Прах к праху - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 25

В целом мы исходим из предположения, что жертва — это Джиллиан Бондюран, — добавил Ковач, — хотя не исключаем и другие возможности. Нам уже позвонили несколько человек по горячей линии. Все они как один утверждают, что якобы видели Джиллиан и после пятницы, но ни один из них не явился в полицию для дачи показаний.

— То есть ее, возможно, похитили? — спросила Мэри Мосс из отдела по борьбе с тяжкими преступлениями. Внешне это была типичная мамаша из благополучного пригорода — в водолазке и твидовом жакете. Большая часть лица скрыта за огромными очками. Короткие светлые, с легкой проседью волосы не помешало бы слегка проредить и уложить.

— Насколько мне известно, требований о выкупе пока не поступало, — ответил Ковач. — Хотя и такую вероятность я бы тоже не исключил.

— Папаше Бондюрану почему-то и в голову не пришло, что его дочь могли похитить, — заметил Адлер. — Это только мне кажется странным или кому-то еще?

— Он слышал, что рядом с трупом в парке были найдены водительские права его дочери, и потому решил, что тело принадлежит именно ей, — сделал вывод Хэмилл.

Адлер развел руки — ладони у него были размером с перчатку для игры в бейсбол.

— Я повторю свои слова. Это только мне кажется странным? Скажите, кто согласился бы поверить в то, что их ребенок превратился под руками маньяка в обезглавленный труп? Такой толстосум, как Бондюран, скорее предположил бы, что его дочь похитили. Ему бы и в голову не пришло сразу думать про убийство.

— Он уже дал показания? — спросил Элвуд, налегая на горячую булочку, пока просматривал фотографии вскрытия.

— Только не мне, — ответил Ковач.

— Что-то мне все это не нравится.

— Прошлой ночью мне позвонил его адвокат и оставил сообщение на автоответчике, — произнес Куинн. — Бондюран хочет встретиться со мной сегодня утром.

Ковач растерянно сделал шаг от стола.

— Серьезно? И что ты ответил?

— Ничего. Я дал ему подождать до утра. Скажу честно, я не горю желанием встречаться с ним на этой стадии расследования. Но если это поможет вам найти лазейку к нему…

Ковач улыбнулся улыбкой акулы.

— Джон, тебя случаем не нужно подвезти до дома Бондюрана?

Куинн наклонил голову и поморщился.

— У меня есть время позвонить в страховую компанию, чтобы пересмотреть условия моей страховки по поводу несчастного случая?

— Эй, послушай! — рявкнул Ковач. — Можешь не волноваться. Доставлю тебя к нему в целости и сохранности.

— Ну, селезенку я уже, похоже, потерял по пути в отель. Так что, если ты не против, мы могли бы ее подобрать, когда будем ехать к Бондюрану.

— Джон здесь всего один день, а уже в курсе твоих слабостей, Сэм, — пошутила Лиска.

— Кто бы говорил, — буркнул кто-то из присутствующих.

— Я вожу машину, как Ковач, только накануне критических дней.

Куинн поднял руку;

— Прекратите, давайте ближе к делу. Итак, об отметинах зубов. Мы пропустили их через базу данных, когда изучали первое убийство, в надежде, что это позволит нам вычислить убийцу или насильника-садиста, который бы оставлял на теле жертв следы зубов, либо потом поедал части их тел, — и в результате получили целый список. Затем пропустили его через наши компьютеры и получили еще один, — с этими словами он помахал листами с компьютерными распечатками.

— Сколько времени нам понадобится, чтобы подтвердить или опровергнуть то, что убитая — Джиллиан Бондюран?

Гэри «Очаровашка» Юрек из полицейского управления выполнял в следственной группе роль представителя по связям с общественностью и каждый день выдавал журналистам очередную порцию дежурных банальностей. Гэри имел внешность героя мыльной оперы, и даже такой ушлый народец, как репортеры, словно рыба на крючок, попадались на его голливудскую улыбку и почти не слушали, что он им говорил.

Ковач посмотрел на Уолша.

— Винс, скажи, нашли что-то стоящее в медицинской карточке Джиллиан Бондюран?

Уолш откашлялся и покачал головой.

— Парижский офис сейчас занят поисками медкарты. Они пытались связаться с отчимом, но тот мечется между двумя строительными заказами: один — в Венгрии, другой — в Словакии.

