Когда пал Херсонес - Ладинский Антонин Петрович - Страница 57

• Предыдущая
• 57/58
• Следующая

Когда я подъехал к нему, он приветливо улыбнулся и спросил:

– Скажи, патрикий, какое отношение имеет к тебе Симеон Метафраст?

Я объяснил, что моим отцом был скромный табулярий в предместье св. Мамы, а не этот прославленный писатель, который жил в прекрасном доме, со множеством слуг и серебряной утвари, диктуя свои произведения скорописцам, чтобы потом каллиграфы могли переписывать их с красивыми заглавными буквами на пергамене.

– Я не любитель его елейных сочинений, говоря между нами, – рассмеялся Акрит и показал очень белые зубы. – Но моя возлюбленная супруга очарована его стилем, соответствующим величию предмета. Впрочем, надо сказать, что он достаточно красноречиво описывает жестокость тиранов и мудрость, с какой отвечали им мученики.

Хотя Акрит почти не знал меня, но выражался без стеснения и совершенно независимо и жену свою вспоминал с нежностью влюбленного юноши. А наши магистры и доместики смотрят на своих жен как на служанок.

Я спросил его, желая вызвать на откровенность:

– Итак, твоя супруга изволит читать Симеона Метафраста?

– С большим увлечением. Лично я предпочитаю диалоги вроде «Филопатриса» или романы о приключениях счастливых любовников.

– Но достойно ли это твоего высокого положения? – вежливо спросил я его.

– Над житиями святых я засыпаю. У нас там, на Евфрате, и в Харсианской феме, совсем другая жизнь, чем здесь, – ответил он, смеясь. – Вы привыкли посещать храмы, нежиться в теплых постелях, а мы проводим жизнь в непрестанных пограничных столкновениях с сарацинами или в борьбе с апелатами, как у нас называют разбойников, скрывающихся в горах. И чтение у нас не церковного характера, а такое, которое услаждает душевные чувства. Мы любим веселые пиры, вино, женщин, войну. Приезжай ко мне, патрикий, в Кесарию, и ты увидишь, как приятно мы живем.

Я обещал ему, что при первом же удобном случае воспользуюсь его приглашением. Без знакомства с Востоком жизнь моя была бы не полной.

– Но разве не является женщина орудием соблазна? – с улыбкой спросил я, давая ему понять, что я отнюдь не согласен с этим.

– Орудием соблазна? – переспросил он.

– По крайней мере так учат нас отцы церкви.

– Может быть, женщина и орудие соблаз-на,—в тон мне ответил Акрит, показывая тем самым, что понял мою иронию, – но пусть они соблазняют меня до конца моих дней. Женщина создана для любви. Все в ней гармония и нега.

– А что такое, по-твоему, любовь?

Акрит задумался на мгновение и сказал:

– Любовь – обладание.

Как это было не похоже на мои чувства к Анне и на историю моей любви к ней!

Наша беседа прервалась тогда, потому что василевс прислал к Акриту спафария, сообщая, что желает с ним о чем-то посоветоваться, но я некоторое время размышлял над этим разговором. Потом мне пришли на ум простодушные слова поселянина у колодца, и в моей памяти возникло страшное лицо богомила. Я решил, что по возвращении в Константинополь воспользуюсь первым же представившимся случаем, чтобы просить василевса отпустить меня, и тогда посвящу жизнь писанию книги о своей судьбе. Весьма заманчиво было и предложение Акрита. Но не пристойнее ли христианину совершить сначала трудное путешествие в Иерусалим, к Гробу Христа, чем скитаться в поисках развлечений? На душе у меня было грустно, но спокойно. Страсти угасали. Образ Анны представлялся мне теперь как смутное видение, как сон, приснившийся среди земной суеты. Все проходит в жизни человека, как дым.

