Луна над заливом - Дашкевич Ольга - Страница 8

— Кто это?

— Я, — это был Георгий, со своими босыми запыленными ногами, осунувшийся от усталости, но держащий в каждой руке по бумажному стаканчику с кофе.

— Кофе! — Татьяна не сдержала восторга, схватила стаканчик, благодарно взглянула на спутника, но тут же нахмурилась: — Откуда у вас деньги? Вы кого-нибудь ограбили по дороге?

Он вздохнул и даже не улыбнулся.

— Только все того же несчастного владельца машины. Там у него в бардачке оказалась целая куча мелочи. Ну, вот и позаимствовал… на кофе и сандвичи.

Только теперь Татьяна заметила, что рубаха у него на груди оттопырена узким свертком с сандвичами. Георгий улыбнулся, достал пакет из-за пазухи и устало опустился на край кровати.

— Командуйте, Таня, — сказал он, кивая на пакет, — а я пойду слегка освежусь.

Он скрылся за дверью ванной, а Татьяна развернула сандвичи и аккуратно разложила их на расстеленной бумажной салфетке. Ей казалось, что она слишком устала, чтобы съесть хоть кусочек, но вид тонких пластиков ветчины, кокетливо выглядывающих из-под листочков салата, петрушки и ломтика помидора, засунутых в длинную итальянскую булку, внезапно заставил ее желудок сжаться от голода. Татьяна проглотила слюну и отщипнула веточку петрушки.

— Вы вегетарианка?

Она обернулась — Георгий стоял в дверях ванной, застегивая рубашку. Влажные волосы свисали на лоб, синие глаза смеялись.

— Нет, — Татьяна улыбнулась в ответ. — Я вас жду.

Она уселась на кровать, сложив ноги по-турецки. Георгий опустился в кресло, с наслаждением вытянув свои многострадальные ноги.

Некоторое время оба сосредоточенно жевали, потом Татьяна, опять расправившаяся со своей порцией первой, закурила и облокотилась на подушку.

— Ну, вот, — сказала она со вздохом, — этот кошмарный день, кажется, закончился. Неужели мы сможем поспать?

Георгий аккуратно дожевал последний кусочек сандвича, одним глотком допил кофе и вынул из кармана нераспечатанную пачку «Мальборо».

— Я знал, что сигареты кончаются, — пояснил он, улыбаясь, — а у владельца машины в бардачке было долларов двадцать мелочью.

Он закурил, откинувшись на спинку кресла и задумчиво сказал:

— А поспать нам не только нужно, но и категорически необходимо. У меня — и то глаза слипаются, а вы, бедняжка, целый день за рулем…

— Что мы будем делать дальше? — помолчав, спросила Татьяна.

— Пока не знаю, — Георгий серьезно посмотрел ей прямо в глаза. — Думаю, что завтра мы что-нибудь решим. Утро вечера мудренее, Таня. Так что давайте укладываться, согласны?

Про его обещание рассказать обо всем Татьяна благополучно забыла. Она слишком устала, чтобы думать о чем-либо, кроме сна. Но, когда, потушив настольную лампу, они забрались каждый в свою кровать и Татьяна вытянулась под простыней, с удовольствием ощущая прикосновение прохладной ткани к своему усталому телу, сон вдруг решил повременить. Она лежала, закрыв глаза, и ждала, когда же, наконец, наступит блаженное забытье. А сон не шел.

— Вы слишком устали, чтобы заснуть, — послышался с соседней кровати тихий голос. — Это бывает. Постарайтесь расслабиться полностью, тогда сон придет сам собой.

— Я пока знаю единственный способ расслабиться полностью, — откликнулась Татьяна с нервной усмешкой и, зажмурившись от собственного нахальства, невольно затаила дыхание, ожидая, что он ответит.

Он не ответил ничего. Но, спустя минуту, теплая рука легла на ее щеку и слегка погладила, почти не касаясь кожи.

Татьяна открыла глаза в темноте и увидела над собой темный силуэт его головы, тень руки, гладящей теперь ее волосы. Он склонился ниже и тихонько прикоснулся губами к ее губам. Татьяна чуть приоткрыла губы, отвечая на поцелуй, и поцелуй тут же стал страстным и сильным — она вздохнула от неожиданности и внезапного удовольствия и принялась отвечать на него со всей вспыхнувшей нежностью. Чуть погодя Георгий оказался лежащим рядом с ней, откинув простыню, и она почувствовала, какое сильное и мускулистое у него тело. Доверчиво прижавшись к нему, она закрыла глаза и отдалась течению ласковых волн, исходящих от ее невероятного спутника.

