Чужой - Бенцони Жюльетта - Страница 20

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая

– Всего несколько месяцев, душа моя, – сказала она, нежно обнимая мужа, – и вы вернетесь и увидите, что мы можем быть счастливы, как и раньше. Я позабочусь о доме.

– Мысль о том, что вы останетесь здесь одна, без меня, невыносима, Роза. Что за жизнь без вас...

– Мы уже расставались с вами, и не раз. Не могу сказать, что я привыкла, да к этому и невозможно привыкнуть. Но такова участь жен моряков...

– Мне известна ваша смелость, Роза, но на этот раз я оставляю вас в опасности. Раньше все было по-другому.

Роза рассмеялась:

– Ну вот, наступил ваш черед беспокоиться обо мне. Что же вы думаете, я не дрожала от страха, когда вы уходили на войну? Однако не стоит излишне тревожиться, – быстро добавила она, увидев, что Феликс побледнел, – в случае настоящей опасности я посажу всех домочадцев на корабль – у Гийома, уверена, всегда какой-нибудь да будет, а если не будет, он его украдет! – и мы все вместе отправимся к вам. Берегите себя!

О, жар последнего объятия! Горькая слеза на щеке Феликса! Как же нужна женщине сильная мужская рука и как тяжело от нее отказываться! Долгими ночами, лежа в одиночестве в постели и не в силах заснуть, Роза вспоминала то последнее мгновение. Помнила его и тогда, когда узнала, что муж уже никогда не вернется.

Феликс обосновался в Лондоне, но тихая жизнь изгнанника, лишившегося всего, кроме жизни, которую он всеми силами пытается сохранить, была ему не по душе. Моряк, солдат, он хотел служить родине и вернуться туда победителем, а не тайком в багаже какого-нибудь иностранца. Он вступил в войсковую часть, которую от имени принцев формировали маркиз д'Эрвили и молодой граф де Сомбрей.

В июне 1795 года, когда Конвент доживал последние дни, французы, укрывавшиеся в Англии, решили, что настал подходящий момент вновь завоевать свою страну силой оружия и восстановить монархию. Армия численностью десять тысяч человек отплыла в направлении Бретани под парусами надежды на кораблях эскадры под командованием Варена. 25 июня корабли бросили якорь в бухте Киберон, рассчитывая провести высадку без единого выстрела. Маркиз де Тинтеньяк и его шуаны должны были очистить берег. На помощь также двигались группы под командованием Жоржа Кадудаля. 27 июня первая дивизия высадилась в Карнаке. Ей удалось захватить форт Пентьевр у основания полуострова Киберон.

Но если Конвент выдыхался, то его боевые командиры, не потерявшие активности и полные боевого задора, не дремали. Конвент бросил навстречу врагу генерала Оша, незадолго до этого усмирившего Вандею. Генерал расквартировал свои войска в деревушке Сен-Барб возле Плуарнеля, предварительно изгнав оттуда Кадудаля, чью маневренность чрезвычайно сковывали толпы крестьян, согнанных со своих мест республиканцами и присоединившихся к войску Кадудаля.

Увы, в роялистской армии не было единого командования, военачальники завидовали успехам и радовались неудачам друг друга, многие были обескуражены тем, что принцы – братья несчастного Людовика XVI, короля-мученика, под флагом которых присоединившиеся к армии хотели либо победить, либо со славой умереть, – воздержались от участия в операции, найдя ее слишком рискованной. Часть солдат, захвативших форт Пентьевр, предала роялистов, а Ош легко сбросил остальных захватчиков в море. Это, однако, стоило жизни многим солдатам республиканцев, роялистов же постигла подлинная катастрофа. Смертельно раненный маркиз д'Эрвили остался на поле боя. Некоторые офицеры закололи себя шпагами, чтобы не попасть в руки республиканцев.

Ош пообещал сохранить пленным жизнь. Феликс де Варанвиль оказался в числе последних. Он не смог добраться до кораблей и попал в плен. Мысль о самоубийстве даже не пришла ему в голову: он думал о Розе, о детях, мечтал вновь их увидеть. Несчастный рассчитывал на рыцарские законы войны, которая никогда их не знала. Да и кто мог бы вообразить, что можно перебить сотни пленных?

