Прекрасная дикарка - Ольховская Анна Николаевна - Страница 3
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
И поклонники отвернулись от своего кумира. Разочаровались в нем.
Да и сам Алексей перестал записывать новые песни, он словно угас. И в кино не стал продолжать сниматься, хотя его первый фильм, тот самый, в котором он снялся с Изабеллой, был очень успешным.
Но Майорова, похоже, кинокарьера тоже не волновала. Он исчез почти на год, ходили слухи, что этот год он провел в отчаянных поисках пропавшей семьи.
А через год появился продюсер Алексей Майоров. Требовательный, порой жесткий, безупречнощепетильный в финансовых вопросах, обладающий невероятным чутьем на изменения во вкусах публики, никогда не бравшийся раскручивать за бабки бездарей обоих полов.
И дело неожиданно пошло, все проекты Алексея оказывались успешными.
Казалось бы, живи да радуйся.
Но на рабочем столе Майорова лежит зачитанный до ветхости сборник стихов Анны Лощининой. Строчки из которого так точно отражают нынешнее состояние Алексея:
Стонет маета в твоих глазах,
Наполняя болью мою жизнь…
ГЛАВА 2
– Все, спасибо, достаточно! – Алексей хлопнул в ладоши, останавливая кошачий концерт, который очередная претендентка на звание певицы искренне считала пением.
Но с таким же успехом он мог бить в барабан, звонить в колокол и стрелять из пушки – силиконовая блондинка его не услышала бы. Потому что не хотела слышать – она ведь только начала петь, продюсер должен увидеть весь номер до конца, зря, что ли, она репетировала перед зеркалом, выбирая наиболее сексуальные (по мнению блонда) позы.
Которые в другой день могли бы даже рассмешить Алексея, но сегодня лишь раздражали до нервной почесухи. Как, в общемто, и весь вид девицы – эдакая мечта стареющего папика, безмозглая и самоуверенная чика с перекачанными силиконом сисюндрами, очень напоминавшими Алексею дыни сорта «Колхозница».
Она продолжала водить пенопластом по стеклу – петь в ее представлении, не забывая призывно колыхать дынями. А чего им не колыхаться, если девушка, доведя размер груди до пятого, бюстгальтеры явно презирала, выпустив богатство на волю. Закрыто оно, богатство, было всего лишь невразумительной тряпочкой, которая задумывалась как топик, но размера на два меньше, чем надо. Нижняя часть блондинки была упакована в кожаные трусы (шорты, господа, имеют совсем другой крой) и чулки в сеточку. Между трусами и чулками белела стратегически оставленная полоска тела, которой вменялость в обязанность вызывать обильное слюноотделение у всех без исключения самцов. Но рыхлая белесая квашня, сотрясавшаяся при каждом «сексуальном» прыжке девицы вызывала у Алексея лишь приступ тошноты.
Может, он какойто самец неправильный?
Рядом послышалось шумное сопение, сопровождаемое характерным звуком сдерживаемой рвоты.
Еще один неправильный самец попался.
– Что, Витек, – Алексей повернулся к сидевшему слева брюнету лет тридцати пяти, – изнемогаешь от страсти? Вожделеешь, капая слюной?
– Не могу больше! – страдальчески простонал тот. – Я, как эти ее труселя кожаные увидел, сразу понял, что под ними ничего, кроме собственно дамы, нет.
– И сразу возбудился, сатир похотливый!
– Ам! – при резком захлопывании ладонью рта обычно такой звук и получается. Брюнет сделал несколько глубоких вдоховвыдохов, после чего мрачно проворчал: – Вы бы поосторожнее с инсинуациями, батюшкацарь, ежели не хотите свою одежду в чистку сдавать. Какое, на фиг, возбуждение, если она свое кожаное бельишко постирать не может!
– Ах, какие мы брезгливые! – ухмыльнулся Майоров. – Не знал бы я тебя столько лет, решил бы, что ты из этих, лазоревых. Ладно, иди прекрати это глумление над искусством, а то девушка на мои крики и хлопанья в ладоши не реагирует.
– Не пойду я! – отшатнулся брюнет. – У меня обоняние очень чувствительное. Вон Игоряша из охраны на нее правильно реагирует, его и отправьте. Заодно разнообразие в личную жизнь парня внесете. Эй, Игорь!
Рослый, очень коротко стриженный парень в трескавшемся на широченных плечах черном костюме, завороженно следивший за траекторией движения дынь, вздрогнул и нехотя обернулся:
– Да, Виктор Сергеевич?
– Иди на сцену и скажи девушке, что прослушивание закончено, господину Майорову пора на важную встречу. Мы уходим.
– Что, опять никого не выбрали?
– Нет.
