Аврора - Бенцони Жюльетта - Страница 29
- Предыдущая
- 29/71
- Следующая
— Доказательство — эта моя мольба к вам: уезжайте, прекратите всякие поиски! Хватит крови, хватит погребенных заживо!
— Что за намеки?
— Я имею в виду ту, которую нарекли вымышленным титулом герцогини Альденской, а также Элеонору Кнезебек, которая уже никогда не увидит синего неба. Уверен: обе они знают правду, только не вижу способа, как вы могли бы ее у них выпытать. Аврора не знала, что ответить. Она вглядывалась в лицо пастора, пытаясь постичь его тайну: оно было настолько бесстрастно, что пастор, видимо, долго упражнялся, добиваясь такой степени безучастности. Он определенно что-то утаивал — возможно, даже больше, чем могло показаться. Истинная участь Софии Доротеи и ее служанки стала известна совсем недавно, но он знал ее во всех подробностях... Чтобы убедиться в этом, она проговорила как бы невзначай:
— Бедная Элеонора! Не знаю, как насчет застенков Лайне-Шлосс, но в городе ей можно было бы помочь...
— Ее увезли в одну из крепостей Гарца. Остается только молиться за нее!
Вот он и попал в ловушку! Откуда приходскому священнику знать о решениях тайного суда, принятых всего четыре дня назад? А вдруг он входил в число судей? Но высказывать такое предположение было бесполезно, даже опасно. Поэтому Аврора довольствовалась слабой улыбкой и сказала, вставая с табурета:
— Что ж, остается только вас поблагодарить, герр пастор, за прием и за заботу об останках нашего бесценного друга. Позвольте хотя бы внести мой скромный вклад...
Она достала золотую монету, но пастор отказался ее принять.— Вы не в церкви, это там взимают плату за молитвы и злоупотребляют пышностью.
Презрение, которое он вложил в свой ответ, заставило девушку покраснеть.
— Напрасно вы отвергаете мой вклад, можно было бы по крайней мере помочь от имени погибшего окрестным беднякам... Или католическая церковь, к которой принадлежу и я, довольствуется устным замаливанием их грехов? Что ж, желаю здравствовать, герр пастор!
— Вы последуете моему совету и вернетесь домой?
— Не вижу другого выхода...
— Мудрое решение! Да поможет вам Господь! Выйдя на улицу, Аврора и ее спутник какое-то время шли молча. Только за мостом через реку Лайне Асфельд пробормотал себе под нос:
— Начинаю подозревать, что здесь на каждом углу стоит переодетый шпион.
— Чем вызвано ваше подозрение?
— Как иначе все это понимать? Вы находитесь здесь под вымышленным именем, в мужской одежде, с сильно измененной внешностью. Если бы я встретил вас где-нибудь в таком виде, нипочем не признал бы! Но где бы вы ни появились, кто-нибудь обязательно называет вас «фрейлейн фон Кенигсмарк»! Ладно бы еще Хильда Штолен: она неровно дышала к вашему брату, знает в лицо придворных и вас, ведь вы раньше жили в Ганновере... Но священник из церкви, расположенной на окраине города! Вы встречались с ним раньше?
— Уверена, что нет! Такого лица, как у него, таких повадок не забудешь. Уж поверьте: у меня превосходная зрительная память, особенно на лица. А он называет себя моим другом... Разве друг откажется, многое зная, поделиться своими знаниями, оправдывая это моими же интересами?
— Кое-что он все же рассказал: что фрейлейн Кнезебек сослана в Гарц, а принцесса София Доротея отныне правит в «пустыне». Откуда у него такие сведения? На городских стенах не развешано никаких воззваний на сей счет, а прибегать к услугам глашатаев ганноверский курфюрст не имеет привычки. Значит?..
— Значит, мы по-прежнему в неведении, в том числе и о причинах гибели Михаэля Гильдебрандта. Он вернулся сюда несколько недель назад, не отвечал на мои письма и был убит в день нашего прибытия... Как все это понять?
— Хотелось бы мне знать! Первой в голову приходит мысль, что за вами неусыпно следят. Может, даже с самого Гамбурга.
— Для этого нужна разветвленная шпионская сеть, которая стоит недешево. Кто раскинул эти сети? Пока что мы можем только гадать, хотя первыми я бы заподозрила Эрнста Августа и этих его Платенов, муженька и женушку. У них столько возможностей! В отличие от нас. Жду вашего совета.