— Насколько я могу судить, по возвращении в Штаты она была олицетворением здоровья, — заявила Лиска. — Никаких серьезных травм или заболеваний, ничего, что требовало бы рентгеновского исследования, за исключением разве что зубов.

— И вот теперь этот мерзавец нам все испортил, потому что отрезал жертве голову, — недовольно буркнул Элвуд.

— Джон, а у тебя случаем не завалялись какие-нибудь идеи по этому поводу? — спросил Ковач.

— Возможно, он рассчитывал завести следствие в тупик. С другой стороны, нельзя исключать, что тело принадлежит не Джиллиан Бондюран, а кому-то еще, и он тем самым просто на что-то намекает либо ведет какую-то только ему известную игру, — предположил Куинн. — Возможно, он был знаком с жертвой — кто бы она ни была — и отрезал голову, чтобы обезличить ее. Либо это новый шаг в эскалации садистских фантазий, и он решил воплотить их в жизнь. Возможно, для удовлетворения фантазий сексуальных.

— О боже, — прошептал Чанк.

Типпен, второй следователь из офиса шерифа, нахмурил брови.

— Я бы не сказал, что это существенно сужает наши поиски.

— Мне пока о нем мало что известно, — спокойно ответил Куинн.

— А что вам известно?

— Только основные факты.

— Например?

Куинн вопросительно посмотрел на Ковача, и тот подозвал его к своему концу стола.

— Ни в коем случае не стал бы называть это исчерпывающим анализом. Я говорю это для того, чтобы на сей счет не возникало вопросов. Прошлой ночью я ознакомился с делами, но, чтобы составить надежный, аккуратный портрет, требуется отнюдь не пара часов.

— Хорошо, вы нашли себе оправдание, — нетерпеливо бросил Типпен. — И все-таки кого, по-вашему, мы должны искать?

«Спокойно, — мысленно приказал себе Джон, — не заводись, не вздумай сорваться». В любой команде всегда найдется скептик, к этому надо быть готовым. Он давно уже научился правильно вести себя с ними, воздействовать силой логики и практических соображений.

Куинн в упор посмотрел на Типпена — поджарый, внешне малосимпатичный тип с лицом как у ирландской гончей: огромный нос, усы, кустистые брови, пронзительные темные глаза.

— Ваш преступник — белый мужчина, возраст — от тридцати до тридцати пяти лет. Садисты-маньяки, как правило, выискивают себе жертву среди своей же этнической группы. — Куинн остановился и, указав на сделанные крупным планом фотографии ран на теле убитой, продолжил: — Расположение ран весьма специфическое и повторяется на каждой жертве. Он явно провел немало времени, доводя свои фантазии до совершенства. Когда мы его поймаем, у него наверняка найдутся горы садомазопорнографии. Этими вещами он явно интересуется давно. Изощренный характер убийства и то, что преступник практически не оставил улик, предполагают зрелость и опыт. Не исключено, что за ним тянется длинный шлейф преступлений на сексуальной почве. Независимо от того, все ли они зафиксированы, он занимается этим с юности, лет с двадцати.

Скорее всего, он начинал с подглядывания в окна или с фетишистских краж — например, воровал женское нижнее белье, потому что оно является частью его сексуальных фантазий. Нам не известно, что он делает с одеждой своих жертв. Потому что одежда на мертвых телах та, в которую он нарядил их по своему вкусу и которую где-то приобрел сам.

— Он что, в детстве играл с куклой Барби? — спросил Типпен.

— Если и играл, то потом у куклы не хватало рук или ног, — прокомментировал Куинн.

— Господи, уже и пошутить нельзя!

— Сейчас не до шуток, детектив. Потому что у некоторых извращенные фантазии появляются в пяти-шестилетнем возрасте. Особенно в семьях, где имеет место насилие на сексуальной почве или царит полная сексуальная распущенность, причем на виду у ребенка. Я уверен, что в нашем случае так оно и было. Более того, первое убийство осталось нераскрытым, что придало ему уверенности. Он осмелел, если так можно выразиться, расправил крылья. Согласитесь, довольно рискованно оставлять тела жертв в городских парках, где вас могут заметить. Он же, судя по всему, хочет показать, что ничего не боится. Такой тип, на мой взгляд, может быть увлечен ходом расследования. Ему хочется внимания, он смотрит выпуски новостей, читает, что пишут в газетах.