Прах к праху - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 61

Куинн отошел назад и, встав рядом с Ковачем, попытался отдышаться. На лице Сэма застыла официальная маска копа: глаза чуть прикрыты, и из-под тяжелых, полуопущенных век он наметанным взглядом наблюдает за залом, подмечая такие вещи, о которых вряд ли кто догадывается.

— Ты замечаешь, что этот тип, которого пригласила Лиска, сидит рядом с ней? — пробурчал Ковач себе под нос. — Это надо же, он даже нацепил форму. Ну, кто бы мог подумать!

— В ней удобно располагать к себе женщин, — ответил Джон. — Потенциальная жертва не заподозрит ничего дурного. Кстати, за ним числятся мелкие правонарушения, которые, если копнуть глубже, могут привести к гораздо более серьезным вещам.

— И он связан с Джиллиан Бондюран, — добавил Ковач.

— Пусть Лиска попросит его задержаться. — Куинн надеялся, что внутренний голос вот-вот подскажет ему того, кого они ищут, но, увы, тот молчал. — Пусть это будет выглядеть как консультация. Мы просим помощи, нам интересно узнать его мнение, как человека, получившего профессиональную подготовку. Что-то в этом роде.

— Расцеловать его несостоявшуюся полицейскую задницу? — Ковач даже поморщился, произнося эти слова. — Это будет примерно то же, что и портрет, который мы получили от нашей так называемой свидетельницы.

— Так тем более. Захвати с собой «Полароид». Щелкни его несколько раз, потом покажи вместе с другими фото свидетельнице. Вдруг она его опознает.

Грир завершил разглагольствования пафосным обращением к общественности с просьбой внести свою лепту в расследование и даже указал на Лиску и Юрека, добавив, что те готовы сегодня вечером выслушать всех желающих. Стоило ему объявить собрание закрытым, как тотчас репортеры подняли гам, словно свора лающих псов. Толпа сразу же превратилась в текучую массу, которая двинулась в направлении выхода, и лишь несколько человек переместились в другой конец зала, где директриса приюта для бывших проституток, Тони Эрскин, громко агитировала, приглашая присутствующих поддержать ее правое дело.

Кейт протиснулась вперед. Ее внимание было приковано к Ковачу. Заметив, тот сделал шаг навстречу, и на его месте, словно призрак, тотчас вырос Эдвин Нобл. Плотно сжав губы, он двинулся ближе к Куинну. Рядом с ним, засунув руки в карманы дорогого верблюжьего пальто, стоял Лукас Брандт.

— Агент Куинн, мы можем поговорить с глазу на глаз?

— Разумеется.

Они спустились со сцены, подальше от представителей прессы, в кухню общественного центра, где на длинном пластиковом столе выстроились огромные кофейники, а приклеенное над раковиной написанное от руки объявление гласило: «Пожалуйста, мойте за собой стаканы».

— Питер весьма расстроился по поводу вашего сегодняшнего визита, — начал Нобл.

Куинн удивленно поднял брови.

— Я в курсе. Я там был. — Он сунул руки в карманы и, прислонившись к пластиковой столешнице, этакий Мистер Непробиваемое Спокойствие, улыбнулся. — И вы оба высидели все собрание, чтобы мне это сказать? Грешным делом я даже принял вас за пару озабоченных граждан.

— Я здесь для того, чтобы представлять интересы Питера Бондюрана, — гордо ответил Нобл. — Считаю своим долгом поставить вас в известность, что Питер намерен позвонить Бобу Брюстеру. Он крайне недоволен вами. По его мнению, вы понапрасну теряете драгоценное время.

— Простите, мистер Нобл, но я прекрасно знаю свою работу, — спокойно возразил Куинн. — И Питеру вовсе не обязательно должно нравиться, как я ее делаю. Я работаю не на него. Однако, если ваш клиент недоволен, он имеет полное право выразить это директору ФБР. Это не изменит того факта, что Джиллиан, после того как уехала от него в пятницу вечером, сделала два звонка, о которых ни Питер, ни вы, мистер Брандт, даже не сочли нужным сообщить полиции. В тот вечер с Джиллиан Бондюран что-то творилось, и теперь ее может не быть в живых. Поэтому кое на какие вопросы придется отвечать, хотите вы того или нет.

От него не ускользнуло, как напряглись скулы Брандта.