Незадолго до начала событий в Македонии возвратился из Киева отвозивший туда дары патрикий Калокир. От него я услышал о переменах в северном городе. Там уже возвышались прекрасные каменные церкви. В одной из них, украшенной мозаиками и золотом, которую зовут Десятинной, он видел мраморную гробницу. Резец каменотеса украсил ее пальмовыми ветками и крестами. В ней покоился прах Анны, закончившей свой земной путь. Калокир показывал мне золотую монету русской чеканки. На ней был изображен Владимир в одеянии василевса, и я еще раз удивился его надменности. Может быть, настанет день и мне представится случай снова совершить путешествие через пороги и поклониться гробу той, которую я любил. Там же лежал в скромной могиле, поросшей злаками, Димитрий Ангел, подаривший меня своей дружбой и участвовавший в строении киевских церквей. Там жила Мария, дочь Анны…

Стряхнув груз воспоминаний, я поспешил вместе с другими за василевсом. Вокруг нас пробуждалась природа. После стольких страшных лет пахари снова выходили на поле, и быки тащили благодетельные плуги. Жизнь неистребима, и невозможно никакими жестокостями остановитьее.

Из окрестных селений на дорогу выходили толпы народа, чтобы посмотреть на наше триумфальное шествие, на блистающее оружие ромейских воинов, на императорских коней, покрытых пурпуром, но я слышал, как люди в ужасе шептали:

– Болгаробойца! Болгаробойца!

Василия, возможно, будут прославлять в веках историки, но простые пахари не могли восхищаться его жестокостью, хотя бы совершенной и над врагами, и это преступление не только не поколебало болгар, но еще больше укрепило их душевные силы.

Временно враги были сокрушены. Леонтий Акрит одобрял ослепление варваров, считая это печальной необходимостью. А мое сердце впервые не наполнялось при слове «победа» ликованием. После того, что я видел и пережил, достаточно было нескольких фраз, случайно услышанных у дорожного колодца, чтобы чаша переполнилась до края. Такая жизнь не может продолжаться до бесконечности. Разве не мечтали лучшие умы человечества о золотом веке? Может быть, мои дни пресекутся еще задолго до этого счастливого времени, но настанет день, когда люди перекуют мечи на орала и народы станут жить между собою в мире.

Париж – Москва

1937—1958

Абсида– полукруглая пристройка в церковном здании.

Августа– титул византийской императрицы.

Автократор– самодержец.

Агаряне– библейское название арабов, ведущих свое происхождение от Агари, рабыни Авраама.

Агора– в греческих городах главная площадь.

Акант– южное растение, широкий лист которого используется в качестве архитектурного орнамента.

Аквилон– сильный северный ветер.

Аксиос– церемониальный возглас, означающий «до–стоин».

Архонт– в Древней Греции высокая выборная должность, позднее– титул, соответствующий владетельному князю–.

Баллистиарий– воин, обслуживающий баллисту, метательную машину.

Богомилы– секта, названная по имени ее основателя, болгарского священника Богомила.

Борей– северный ветер.

Василевс– титул византийского императора.

Василики– название византийского сборника законов.

Вирник– судебный чин Древней Руси.

Гетериарх– см. этериарх.

Гетерия– см. этерия.

Гинекей– часть византийского дома, отведенная для женщин.

Дивитиссий– верхняя парадная одежда византийских императоров.

Доместик– военачальник.

Драконарии– знаменосцы; византийские знамена имели иногда вид дракона.

Дромон– военный корабль.

Друнгарий– командующий византийским флотом.

Индикт– период в пятнадцать лет в византийском летоисчислении.

Камара– зала небольших размеров.

Кампагии– башмаки пурпурного цвета, которые мог носить только император.

Кандидат– низшее придворное звание.

Карруха– повозка.

Квады– германское племя, с которым воевал Марк Аврелий.

Кератий– мелкая монета.

Киновия– скит, монастырь небольших размеров.

Комит– первоначально – сопровождающий, позднее – византийский придворный чин.

• Предыдущая
• 57/58
• Следующая