— Уехать и рассказать все, что мы узнали, Ее высочеству герцогине Целльской! Главное, не задерживаться в городе, где нас могут пронзить десятки кинжалов. У меня нет для вас иного заслона, кроме собственного тела! Или вы считаете, что перед вами рыцарь, облаченный в кольчугу?
Аврора, слушая его, остановилась перед лавкой суконщика, но только для того, чтобы устремить на своего «телохранителя» недоверчивый взгляд. До сих пор она считала его безнадежно влюбленным в нее простаком, недалеким верзилой, не способным ни на одну достойную внимания мысль. Сейчас она спохватилась, что беседует с ним как с другом, наделенным чувством юмора, чьи суждения заслуживают уважения. Ей было трудно смириться, что она так долго заблуждалась.
— Я сморозил какую-то глупость? — осведомился он.
— Вовсе нет! Просто до меня вдруг дошло, как сильно я в вас ошибалась. Это я вела себя глупо: на самом деле вы очень достойный человек. Сдается мне, мы с вами подружимся!
— Я... О, благодарю!
Он покраснел как рак и, смущенный ее любопытным взглядом, понес какую-то околесицу. Авроре пришлось взять его под руку и заставить переступать длинными ногами.
— Вернемся к нашей проблеме: мы последуем совету пастора Крамера и вернемся обратно. Лучше позже, с новыми силами, предпринять новую попытку.
— А не позволите ли вы мне предпринять эту новую попытку одному? После того как мы покинули церковь, мне кажется, что каждый, кто на вас смотрит, готов броситься к вам, окликая по имени...
— Довольно, не то вы выдадите меня не хуже любого непрошеного знакомца! Лучше ответьте: вам не кажется, что в городе неспокойно?
Трудно было отрицать, что после их выхода из церкви Святого Клеменса дыхание Ганновера становилось все более прерывистым, особенно по мере их приближения к центру. Там и сям строились под командованием офицеров взводы военных, дома поспешно украшались цеховыми символами, из окон уже свешивались разноцветные гобелены. Рынок покинули суетливые матери семейств, зато там собирались кучками мужчины с трубками в зубах, обсуждавшие какую-то сильно волнующую их тему.
— Похоже, все чего-то ждут, — определил Клаус. — Или кого-то. Не иначе, высокого гостя, решившего нагрянуть нежданно-негаданно...
Аврора хотела было расспросить кого-нибудь из беседующих, но Клаус воспротивился ее намерению.
— Уверен, наше неведение смогут рассеять Штолены.
Он был прав. Добравшись до театра, они застали Петера Штолена в вестибюле: он был занят увлеченной беседой с камергером дворца — пренеприятнейшим субъектом, о котором у Авроры сохранились мерзкие воспоминания. На дворцовых балах у него была мания подбрасывать в декольте самых прелестных дам сухофрукты ради удовольствия их последующего извлечения оттуда. Сие утонченное развлечение вызывало веселый смех у курфюрста Эрнста Августа, которому, естественно, доставалась привилегия первому запускать руку в укромное место. Аврора тоже подверглась экзекуции и не могла вспоминать об этом без отвращения. Поэтому она спряталась за спину своего спутника, чтобы миновать вестибюль театра незамеченной. К тому же беседа двух мужчин подходила к концу — если можно было так назвать град безоговорочных приказов, сыпавшихся на голову несчастного Штолена, готового вот-вот расплакаться. Его роль в этом дуэте состояла в том, чтобы выдвигать время от времени робкие возражения, которые властный собеседник не удостаивал своим вниманием.
Наконец, последний отпустил жертву из своих лап и удалился, выпустив напоследок парфянскую стрелу:
— Потрудитесь, чтобы все было готово вовремя! Если вам не хватает танцовщиц, поищите в борделях. Девушки там весьма привлекательны и с восторгом прибудут ко двору...
После его ухода у Штолена едва хватило сил, чтобы опуститься на ступеньки перед залом и дрожащей рукой вытереть платком пот со лба, обильно выступивший, несмотря на холод.
— Что с вами? — обратился к бедняге Клаус. — У вас ужасный вид!
- Предыдущая
- 29/71
- Следующая
