Вдовий клуб - Кэннелл Дороти - Страница 56

• Предыдущая
• 56/87
• Следующая

– Элли, мой сын умер?

Этот вопрос отрезвил меня, как пощечина. Мой свекор, Исаак Хаскелл, и я упали друг другу в объятия и зарыдали.

– Нет, что вы, Бену гораздо лучше! – Я вытерла лицо и впустила свекра с собакой.

Тобиас вряд ли обрадуется новому товарищу, но всем нам приходится с чем-то мириться.

– А что, моя жена сбежала в очередной монастырь?

– Нет, но…

– Тогда о чем мы плачем? – проорал Папуля, перекрывая визгливый лай. Он обвел взглядом кулинарный хаос. – А что, миленькое гнездышко. Звезду Давида на стену, и станет совсем уютно.

Он поставил чемоданы на пол и попытался отлепить собаку от ноги.

– Проводи меня к моим родным, Элли, а потом расскажи папуле, чем тебе помочь.

Настал момент выяснить, достались ли Бену кулинарные способности по наследству, но я отвлеклась на чемоданы. Собираясь в гости на уик-энд, столько скарба не тащат.

Я непринужденно хихикнула, ради справедливости надо заметить, что мой звонкий смех изрядно смахивал на икоту. Внезапно вспомнилась самодельная мебель в лондонской квартирке.

– Сделайте мне торт, Папуля! А я из него выпрыгну во время спектакля «Капризы аэробики». Наяда Шельмус умрет от счастья!

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА.

От Исполнительного Совета миссис Джеральдине Стропп, председателю Комитета по переписке.

Прошу обеспечить доставку двух дюжин чайных роз в субботу, 2 мая, миссис Элли Хаскелл из Мерлин-корта, Скалистая дорога, Читтертон-Феллс. Приложить карточку. Текст на карточке: СОЖАЛЕЮ. Без обратного адреса. Счет представить в бухгалтерию до первого числа.

ПРИМЕЧАНИЕ.

Членов Клуба в известность не ставить. Приказ самого Основателя.

– Бедняжка Элли! Какой кошмарный день! Если бы только мы знали… Если бы мы были знакомы с вами тогда! – вздохнула Примула. – Мы непременно прислали бы Страша – он прекрасно готовит сосиски на палочках. Вы ведь не возражали бы, Страш?

Дворецкий убрал тарелки с крошками от кекса.

– Само собой, мадам. Хотя я с большим удовольствием вломился бы в «Эдем». К тому же мистер Фредди…

– Прошу вас! – Брови Гиацинты черными молниями сошлись на переносице. – Не желаю даже слышать это имя…

Надо отдать должное – вышеупомянутое лицо постучало-таки в четверг вечером в парадную дверь, чтобы излить свои извинения через щель почтового ящика. Случись рядом собачка Папули, я бы шепнула ей: «Ату его! Ату!» – и распахнула дверь.

– Элли, старушка, я случайно не забыл сказать, что одна из морозилок в «Абигайль» до отказа забита крошечными закусками, которые я готовил на тренировках под руководством Бена? Конечно, я и мечтать не смел, что они будут представлены на суд широкой публики… Но на безрыбье…

Я чуть не выпала наружу через ту же самую почтовую щель. Претерпеть адовы муки, в то время как в морозилке все наготове! Однако по зрелом размышлении я пришла к выводу, что Фредди не так уж виноват. Если бы мы с мужем нормально общались, я бы сообразила, что Бен, обессиленно лежа на подушках, беспокоится о том, сможет ли Фредди правильно разморозить продукты, а вовсе не о том, помнит ли он точное соотношение воздуха и начинки в муссе.

Фредди поскреб почтовый ящик, чтобы привлечь мое внимание.

– Элли, ты могла бы еще наделать тартинок с цыпленком. Конечно, для меня или Бена это примитив, но…

– Помню, они были настоящим хитом на свадьбе!

Я гордо распрямилась. Значит, хоть тартинки пригодятся, но ничто не вернет мне часов, которые я могла бы провести с Беном. Теперь же мой ненаглядный справедливо полагал, что идет в моем списке жалким номером вторым после пыли в гостиной.

