Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт - Страница 4

• Предыдущая
• 4/186
• Следующая

«Имеется временный пост профессора по специальности „Государственное управление“ на два года. После указанного срока в случае взаимной удовлетворенности возможен переход в статус ассоциированного профессора. Начальное жалованье – двадцать семь. Необходимо ответить в течение десяти дней. Не оставляй меня ждать, затаив дыхание. Всегда твой Харри».

Майкл свернул телеграмму и сунул в карман пиджака. Он не спешил к стойке, чтобы нацарапать ответ профессору Харри Льюису в Конкорд, Нью-Гэмпшир, США. Это пока потерпит. В настоящий момент Хейвелоку был важен сам факт, что он нужен, что перед ним открываются новые перспективы. Потребуется еще несколько дней, чтобы окончательно убедить себя в закономерности своего нового существования. Тогда он, вероятно, уже свыкнется с этой мыслью. Закономерность существования означает возможность принятия новых обязательств. Без внутреннего убеждения новая жизнь просто не состоится.

Он вышел на улицу, вдохнул свежий воздух Амстердама и ощутил наползавшую с канала влажную прохладу. Одинокое низкое облако набежало на клонящееся к закату солнце. Но уже через минуту багровое светило вновь возникло, пытаясь побороть своими последними лучами зарождающийся туман. Это напомнило Хейвелоку тот рассвет на испанском побережье, на Коста-Брава. Он оставался там всю ночь, до тех пор, пока из-за горизонта не выползло солнце, окрасив пурпуром туман над водой. Он сошел вниз по дюне к песку, земле и…

Не думай об этом. Все это осталось в прошлой жизни.

Два месяца и пять дней тому назад Харри Льюис по чистой случайности вылез из такси и принялся изменять мир для своего старинного друга. И вот теперь, спустя два месяца и пять дней, он, Майкл Хейвелок, должен либо принять, либо отвергнуть эти изменения. Он был уверен, что примет свой новый мир. Но ему все время чего-то не будет хватать. Изменения легче переносить, если их тяжесть можно разделить с кем-то. Но нет никого, кто принял бы на себя часть этого бремени и спросил: «Чему же ты станешь учить?»

Облаченный в черное официант наклонил бокал с пылающим коньяком и вылил содержимое в серебряный сосуд с сахаром – ингредиенты, необходимые для приготовления кофе по-ямайски. Глупейшее дело, перевод прекрасного напитка, но Харри Льюис настоял на этом во время того ужина в Вашингтоне. Сейчас Хейвелок захотел здесь, в Амстердаме, повторить весь ритуал.

«Спасибо, Харри», – произнес он про себя и поднял бокал в честь отсутствующего собеседника после того, как официант отошел. Так было все же лучше, полное одиночество переносилось гораздо легче. Он почувствовал чье-то приближение и одновременно заметил краем глаза двигавшуюся темную фигуру. Фигура в костюме весьма консервативного покроя из ткани в тонкую полоску прокладывала путь в неверном свете свечей к его кабинке. Хейвелок наклонил бокал, приподнял голову и увидел лицо. Он знал этого человека. Его звали Джордж, и он был руководителем резидентуры ЦРУ в Амстердаме. Им приходилось работать вместе, может быть, без особого взаимного удовольствия, но вполне удовлетворительно с профессиональной точки зрения.

– Прекрасный способ заявить о своем прибытии, – начал Джордж, поглядывая на сервировочный столик, оставленный официантом. – Можно присесть?

– Сделайте одолжение. Как дела?

– Бывали и получше, – ответил человек ЦРУ, перемещаясь вдоль дивана, чтобы сесть прямо напротив Хейвелока.

– Сочувствую. Хотите выпить?

– В зависимости от обстоятельств.

– Что вы имеете в виду?

– В зависимости от того, как долго я останусь с вами.

– Весьма таинственное заявление, – заметил Хейвелок, – а это означает, что вы и сейчас находитесь при исполнении служебных обязанностей.

– Никогда не подозревал, что наш рабочий день продолжается от и до.

– Я тоже. Но не я ли являюсь причиной вашего сегодняшнего бдения, Джордж?

– Не исключено, что в данный момент вы. Был весьма удивлен, узнав о том, что вы здесь. До меня дошли слухи о вашей отставке.

– Слухи верны.