— У Джиллиан имелись проблемы. Питер любил свою дочь. Ему неприятно думать о том, что все, через что она, к великому сожалению, прошла, будет выставлено на обозрение всей Америки на страницах желтой прессы или озвучено с телеэкранов.

Куинн резко отстранился от столешницы и, расправив плечи, перешел в наступление.

— Я не занимаюсь продажей сведений прессе, — со злостью бросил он.

Нобл развел руками. Вечный миротворец. Вечный дипломат.

— Разумеется. Мы просто пытаемся действовать как можно осторожнее. Именно поэтому разговариваем с вами, а не с полицией. Питер, Лукас и я обсудили этот вопрос, и нам кажется, что вы, образно выражаясь, можете повернуть расследование в нужном направлении. И если мы смогли бы удовлетворить ваше любопытство по поводу тех телефонных звонков, которые Джиллиан сделала той ночью, думаю, к этой теме можно было бы больше не возвращаться.

— Как насчет профессиональной этики? — спросил Джон, по-прежнему глядя на Брандта.

— Готов пожертвовать, ради пользы дела.

«Собственной», — мысленно добавил Куинн.

— Я весь внимание.

Брандт набрал полную грудь воздуха и приготовился выдать секреты пациентки. Куинн почему-то был почти уверен, что это не слишком-то его напрягало, в отличие от перспективы навлечь на себя гнев Питера Бондюрана, что тотчас бы отразилось на его положении — как общественном, так и финансовом.

— В течение нескольких последних недель ей несколько раз звонил отчим, намекая, что хотел бы восстановить их отношения. Джиллиан испытывала по отношению к нему очень сложные, смешанные чувства.

— А разве сама она не против? — спросил Куинн. — По словам подруги, она в него влюблена и даже хотела, чтобы он развелся с ее матерью.

— Когда у Джиллиан начался роман с Сержем, это была несчастная, запутавшаяся в собственных чувствах девушка. Мать всегда ревновала ее, с самого детства. Девушке постоянно не хватало любви. А ведь не секрет, что ради нее многие готовы на что угодно — вернее, ради того, что они принимают за любовь.

— Безусловно. Я видел результаты этого желания на фото с мест преступлений. А почему ее отчим так и не был привлечен к ответственности?

— Потому что никто не подавал против него иска. Леблан как следует промыл ей мозги, — ответил Нобл с омерзением в голосе. — Джиллиан наотрез отказалась обращаться в полицию.

— Питер надеялся, что, вернувшись в Миннесоту и пройдя курс терапии, дочь сможет начать новую жизнь, — добавил Брандт.

— И как? Начала?

— Психотерапия — это длительный процесс.

— И тут Леблан вновь стал ей названивать.

— В ту пятницу она решила поставить Питера в известность об этом. Безусловно, он был расстроен. И напуган. Ведь до того момента все шло так хорошо… — Вновь прозвучал стратегический вздох. — Питеру всегда было нелегко выражать свои чувства. И его забота прорвалась наружу вспышкой гнева. Дело кончилось ссорой, Джиллиан уехала в подавленном настроении. И позвонила мне прямо из машины.

— Где она была в тот момент?

— На какой-то парковке. Она не сказала, где именно. Я велел ей вернуться к Питеру и попытался поговорить с ним, но она была очень расстроена; однако в конце концов все-таки позвонила. Вот и вся история. Как видите, ничего из ряда вон выходящего.

Куинн имел все основания в этом усомниться. То, что поведал ему Лукас Брандт, — явно не вся история. А все, что касалось жизни и смерти Джиллиан Бондюран, безусловно, было из ряда вон выходящим.

— И Питер не мог рассказать ее мне и сержанту Ковачу, когда мы четыре часа назад стояли в вестибюле его дома?

Нобл нервно обернулся через плечо на закрытую дверь в другом конце комнаты, как будто ждал, что сюда в любую минуту нагрянет армия репортеров с микрофонами наперевес.

— Поймите, Питеру нелегко говорить о таких вещах, мистер Куинн. Он очень замкнутый человек.

— Я это уже понял, мистер Нобл, — ответил Куинн, доставая из кармана мятный леденец, и, развернув, продолжил: — Проблема в том, что мы расследуем убийство, и требуется предельная откровенность. — Он положил обертку на стол и отправил леденец в рот. — Даже если ваше имя Питер Бондюран и директор ФБР — ваш приятель. По крайней мере, пока это дело веду я.