Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт - Страница 28
- Предыдущая
- 28/186
- Следующая
– Ни в коем случае, – сказал доктор. – Вы же сами все уже сказали. Нам приходится иметь дело с параноиком. «Чокнутым». События на Коста-Брава носили для Хейвелока чрезвычайно личный характер. Весьма вероятно, что они послужили взрывателем к мине замедленного действия, заложенной тридцать лет тому назад. Какая-то часть его вернулась в прошлое и вновь защищает себя. Он возводит линию обороны против возможного нападения врагов. Снова скрывается в лесу после казней, увиденных в Лидице, снова действует в детской бригаде с привязанной к телу взрывчаткой.
– Об этом, кстати, упоминает в своем донесении Бейлор. – Даусон взял со стола телеграмму. – Вот оно: «запечатанные конверты»… «безымянный адвокат»… Он вполне на это способен.
– Он способен на все, – продолжал психиатр. – Для него не существует никаких правил. Начав галлюцинировать, он может переходить из фантазии в реальность и в каждой фазе преследовать двоякую цель: во-первых, найти новые подтверждения того, что на него ведется охота, и, во-вторых, попытаться всеми возможными способами защитить себя.
– А как насчет встречи с Ростовым в Афинах?
– Мы не знаем, был ли вообще в Афинах какой-то Ростов, – сказал Миллер. – Возможно, Хейвелок встретил на улице кого-то, похожего на Ростова, и тогда эта встреча от начала до конца плод его воображения. Нам известно, что Каррас работала на КГБ. С какой стати человек в положении Ростова вдруг направится в Афины, чтобы отрицать очевидный факт?
Огилви чуть наклонился вперед и произнес:
– Бейлор сообщает, что Хейвелок расценил действия Ростова как «прощупывание» и при этом утверждал, что русский имел возможность похитить его.
– Почему же он этого не сделал? – спросил Миллер. – Бросьте, Ред. Вы десять лет на оперативной работе. «Прощупывание» или не «прощупывание», но, окажись вы на месте Ростова и зная дела на Лубянке, вы вряд ли упустили бы возможность захватить Хейвелока в обстоятельствах, вытекающих из донесения. Разве не так?
Огилви задумался, глядя на психиатра, и после некоторой паузы ответил:
– Нет, не упустил бы. Потому что при необходимости мог освободить его раньше, чем стало бы известно о похищении.
– Именно. Поведение Ростова представляется нелогичным. Поэтому и возникает вопрос: а был ли Ростов в Афинах или вообще где-нибудь? Не плод ли это фантазии нашего пациента, страдающего манией преследования?
– Из донесения Бейлора следует, что Хейвелок говорил дьявольски убедительно, – вмешался в разговор юрист Даусон.
– Галлюцинирующий шизофреник (а мы, вне всяких сомнений, имеем дело именно с таковым) может казаться чрезвычайно убедительным, потому что сам абсолютно верит в свои слова.
– И все-таки вы не можете быть до конца уверенным в своем выводе, Пол, – возразил Дэниел Стерн.
– Конечно, не могу. Но мы уверены в одном… нет, в двух фактах: Каррас работала на КГБ и убита на Коста-Брава. Улики в пользу первого неопровержимы, а второе подтверждается двумя независимыми друг от друга свидетелями, причем один из них – сам Хейвелок. – Психиатр обвел взглядом участников совещания. – Основываясь на этом, я имею полное право поставить диагноз, на этом и на сведениях, полученных сегодня о некоем Михаиле Гавличеке. Мне не остается ничего иного. Да и вы в конечном счете просили всего лишь совета, а не установления абсолютной истины.
– Обещайте ему все, что угодно… – повторил Огилви. – Как в самых паршивых рекламных объявлениях.
– Но доставьте его сюда, – закончил фразу Миллер. – И сделайте это как можно скорее. Уложите его в клинику, накачайте лекарствами, но выясните, где он запрятал свои защитные средства: «запечатанные конверты» и прочее.
– Полагаю, нет необходимости напоминать вам, – негромким голосом прервал Миллера Даусон, – Хейвелоку известно многое из того, что, став достоянием гласности, способно нанести нам огромный ущерб. С одной стороны, это будет серьезным ударом по нашему престижу как в стране, так и за рубежом, а с другой – великолепным источником информации для Советов. Но даже не здесь таится главная опасность. Коды могут быть изменены, источники информации – агенты, группы – предупреждены… но мы не сможем переиграть те случаи, когда наши люди нарушали существующие договоры и грубейшим образом попирали законы страны своего пребывания.
