносимой боли.

Дарсия спустилась с террасы и немного прошла вдоль нее, так чтобы ее не было видно из окон. Остановившись между двумя кипарисами, она смотрела вниз, на долину. Внезапно этот вид напомнил ей другой пейзаж, тот, что она не могла забыть с тех самых пор, когда впервые увидела его из окон строящегося дома графа Керкхэмптона.

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая