Рукопись Ченселора - Ладлэм Роберт - Страница 31

• Предыдущая
• 31/120
• Следующая

Надев очки, Сазерленд потер рукой подбородок и произнес:

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Скажите, для чего вам понадобилась наша встреча?

– Я пытаюсь решить, стоит ли писать книгу о последнем годе жизни Гувера. Откровенно говоря, не столько о жизни, сколько о его смерти.

Судья сидел неподвижно, положив руки на колени и глядя Питеру прямо в глаза.

– Я не понимаю, почему вы обратились именно ко мне?

На этот раз пришлось улыбнуться Ченселору.

– Все дело в том, что события, которые я описываю в своих книгах, должны быть в какой-то мере достоверными. Конечно, это не документальные, а художественные произведения, но я стараюсь использовать как можно больше таких фактов, которые бы делали эти события правдоподобными. Прежде чем начать новый роман, я встречаюсь со многими людьми, стараюсь прочувствовать события, которые мне предстоит описать.

– Ваш метод, безусловно, себя оправдывает. Во всяком случае, мой сын его одобряет. Вчера вечером он настойчиво старался доказать мне, что такой подход вполне правомерен. – Подавшись вперед, Сазерленд положил на стол ладони, и в глазах его снова промелькнула улыбка. – А я одобряю суждения моего сына. Он прекрасный юрист, хотя в зале суда бывает чересчур резким. Вы ведь умеете хранить в тайне то, о чем вам доверительно сообщают, не так ли, мистер Ченселор?

– Разумеется.

– И не раскрываете ваших источников информации? Конечно, нет. И вы не подтвердите, что вашим собеседником был Алан Лонгворт?

– Я никогда не употребляю настоящее имя человека, если не получу на это его согласия.

– Я так и предполагал, – улыбнулся Сазерленд. – Чувствую себя так, будто я, по крайней мере частично, плод вашей фантазии.

– Претендовать на это я не посмел бы.

– Ну, хорошо. – Судья снова откинулся на спинку кресла. – Все это теперь в прошлом. Да и ничего особенного в этой истории нет. Ежедневно в Вашингтоне происходит нечто подобное. Иногда я думаю, что это – неотъемлемая часть политической жизни, в которой кто-то кого-то все время контролирует, стремясь восстановить нарушаемое равновесие. – И, немного помолчав, Сазерленд мягко добавил: – Если вы решите использовать сведения, которые я вам сейчас сообщу, прошу вас соблюдать осмотрительность. Помните, что в данном случае преследовались самые достойные цели.

– Я согласен.

– Так вот. В марте Алану Лонгворту было предложено уйти в отставку раньше положенного срока, с тем чтобы без лишнего шума перевести его в другое правительственное ведомство. Цель перемещения состояла в том, чтобы он полностью исчез из поля зрения ФБР. Причина подобных действий ясна. Когда нам стало известно, что Лонгворт является координатором особого наблюдения, мы разъяснили ему, чем чревата такого рода деятельность, и он согласился сотрудничать с нами. В течение двух месяцев Лонгворт напряженно работал над списками людей, на которых составлялись специальные досье, вспоминал, какая компрометирующая информация собрана на каждого из них. Таких людей оказалось несколько сот.

Лонгворту пришлось много ездить, предостерегая тех, кого мы считали необходимым предостеречь. Вплоть до самой смерти Гувера он был нашим оружием сдерживания. И, надо сказать, весьма эффективным оружием.

Теперь Питер начинал понимать причину странного поведения того светловолосого мужчины, с которым он встретился в Малибу. Этот человек переживал нечто похожее на раздвоение личности. Как бывшего агента ФБР его мучило сознание вины перед этой организацией, которой раньше он был абсолютно предан. Только так можно объяснить непоследовательное поведение Лонгворта, его неожиданное самобичевание, внезапный уход.

– Когда Гувер умер, нужда в этом человеке отпала, не правда ли?

– Да, с внезапной и, я бы сказал, неожиданной смертью Гувера отпала необходимость в подобного рода операциях сдерживания. Они прекратились с его похоронами.

– Что же случилось с Лонгвортом потом?