– Не говоря уже о нашем пренебрежении к ограничениям, налагаемым на нас законами США, – добавил Стерн. – Я понимаю, что вы и их имели в виду, но хочу еще раз подчеркнуть всю опасность ситуации. Хейвелок знаком с этой кухней, ему не раз приходилось вести секретные переговоры об обмене захваченными агентами.
– Каждое наше действие оправданно, – резко бросил Огилви. – Если кому-то нужны доказательства, пусть обратится к тем сотням досье, где говорится о наших достижениях.
– И тем тысячам, где, увы, достижения трудно найти, – возразил юрист. – Кроме того, существует такая штука, как Конституция. Надеюсь, вы понимаете, что я выступаю сейчас адвокатом дьявола?
– Чушь и дерьмо! – выпалил в ответ Огилви. – Пока мы получим решение суда или другую официальную санкцию, жена работающего на нас парня или его отец окажутся в Сибири в каком-нибудь ГУЛАГе. В противном случае, если мы возьмемся за дело без промедления, человек Хейвелока всегда сможет договориться с ними о каком-нибудь взаимоприемлемом решении, вроде обмена.
– То, о чем вы говорите, Ред, называется сумеречной пограничной областью, – разъяснил сочувственно Даусон. – Деятельность в этой области допускает даже убийства. Убийства, всерьез оправданные. Но так или иначе, многие скажут, что наши достижения не оправдывают наших провалов.
– Даже один-единственный человек, перешедший на нашу сторону, оправдывает все, – жестко сказал Огилви. Взгляд его стал холоден, как лед. – Всего лишь одна семья, вызволенная из их лагеря, где бы он ни находился, перекрывает все издержки. Да и кого, собственно, наша деятельность может задевать? Горстку жалких, визгливых уродов с гипертрофированным эго, размахивающих своими политическими боевыми топорами? Они не стоят нашего внимания.
– Закон утверждает обратное. По Конституции, они тоже заслуживают внимания.
– В таком случае срать я хотел на закон и давайте проделаем пару дыр в нашей Конституции. Мне до смерти хочется блевать при виде этих волосатых, горластых говнюков, готовых раздуть любое событие до невиданных размеров лишь для того, чтобы связать нас по рукам и ногам. Я видел тамошние лагеря, мистер юрист. Не только видел, но и сидел в них.
– Именно поэтому вы так много для нас значите, – поспешил вмешаться Стерн, не давая разгореться пламени спора. – Каждый из нас представляет ценность, если даже позволяет себе высказывания, которых лучше было бы избежать. Просто Даусон хотел сказать, что мы не можем допустить сенатского расследования или разбирательства со стороны наблюдательного совета Конгресса. Они свяжут нас по рукам и ногам куда эффективнее, чем толпа престарелых радикалов или команда любителей экологически чистых пищевых продуктов.
– С другой стороны, – сказал Даусон, сочувственно и понимающе глядя на Огилви, – в наших посольствах могут появиться представители полудюжины правительств и потребовать, чтобы мы немедленно прекратили некоторые операции. Ведь вам, Ред, пришлось участвовать в нескольких деликатных делах подобного рода, и вы не хотите, чтобы они совсем заглохли?
– Наш пациент способен добиться этого, – вмешался Миллер. – И, по всей вероятности, приведет свои угрозы в исполнение, если мы его вовремя не перехватим. Без медицинского вмешательства он будет и дальше галлюцинировать и все глубже погружаться в свои фантазии. Все глубже и все быстрее. Мания преследования у него достигнет своего апогея, и тогда он решит, что настало время задействовать все свои защитные механизмы и нанести ответный удар.
– В какой форме эти механизмы могут проявиться, Пол? – спросил Стерн.
– Есть несколько возможных вариантов, – ответил психиатр. – В самом крайнем случае он может вступить в контакт со знакомым ему сотрудником иностранной разведки и пообещать поставлять секретную информацию. Здесь, кстати, видимо, и лежат корни его фантазии о «встрече» с Ростовым. Он может начать писать письма, не забывая направить копию нам, или рассылать телеграммы – мы их без труда перехватим. В этих корреспонденциях будут намеки на его прошлую деятельность, а она, с нашей точки зрения, ни в коем случае не должна стать достоянием гласности. Во всех действиях он станет проявлять чрезвычайную осторожность, стремясь максимально обеспечить свою безопасность. Весь опыт, все реалии его прошлой жизни будут служить его фантазиям. Вы сказали, Дэниел, что он может стать опасным. Но он уже опасен.
- Предыдущая
- 28/186
- Следующая