– Не понимаю, – пожал могучими плечами парень, – сколько уже красоток вы прослушали, и каких красоток, – и чтобы никто не подошел?! А эта, – она кивнул на сцену, где продолжали трястись вразнобой дыни и ляжки, – вообще улетная телка!
– Вот поэтому ты охранник, а не продюсер, – хмыкнул, поднимаясь, Майоров. – Иди, Игорь, иди. Но в темпе, мы тебя ждать не будем.
Они уже садились в машину, когда за спиной послышались странные звуки – цокот в сопровождении смачных шлепков.
– Только не это! – скривился Алексей, оборачиваясь. – Игорь, я тебя уволю!
– Простите, Алексей Викторович, я просто не ожидал, что она такая шустрая, – пропыхтел охранник, перехватывая несущуюся прямо на босса блондинку. С немалым, между прочим, удовольствием перехватывая, за грудь.
– Пусти, урод, пусти! – заверещала девица, выворачиваясь из цепких рук парня. – Господин Майоров, как же так! Мне же обещали, что с вами вопрос решен, что прослушивание – так, для видимости! Вам ведь звонили, да?
– Может, и звонил кто, – пожал плечами Алексей, усаживаясь на заднее сиденье «Бентли», – но мой секретарь не соединила.
– Это как?
– Это так. Ей строгонастрого запрещено соединять меня с желающими порадеть за своего человечка. Прежде чем обращаться ко мне, вам, девушка, не помешало бы навести справки. Тогда вы знали бы, что я занимаюсь только с реально талантливыми людьми, а папики со своими кошечками меня не интересуют, независимо от толщины кошельков папиков. Обратитесь к Ривкину, он за деньги и бородавочника на сцену выведет.
– Бородавочника?! – рассвирепела блондинка. – Да у меня, к вашему сведению, ни одной бородавки нет! И вообще, не… корчить из себя принципиального, когда семью угробил ради любовницы! Сам свою б… активно проталкивает везде и всюду, а изображает из себя порядочного! А жена где с ребенком, а? Небось уже и косточки давно сгнили?
– Игорь, убери эту дрянь, – сквозь зубы прошипел Виктор, с тревогой наблюдая, как выцветает лицо друга. – Быстро.
– Убери? – завизжала девица. – Как семью убрал, да? Не получится, за мной такие люди…
Что делали за ней какието люди, узнать не удалось, охранник зажал лопатообразной ладонью рот блондинки и поволок ее обратно в здание ДК текстильщиков, где Алексей арендовал зрительный зал для прослушивания.
– Поехали, – приказал Виктор водителю.
– А Игорь?
– Своим ходом доберется.
– Куда сейчас, в офис?
– Нет, на старую квартиру, – тихо проговорил Алексей. Его осунувшееся лицо с закрытыми глазами сейчас напоминало гипсовую посмертную маску. – Виктор, сколько времени осталось до встречи с Изотовым?
– Чуть больше часа.
– Пожалуйста, перенеси ее в другой ресторан, поближе к тому дому, и предупреди Изотова.
– Понял. Может, вообще отменить?
– Еще чего! Забыл, каких трудов нам с ним стоило договориться? Это ведь Первый канал! И вообще, я в порядке, так, сердце немного прихватило. Полежу дома в тишине, отдохну, и все будет о’кей.
– Ага, конечно, – вполголоса пробурчал Виктор. – Особенно после той квартиры все будет о’кей, как же! Что ты себя изводишь, Алексей! Зачем создал музей из жилья? Давно уже следовало бы сделать там ремонт, убрать вещи Аннушки и Ники, чтобы не рвать себе сердце, и жить дальше. Нет их, понимаешь, нет!
– Есть, – глухо проговорил Алексей. – Я чувствую.
– Что ты чувствуешь, что? Ника на связь выходит, как раньше?
– Нет. Но она просто разучилась это делать, вот и все. Но они живы, я знаю!
– Не лги себе, не надо. Ты застрял на стадии отрицания смерти, слишком надолго застрял. Мы все – и я, и Левандовские, и Салимы, и Сашка с Винсентом – все, кому были дороги Аннушка и Ника, прошли через эту стадию. Почти год мы с тобой искали твоих девочек по всему миру, нам помогали и Хали Салим, и Винсент Морено – а его церэушные связи открыли нам многие двери – и что? Никаких следов, ни одного! А как мы надеялись на Михаила Исмаилова, последнего, кто видел Аннушку и Нику, как ждали, когда он выйдет из комы и расскажет, что произошло, почему он оказался в пропасти в расплющенной машине. А он ничего не помнит, вообще ничего! Даже жену с детьми забыл! Три года прошло, три! Будь твои девочки живы, они нашли бы способ подать о себе весточку, ты же знаешь Аннушку – она никогда не сдается.
- Предыдущая
- 3/44
- Следующая