– Насколько мне известно, он был щедро вознагражден, Госдепартамент предоставил ему, как я считаю, легкую и в то же время выгодную должность. Исполняя свои не слишком обременительные обязанности, он живет в прекрасном месте…

Питер внимательно следил за выражением лица Сазерленда. Он должен был задать ему еще один вопрос. Теперь он уже не видел причин, чтобы воздержаться.

– Мой осведомитель выражал сомнения по поводу обстоятельств смерти Гувера. Что вы думаете об этом?

– Смерть есть смерть. Какие тут могут быть сомнения?

– Я имею в виду причину смерти. Была ли она естественной?

– Гувер был очень старым и больным человеком. Мне кажется, все дело в том, что Лонгворт… Вы предпочитаете не упоминать это имя, но я его буду называть именно так. Так вот, Лонгворт перенес большие психические нагрузки, его мучили угрызения совести, чувство вины и так далее. И это неудивительно. Ведь он был связан с Гувером личными отношениями. Наверное, сейчас он чувствует себя предателем.

– Я тоже так думаю.

– Тогда что же вас беспокоит?

– А вот что. По словам Лонгворта, досье Гувера так и не были найдены. Сразу же после его смерти они исчезли.

Что-то промелькнуло в глазах Сазерленда. Ченселор не уловил отчетливо, что именно. Вероятно, гнев.

– Досье были уничтожены. Вообще, как нас заверили, все личные бумаги директора ФБР уничтожены.

– Кто дал вам подобную информацию?

– Этого я, видимо, не смогу сообщить. Поверьте, что полученные заверения нас вполне удовлетворили.

– А если бы оказалось, что на самом деле досье не уничтожены? Что тогда?

– Это могло бы иметь чрезвычайные последствия, – ответил Сазерленд, выдержав испытующий взгляд Ченселора. – Такие, что я просто воздержусь от комментариев на эту тему, – добавил судья и уже с прежней мягкой улыбкой закончил: – Но вряд ли это возможно.

– Почему же?

– Да потому что мы бы об этом знали, не так ли?

Питер почувствовал какое-то беспокойство: впервые за весь вечер слова Сазерленда не показались ему убедительными.

«Следует быть осторожным, – настойчиво повторял себе Питер, спускаясь по ступенькам здания суда. – В конце концов, я занят поисками не столько конкретных фактов, проливающих свет на то, как это было на самом деле, сколько материала, на основе которого можно было бы воссоздать реальные события и сделать таким образом книгу правдоподобной. Мне нужны факты, которые могли бы связать воедино реальность и вымысел…»

Ченселор чувствовал, что теперь сумеет написать роман. Даниел Сазерленд помог ему решить основную загадку – понять Алана Лонгворта. Судья предельно просто объяснил состояние агента, определив его двумя словами – угрызения совести. Лонгворт выступил против директора, который был его духовным отцом, приблизил к себе, оказал ему особое доверие, поручив весьма важное задание, записал в личное дело хвалебный отзыв о его деятельности. Психологически было очень оправданно, что Алан, чувствуя себя виноватым перед бывшим хозяином, хотел нанести какой-то вред тем, кто склонил его к предательству. Самое лучшее, что можно было придумать в его положении, – это посеять сомнения относительно причины смерти Гувера.

Теперь Питер мог дать волю фантазии. Он уже не считал себя связанным какими-либо обязательствами перед Лонгвортом. Какой великолепный сюжет! Что еще надо, чтобы написать захватывающую книгу? Создание романа – это своего рода игра, чертовски интересная игра, и Питер уже чувствовал то хорошо знакомое ему удовлетворение, которое всегда испытывал при работе над очередной книгой.

Ченселор сошел с тротуара и взмахом руки остановил такси.

– Отель «Хей-Адамс»! – приказал он водителю.

– Прошу извинить меня, сэр, но данный номер у нас не значится, – сказала телефонистка с оттенком той особой снисходительности, с которой компания «Белл систем» дает такого рода информацию.

– Понятно, благодарю вас.

Питер повесил трубку и откинулся на подушки. Подобный ответ его не удивил.

• Предыдущая
• 31/120
• Следующая