– В таком случае с какой стати вы здесь?

– А почему бы и нет? Я путешествую, мне нравится Амстердам. Свое выходное пособие, я, можно сказать, трачу на посещение тех мест, которые мне редко доводилось увидеть днем.

– Сказать можно все, но это не значит, что сказанному следует верить.

– Поверьте, Джордж. Это чистая правда.

– А не дымовая завеса? – Он с упорным любопытством смотрел в глаза Майкла. – Ведь у меня есть возможность узнать истину, и вам это хорошо известно.

– Абсолютно никакой завесы. Я вышел из игры. Со мной кончено. И сейчас перед вами временно безработный. Это и только это вы узнаете, если решите начать проверку. Так что вряд ли стоит занимать канал связи с Лэнгли. Уверен, все коды, которыми я пользовался, изменены, все агенты и информаторы в Амстердаме извещены об изменении моего статуса. Я ушел с поля, Джордж. И тот, кто решится иметь со мной дело, сам рискует очень скоро остаться не у дел или, что вполне вероятно, вообще распроститься с жизнью и упокоиться в неизвестной могилке.

– На поверхности так все и выглядит, – согласился человек ЦРУ.

– И не только на поверхности. Не стоит копаться в глубинах, вы там ничего не найдете.

– Допустим, я вам поверил. Вы путешествуете, растрачивая выходное пособие. – Чуть наклонившись вперед, он выдержал паузу. – Но скоро все кончится.

– Что именно?

– Выходное пособие.

– Неизбежно. Однако к этому времени я надеюсь подыскать себе прибыльное дело. По совести говоря, уже сегодня…

– К чему эти ожидания? Я мог бы вам помочь прямо сейчас.

– Нет, не можете, Джордж. Мне нечего вам продать.

– А я убежден в обратном. Ваш опыт, например. Гонорар за консультацию будет поступать из специальных фондов. Имя не упоминается, отчетов не представляется, одним словом, никаких следов…

– Если это проверка, то вы проводите ее отвратительно.

– Это не проверка. Я готов вам платить, чтобы казаться в глазах начальства более сильным работником, чем являюсь в действительности. Будь это проверка, я не сказал бы так.

– Все возможно, Джордж. Но я вам верю. Не такой вы идиот, чтобы проводить операцию столь неуклюже. Это была бы работа третьего сорта, поэтому я считаю, что вам действительно нужна моя помощь. Кому из нас интересно, чтобы центр приступил к тщательной проверке того, как расходуются специальные фонды?

– Возможно, я выступаю в более низкой весовой категории, чем вы, но третьесортной свою работу не назвал бы. Честно. Нам нужна помощь.

– Так-то оно лучше. Теперь вы взываете к моему эго. Значительно лучше.

– Только представьте, Майкл. Гаага забита агентами КГБ. Нам неизвестно, кого им удалось купить и как высоко залезть. НАТО нашпиговано ими и полностью скомпрометировано.

– Мы все скомпрометированы, Джордж, и я не могу вам помочь, потому что убежден – моя помощь ничего не изменит. Посмотрите на игровую доску. Мы пробиваемся на пятый квадрат, они тут же прыгают через нашу голову на седьмой. Мы покупаем себе проход на восьмую клетку, они блокируют нас на девятой. Никто не может добраться до десятой, чтобы победить в игре. Обе стороны с важным видом кивают головами, оценивая позицию, и начинают с первого квадрата. Одновременно раздаются стенания и подсчитывается число жертв с обеих сторон. Никто ни при каких обстоятельствах не желает признать того, что все новые усилия совершенно бесполезны и не способны изменить состояния дел.

– Все ваши рассуждения стоят не больше, чем куча дерьма. Мы не можем позволить, чтобы нас «закопали».

– Можем, Джордж. Прекрасно можем. Нас «закопает» «…еще не рожденное и не зачатое поколение…». Может быть, оно окажется умнее нас. Я надеюсь и верю в это.

– Что вы несете, черт побери?!

– Я цитирую «Пурпурно-ядерное Евангелие кровавой бойни».

– Что?!

– История, Джордж, история. Давайте выпьем.

– Благодарю, я не буду, – бросил шеф местного ЦРУ, выбираясь из-за стола. – Да и вам, кажется, хватит, – добавил он после паузы.

• Предыдущая
• 4/186
• Следующая