Но все случилось именно так. Несмотря на обещание, . пленных пешком – здоровые поддерживали раненых – отправили в Орэ. А некоторых погнали еще дальше, в Ванн. По дороге старики солдаты-республиканцы из жалости предлагали пленным бежать, но те отказались, рассчитывая на генеральское слово.

Графа де Сомбрея расстреляли недалеко от Ванна. Но в Орэ террор достиг своей кульминационной точки. Возле старинного картезианского монастыря на поле вдоль речки республиканцы в течение трех недель, с 1 по 25 августа, расстреляли всех пленных, даже тех, кого на место казни пришлось нести на руках, даже тех, кому жить оставалось несколько часов. Убитых зарывали тут же на месте казни[3]. Земля стонала и взывала к Небесам. Бретань никогда не забудет погибших на ее земле солдат, хотя далеко не все они были ее сыновьями. Нашел смерть на бретонской земле и Феликс де Варанвиль – поддерживающий его товарищ помог ему прямо взглянуть в глаза убийцам.

Гийом Тремэн первым узнал о славном и плачевном конце Феликса де Варанвиля. Он отправился по делам в Париж к своему другу банкиру Лекульте дю Молею. Тот счастливым образом избежал гильотины благодаря мятежу 9-го Термидора и восстанавливал по частям потерянное состояние. Он быстро вернул себе имение Мальмезон в Рюэйе, и Гийом отправился туда к нему.

В отсутствие хозяина дом сильно пострадал, особенно от сырости. Но мебель, отделка и кое-какие украшения сохранились; подгоняемые голодом, вернулись некоторые из «услужителей»[4]. Осталась нетронутой и библиотека из красного дерева[5], там во «Всемирном инструкторе» Гийом и нашел список жертв кровавой бойни в Орэ.

Известие ошеломило Тремэна, удар был слишком силен. Он и представить себе не мог, что его дорогой друг никогда не вернется. Феликс унес с собой целый кусок его, Гийома, жизни, самые прекрасные ее годы... Но мысль о Розе заставила Тремэна забыть собственную печаль: как-то она воспримет ужасное известие? Нужно немедленно ехать к ней, подставить свое плечо. Два часа спустя он покинул Париж и, минуя Тринадцать Ветров, направился прямо в Варанвиль.

Роза, конечно, еще ни о чем не знала и встретила его, как всегда, тепло, с радостью и лучезарной улыбкой, с искоркой в прекрасных зеленых глазах, каких не было больше ни у кого в мире. Тут же все было готово к услугам усталого путника: графинчик с сидром, хлеб с хрустящей корочкой, свежайшее масло, нежный окорок, крепкий кофе. Молодая женщина была так рада вновь увидеть доброго друга, что не сразу встревожилась по поводу его усталого лица и исказившихся черт, отнесла их на счет дальней дороги.

– Наступит время, – отругала она Гийома, – когда вам придется отказаться от привычки ездить в седле на столь дальние расстояния. Все дело в вашей гордости: вы хотите доказать, что не подвластны времени, и забываете об искалеченных ногах.

– Нет, Роза, это не гордость. Просто моя извечная диковатость. Я прихожу в ужас от дилижансов, куда люди набиваются, как сельди в бочку, да и едут они крайне медленно, а я люблю быструю езду. Сегодня же я просто обязан был поспеть первым.

– Почему именно сегодня?

– Чтобы вы именно от меня узнали то, о чем я должен вам сообщить. Роза, дорогая... я привез плохие новости...

Она вдруг сильно побледнела, на длинной шее резко выступила и стала яростно пульсировать голубая жилка.

– Речь идет... о Феликсе? Отвечайте, не тяните!

– Да... Он был среди тех, кто пытался высадиться в Кибероне.

Роза опустила глаза и спросила тусклым голосом:

– Он... он?..

Она так и не смогла выговорить то, о чем догадалась. А Гийом не мог ответить «да». С бесконечной нежностью положил он свои большие ладони на дрожащие плечи молодой женщины. Гийом понял, что только неимоверным усилием воли она еще держится на ногах, попытался привлечь ее к себе, но Роза отстранилась, затем вдруг подняла на него глаза. Потрясенный Гийом встретился с ней взглядом – на него смотрела смертельно раненная лань.

• Предыдущая
• 20/78
• Следующая