Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт - Страница 22

• Предыдущая
• 22/166
• Следующая

– Отлично. А что еще произошло?

– Мой брат звонил из Парижа. Они выслеживают подозрительную машину. Мой младший брат – славный малый, он вам понравится, Герхард.

– Не сомневаюсь. Это он работает в отделе консульских операций, верно?

– Да… А почему вы меня об этом спрашиваете?

Его собеседник снова приподнял карманные часы, дважды нажал на головку, и глаза Гарри Лэтема прояснились и на сей раз окончательно.

– Вам действительно надо поспать, Гарри, – сказал человек, назвавшийся Дроздом. – Вы меня просто не понимаете. Попытаемся поговорить завтра, о’кей?

– Что?..

– Я свяжусь с вами завтра.

– Зачем?

– Разве вы не помните? Господи, вы действительно совсем измочалены. Я называл вам директора ЦРУ, госсекретаря… президента, Гарри. Я имею от всех них полномочия – ведь вы этого хотели, так?

– Несомненно… о’кей. Я именно этого и хотел.

– Поспите, Шмель. Вы это заслужили.

Дрозд поспешно вылетел, закрыв за собой дверь, а Гарри Лэтем как робот прошагал к кровати и рухнул на нее.

– Кто такой Дрозд? – спросил Гарри.

Было утро, и трое ответственных сотрудников разведки сидели, как и накануне, за большим столом для совещаний.

– Вы звонили мне два часа назад, – сказал шеф американской резидентуры. – Я разбудил самого директора, но он никогда не слышал о человеке с такой кличкой. Ему, как и вам, Лэтем, она показалась весьма глупой.

– Но он же приходил ко мне! Я видел его, говорил с ним. Он был у меня!

– О чем вы говорили, мсье? – спросил представитель французской разведки.

– Я не помню… собственно, я просто не знаю. Держался он вполне нормально, задал мне несколько ничего не значащих вопросов… а потом… я просто ничего не помню.

– С моей точки зрения, Лэтем, – вмешался бригадный генерал из британской МИ-6, – вы прожили чрезвычайно напряженные – да нет, черт подери, – немыслимо трудные три года. А вдруг – я говорю это, ничуть не умаляя вашего выдающегося интеллекта, – у вас появились галлюцинации? Я видел, как у оперативных агентов, живших двойной жизнью, возникали болезненные фантазии и они ломались, испытав лишь половину того, через что прошли вы.

– Я не сломался, генерал, и у меня нет фантазий.

– Давайте вернемся назад, мсье Лэтем, – сказал француз. – Что произошло, когда вы прибыли в долину Братства?

– А-а. – Гарри несколько минут не мог собраться с мыслями, потом вдруг все прояснилось. – Вы имеете в виду аварию. Ей-богу, это было страшно. Многое затянуто туманом, но я помню крики, истерические вопли. Я понял, что лежу под грузовиком и на голову мне давит что-то тяжелое, металлическое – я в жизни не чувствовал такой боли… – И Лэтем произнес все, что запрограммировал доктор Герхард Крёгер; окончив, он поднял голову и посмотрел на собеседников ясными глазами. – Все остальное я вам уже рассказывал, джентльмены.

Сидевшие за столом переглянулись, и каждый с явным смущением покачал головой.

– Послушайте, Гарри, – мягко начал американец, – в течение нескольких ближайших дней мы вместе с вами просмотрим все, что вы нам принесли, о’кей? А затем вы получите долгий отпуск. Вы его заслужили, о’кей?

– Я хотел бы слетать в Париж повидать брата…

– Конечно, никаких проблем, хотя он и работает в отделе консульских операций, а это не самый любимый мною отдел.

– Как мне известно, он неплохо справляется.

– Черт побери, он отлично справлялся, – вставил резидент ЦРУ, – когда играл в хоккей в команде «Айлендер» в Манитобе. Я тогда работал в резидентуре в Канаде, и, скажу я вам, этот крепыш прибивал к стенке спортсменов посильнее себя – такого я никогда не видел. Он мог бы стать знаменитостью в Нью-Йорке.

– К счастью, – сказал Гарри Лэтем, – я уговорил его бросить это жестокое занятие.