Отконвоировав Папулю к Бену, я лишний раз убедилась, что трещина в наших супружеских отношениях превратилась в бездонную пропасть. Мой муж долго шевелил бровями и щелкал пальцами, прежде чем ему удавалось вспомнить мое имя! Мало мне было хлопот, так нет же – еще и собачонка, носящая обманчивое имя Пуся, невзлюбила меня с первого взгляда. Головной боли добавлял обед: я не имела ни малейшего представления, чем кормить домочадцев. Разве что загубленные кушанья, над которыми я столько трудилась. Ко всему прочему Папуля, невзирая на все свое дружелюбие, очень скоро дал мне понять, что его желание видеть сына вовсе не означает, что он собирается с ним разговаривать. Честь превыше всего. Мои надежды на примирение супругов лопнули, как воздушный шарик, когда они встретились у ложа Бена.

– Ты потолстел, Исаак.

– Ты похудела, Мэгги.

– Не хочу превращать дом нашего сына в поле битвы.

– И правильно, не надо разбивать ему жизнь. Мамуля одернула серую кофту, Папуля погладил лысину, вот и все.

С этой минуты наш дом превратился в цирк. Всякий раз, когда Магдалина встречалась с Исааком, она осеняла себя крестным знамением, а Папуля затягивал что-то на иврите. Я ломала голову, спрашивая себя, когда же это безобразие кончится. Чтобы жизнь не казалась мне медом, милая Пуся лаяла круглые сутки, вознамерившись изгнать меня со своей территории. Тобиас впал в спячку. Иногда его пушистый хвост мелькал у двери или на шкафу, но мне было отказано в возможности уткнуться лицом в его теплую шерсть.

Сколько Папуля здесь пробудет? Я заподозрила самое худшее, когда он потребовал комнату с видом на море, осведомился, где тут ближайшая синагога, и поинтересовался, нет ли в местном шахматном клубе вакансий.

Не прошло и часа после прибытия Папули, а я уже заметила грозные признаки. Папуля не просто обосновался здесь как дома. Он превратил этот дом в свой. Повсюду красовались семисвечники с шестиконечной звездой Давида, а портреты раввинов стремительно завоевывали пространство, соперничая со статуэтками и картинками Мамули, а также с чашами святой воды, маячившими у каждой двери от холодильника до гостиной. Что сказали бы Доркас и Джонас, вернись они сейчас?

Никогда я так не тосковала по дружескому слову, как в тот нескончаемый вечер. Сколько я протяну, если Папуля не желает разговаривать с Беном, Мамуля не разговаривает с Папулей, Бен – со мной, а я… трещу за всех. С ностальгической нежностью вспоминала я тетушку Астрид, тетушку Лулу, дорогого дядюшку Мориса… и лишь на Ванессе мое умиление давало сбой. Больше всего мне хотелось навеки замуровать кухонную дверь, чтобы не видеть царившего там хаоса, и провалиться в омут глубокого сна. Но для осуществления этой утопии придется забраться в постель к Бену, который наотрез отверг мой чай и жадно проглотил горячее молоко, доставленное Мамулей.

Ночевать в кресле глупо. Гордо удалиться в другую спальню – значит навести Мамулю на подозрения. Выключив ночник, я скользнула под одеяло и вытянулась доской. Мое раскаяние дало микроскопическую трещину.

Тьму ночи прорезал голос Бена:

– Ничего не забыла, дорогая?

Усталость помешала мне расцвести в счастливой улыбке.

– А что? – Я на миллиметр придвинулась к нему.

– Метелку для пыли. Да, кстати…

– Что?

– Обещаю не будить тебя, даже если буду умирать. Ты должна выспаться, чтобы завтра хорошо выглядеть.

Бен отвернулся и закрыл глаза. Какая жестокость! Чудовище! Как же я теперь засну?! Вдруг он умрет ночью, а я буду сладко спать? Доктор Мелроуз заверил меня, что для полного выздоровления Бену требуется лишь несколько дней постельного режима. Но я знала Бена: если он что вобьет себе в голову…

Завтра наступит новый день, горько думала я. Под стать сегодняшнему. Еще один день войны. Увидев кухню, Рокси наверняка закатит скандал. Пуся с пронзительным лаем будет носиться по дому, гремя когтями по мраморным плитам и впадая в истерику всякий раз, когда кто-нибудь уронит на пол газету. И как это я не приметила милую крошку в лондонской квартирке Хаскеллов?..

Как поведал Папуля на следующее утро, Пуся – приобретение свежее. То есть относительно свежее. Подержанная собака, купленная с рук у какого-то типа, ехавшего с Папулей из Лондона. У самой кассы тип перерыл все карманы и обнаружил, что ему не хватает денег на билет для Пуси.

• Предыдущая
• 56/87
• Следующая