Предупреждение Эмблера - Ладлэм Роберт - Страница 50

• Предыдущая
• 50/104
• Следующая

Лорел смутилась и даже слегка покраснела.

– Извини. Просто… Понимаешь, мне приходилось сталкиваться с пациентами, психика которых пострадала от того, что они сделали с другими. Нет, они не выглядели какими-то разбитыми, уязвимыми – большинство подверглось экстенсивной психологической обработке, прежде чем их послали для выполнения задания. Мне они напоминали керамическую чашку с тоненькой, практически невидимой трещинкой. Кажется, крепче и быть ничего не может, но потом чашка падает и разлетается на кусочки.

– Так вот чем была для тебя клиника Пэрриш-Айленда – ящиком с надтреснутыми керамическими солдатиками?

Она ответила после паузы.

– Наверно, это подходящее сравнение.

– И я был одним из них?

– Нет. Ты не сломался. Хотя они и пытались тебя сокрушить. И все же не смогли. Точнее, ты им не поддался. Это трудно передать словами. – Лорел посмотрела ему в глаза. – Но тебе же приходилось делать не очень хорошие вещи, и это было нелегко?

– Мой инструктор говорил, что есть два мира, – медленно начал он. – Есть мир, в котором убивают, взрывают и обманывают. Но хватает в нем и другого: скуки, безделья, бесконечного ожидания, планирования, часто оборачивающегося просчетами, ошибками и потерями. И все же главное в нем – жестокость. Реальная жестокость, лишь кажущаяся порой случайной.

– Какой бессердечный мир. Какой холодный.

– Но есть и другой мир. Нормальный мир, где течет нормальная, повседневная жизнь. Люди в нем встают по утрам, чтобы пойти на работу, рассчитывают на повышение, ходят по магазинам, чтобы купить подарок сыну, и меняют тарифный план, чтобы звонки дочери в колледж не обходились так дорого. В этом мире люди обнюхивают фрукты в супермаркете, чтобы выяснить, спелые они или зеленые, сомневаются в качестве апельсинов, потому что на них снизили цену, и спешат к внучке на первое причастие. – Он помолчал. – Иногда два этих мира пересекаются. Предположим, кто-то собирается продать технологию, с помощью которой можно отправить на тот свет сотни тысяч и даже миллионы человек. Безопасность обычного, нормального мира зависит от того, удастся хорошим парням обезвредить плохих или нет. Иногда для того, чтобы их остановить, требуются экстраординарные меры.

– Экстраординарные меры. Ты говоришь об этом, как о лекарстве.

– В каком-то смысле так оно и есть. На врачей мы похожи больше, чем на полицейских. В той организации, где я работал, было простое кредо: будешь действовать по полицейским правилам – проиграешь. Проиграешь позицию. Проиграешь войну. Да, войну. Присмотрись к любому крупному городу мира – Москва, Стамбул, Тегеран, Сеул, Париж, Лондон, Пекин – и увидишь непрекращающееся ни на минуту сражение. Мы живем для того, чтобы эта война не вырвалась наружу, не коснулась обычных людей. Если в твоем мире все идет, как надо, значит, мы работаем не зря.

Эмблер замолчал. Без ответа оставалось еще слишком много вопросов. Участвует ли в этой войне Бенуа Дешен? Может ли он, Эмблер, убить чиновника? И должен ли? Если информация Фентона верна, то Дешен не просто предает свою страну или Объединенные Нации, но и вообще все человечество, существованию которого угрожают безответственные диктаторы.

Молчание нарушила Лорел.

– А если что-то не срабатывает? Если в вашем мире сражение выиграют плохие парни?

– Тогда одна игра переходит в другую, только играют уже не десятки и сотни, а миллионы людей.

– И ты до сих пор в это веришь.

– Я уже не знаю, во что верить. Я ощущаю себя мультяшным зайцем: его столкнули со скалы, и заяц, если только не подрыгает ногами и не помашет руками, улетит на самое дно ущелья.

– Ты злишься. Ты не знаешь, что делать.

Он кивнул.

– Я чувствую себя так же, – задумчиво произнесла она. – Но только есть кое-что еще. У меня появилось ощущение цели. Казалось бы, все вокруг потеряло смысл, казалось бы, в этом безумии не разобраться, но впервые за всю мою жизнь у меня есть понимание того, что надо делать. Да, мир раскололся, его надо склеить, и если это не сделаем мы, то больше уже будет некому. – Лорел оборвала себя. – Не слушай… я сама не знаю, что говорю.