Дру Лэтем проснулся в своей мягкой постели в номере-люкс отеля «Мёрис» на рю де-Риволи. Поморгав, чтобы прогнать сон, он посмотрел на телефон и набрал номер обслуживания в номерах. Раз уж немцы платят за все, надо заказать бифштекс с двумя яйцами и овсяную кашу со сливками. Завтрак обещали подать через полчаса. Дру вытянулся, почувствовав под левым плечом выпуклость пистолета, затем снова закрыл глаза, решив отдохнуть еще несколько минут.

По двери царапнуло что-то металлическое. Странный звук… очень странный! Внезапно внизу, на улице, послышался треск отбойного молотка – однако как рано ремонтники начали работу… Необычно… ненормально рано! Ведь еще не совсем рассвело! Дру схватил оружие и, соскользнув с кровати, вжался в дальнюю стенку. Дверь распахнулась, и сноп пуль прошил постель, разорвав в клочья матрас и подушки под оглушительный грохот за окнами. Лэтем прицелился и сделал пять выстрелов по фигуре, черневшей в проеме двери. Человек рухнул лицом вниз; отбойный молоток на улице умолк. Дру выпрямился и кинулся к убийце. Тот был мертв, но, падая, видимо, схватился за грудь и разорвал плотно облегавший его черный свитер. На груди у него была татуировка – три маленькие молнии. Блицкриг. Братство.

Жан-Пьер Виллье стоически выслушал обвинения Клода Моро.

– Это был очень мужественный поступок, мсье, и можете не сомневаться, мы занимаемся этим автомобилем, но поймите: случись что-нибудь с вами, и вся Франция ополчилась бы на нас.

– Я думаю, это весьма преувеличено, – заметил актер. – Однако я рад, что внес свою лепту.

– Очень значительную. Но надеюсь, теперь мы друг друга поняли, не так ли? Больше никаких затей, хорошо?

– Как вам угодно, но, кстати, играя такую простую роль, я мог бы добыть для вас информацию…

– Хватит, Жан-Пьер! – воскликнула Жизель. – Я этого не допущу!

– И Второе бюро этого не допустит, мадам, – сказал Моро. – Вы, несомненно, узнаете об этом в течение дня, так что я вполне могу рассказать вам все сейчас. Три часа тому назад было совершено второе покушение на американца Дру Лэтема.

– О боже!..

– Он в порядке? – спросил, нагнувшись вперед, Виллье.

– Ему везет: он остался жив, Лэтем – человек наблюдательный. Это самое малое, что можно о нем сказать, и он усвоил некоторые негласные правила парижской жизни.

– Простите?

– Нападение было приурочено к началу очень шумных ремонтных работ на улице. В этот ранний час большинство приезжих только ложатся в постель после ночных развлечений, которыми так богат наш город. Особенно те, кто живет в дорогих отелях. Наш друг Лэтем инстинктивно почувствовал что-то неладное. Никакой ремонтной бригады не было, под окном Лэтема стоял всего один рабочий с отбойным молотком. Все произошло, как в одном из ваших фильмов, мсье Виллье, в «Прелюдии к роковому поцелую», если не ошибаюсь, – это один из любимых фильмов моей жены.

– Его не следовало показывать по телевидению, – заметил актер. – Знаете ли вы, кто покушался на жизнь Дру Лэтема?

– Мсье Лэтем убил его.

– При нем были бумаги?

– Нет, ничего, что могло бы установить его личность. Кроме татуировки на правой стороне груди – трех молний, – символа нацистского блицкрига. Лэтем правильно определил их происхождение, но он не знает, что теперь они означают. А мы знаем… Эту татуировку делают только высоко тренированной элитарной группе людей в неонацистской организации. По нашим данным, здесь, в Европе, в Южной Америке и в Соединенных Штатах их всего две сотни. Их называют мейхельмёрден, то есть убийцы, обученные убивать самыми разными способами. Отбирая их, учитывают преданность, физические данные, а главное, желание, даже потребность убивать.

– Психопаты, – закончила Жизель, опираясь на свой адвокатский опыт. – Психопаты, завербованные психопатами.

– Совершенно верно.

– Таких людей без труда находят организации фанатиков или секты, поощряя их врожденную склонность к жестокости.

– Согласен с вами, мадам.

– И вы не рассказали американцам, англичанам или кому бы то ни было об этом – как бы его назвать – батальоне убийц?

• Предыдущая
• 22/166
• Следующая