Татьяна проснулась внезапно, как от толчка. В комнате стояла темень, ей на минуту показалось даже, что она ослепла. В следующую секунду она поняла, что ее разбудило: гроза!.. Новый удар грома и ослепительная вспышка, пробившаяся сквозь жидкие шторы на окне, заставили ее вздрогнуть и прижаться к плечу мирно спавшего Георгия. Ее прикосновение разбудило его гораздо успешнее, чем грохот. Он сразу обнял ее жестом, каким матери защищают испуганных детей, и спросил:

— Что?..

— Гроза, — еле слышно прошептала Татьяна.

Он уже совсем проснулся, голос звучал спокойно, в нем чувствовалась легкая усмешка:

— Ты боишься грозы?

— Нет, — сказала Татьяна и плотнее прижалась к нему. — В обычных условиях не боюсь, даже люблю. Знаешь, весь этот грохот, демонстрация могущества природы… Когда сидишь дома, перед камином, смотришь на огонь, а дождь хлещет в окна, стучит по крыше… Создается какой-то особенный уют.

— Правильно, — сказал Георгий. — Я тоже люблю грозу. Ты больше не хочешь спать?

Она поняла его намек и улыбнулась в темноте.

— Давай сначала покурим… Сколько сейчас может быть времени? Я ни за что не разгляжу стрелки часов — у меня куриная слепота.

— Зажечь свет? — спросил Георгий, протягивая руку к лампе. В комнате было так темно, что Татьяна, скорее, угадала его движение, чем увидела его.

— Не надо. Наплевать. Какая, в сущности, разница?.. Ты можешь достать сигареты и пепельницу? Они должны быть там, на тумбочке.

Георгий нашарил пачку и прикурил две сигареты. Татьяна сделала несколько затяжек и села, подсунув под спину подушку.

— Не умею я курить в темноте, — пожаловалась она, пытаясь нащупать стеклянную пепельницу. — Знаешь, я где-то читала, что в темноте невозможно испытать удовольствие от курения, потому что не видно дыма. Это что-то психологическое, понимаешь?..

— Ага. Пепельница вот, у меня под рукой.

Он нашел в темноте ее ладонь и погладил. Татьяна благодарно зажмурилась, как котенок. Его тактичность доставляла ей радость. Она чувствовала его желание, но он никак не пытался форсировать события, предоставляя ей решать, хочет ли она сейчас близости. И при этом нежностью и как бы случайной лаской дает ей понять, как она ему приятна, нужна и желанна.

Она провела рукой по его груди, наклонилась и поцеловала мускулистый живот, напрягшийся под ее губами. Георгий осторожно притянул ее к себе. Новый удар грома почти оглушил их, и голубоватая вспышка молнии на мгновение выхватила из темноты прильнувшие друг к другу тела, а затем комната снова погрузилась во тьму.

Когда они оторвались друг от друга, шел дождь. Видимо, он шел уже давно, сильный, ровный шум раздавался за тонкими стенами мотеля, иногда, с порывами ветра, усиливаясь, становясь громче. Струи воды шуршали по оконному стеклу.

Татьяна сладко потянулась и вздохнула.

— Все-таки нужно посмотреть, сколько сейчас времени, — сказала она, откидывая покрывало. — Спи пока, я сейчас, — она легко коснулась губами щеки Георгия и, соскользнув с кровати, пошла в ванную.

Стоя под теплым душем, она думала о том, какая она распутная, порочная женщина: сначала любовник на двадцать лет моложе, потом таинственный незнакомец, который вполне может оказаться преступником, и за которым такие же преступники гоняются, чтобы убить. Угон машины, брошенная работа, вся жизнь кувырком… Но почему-то грустные мысли не вызывали у нее ни тревоги, ни стыда, ни сожаления. Наоборот — Татьяна улыбалась этим мыслям и чувствовала, что, вопреки всему, она совершенно счастлива.

Когда она вышла из ванной, настольная лампа горела, отбрасывая круг теплого желтоватого света на тумбочку у кровати, Георгий сидел в постели, опираясь спиной о стену и целомудренно прикрывшись простыней, и с наслаждением курил, пуская дым к потолку.