– А я даже не знаю, кто я на самом деле. Подходящая парочка, верно? – Они одновременно посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Выше голову, заяц, – сказала Лорел. – Не смотри вниз – смотри вперед и дрыгай ногами. Ты же прилетел сюда не просто так. Не забывай об этом.

Не так все просто. Знать бы еще, на чьей он стороне.

Они еще немного посидели, а потом решили прогуляться, подышать свежим воздухом и отправились к Центру Помпиду. Здание, огромный стеклянный монстр с как будто вывернутыми внутренностями, восхитило Лорел.

– Знаешь, оно похоже на парящий над площадью наполненный светом куб. На громадную детскую игрушку с разноцветными трубками внутри. – Она покачала головой. – Ничего подобного в жизни не видела. Давай обойдем его вокруг.

– Конечно. – Эмблеру было приятно видеть ее радостной и веселой, но прогулка вокруг Центра также давала возможность проверить, не появился ли снова «хвост». Он шел, то и дело посматривая в окна, однако на этот раз ни мужчина в костюме от «Брук бразерс», ни женщина в темном пальто в них так и не отразились. Сигнал тревоги сработал лишь однажды, когда Эмблер наткнулся на напряженный, пристальный взгляд высокого, с коротко подстриженными волосами и резкими чертами лица человека лет сорока с небольшим.

Ему даже не стало легче, когда он понял, что видит себя самого.

В половине восьмого следующего утра американская пара приветствовала портье жизнерадостным «Bonjour». Портье попытался направить их в столовую, но Эмблер отбил атаку, объяснив, что их ждет «un vrai petit dejeuner americain». Из отеля они отправились в кафе на углу улицы Рамбюто, которое приметили еще накануне вечером. Устроились за столиком у окна. Эмблер сел так, чтобы видеть вход в дом № 120. Наблюдение началось.

Выспались хорошо, и Лорел выглядела удивительно свежей и бодрой.

В кафе «Сен-Жан» они заказали полный завтрак: круассаны, сваренные «в мешочек» яйца, апельсиновый сок, кофе. Эмблер развернул купленную по пути в газетном киоске «Интернэшнл геральд трибьюн».

– Спешить нам некуда, так что не торопись.

Лорел кивнула и положила на кованый железный столик свою половину газеты.

– Так, мировые новости, – протянула она. – Интересно, из какого мира. Как ты думаешь?

Он бросил взгляд на заголовки. Ведущие политики и бизнесмены выступили с обращением к участникам ежегодного Всемирного экономического форума в Давосе. Обозреватель подробно излагал их платформы. Забастовка на заводе «Фиат» парализовала производство автомобилей на заводах Турина. Взрыв бомбы во время проведения религиозного фестиваля в Кашмире – обвиняются индусские экстремисты. Срыв очередного раунда переговоров на Кипре.

Ничего не меняется, подумал Эмблер.

Долго задерживаться не пришлось. Около восьми из дома № 120 вышел Дешен. Несколько секунд он постоял, оглядывая улицу, потом сел в ожидавший его черный лимузин.

Прикрыв глаза от утреннего солнца, Эмблер попытался рассмотреть его, но ничего необычного не заметил.

– Извини, дорогая, – громко сказал он. – Я, кажется, забыл в номере путеводитель. Доедай завтрак, а я скоро приду.

Лорел, не видевшая фотографии Дешена, растерянно посмотрела на него, но быстро взяла себя в руки и широко улыбнулась.

– Да, милый, конечно. Ты так любезен. – Игра, похоже, пришлась ей по вкусу, подумал Эмблер, передавая «жене» список покупок, состоявший главным образом из одежды.

Через пару минут он уже вошел на станцию метро Рамбюто. Дешен, судя по всему, отправился на работу, и Эмблер сел на поезд до станции Эколь-Милитэр. Он вышел возле регионального представительства МАГАТЭ, размещающегося в угрюмом модернистском здании на площади Фонтенуа. Само здание никак не соответствовало великолепному окружению. В соответствии с требованиями ЮНЕСКО оно было окружено стальным забором и отталкивающей аурой модернизма: конфигурация металлических балок, камня и стекла не столько привлекала, сколько отпугивала.

• Предыдущая
• 50/104
• Следующая