Вдовий клуб - Кэннелл Дороти - Страница 2
- Предыдущая
- 2/87
- Следующая
Скользя над покосившимися надгробиями, чайка испустила жалобный вопль. Викарий раскрыл молитвенник, шум голосов утих.
Сладковатый запах подгнивших венков пропитал воздух. По щеке скатилась слеза. Эти похороны – лакомый кусочек для гостей. Грандиозные передовицы в газетах: «Внезапная смерть при подозрительных обстоятельствах. Полиция начала расследование», «Подозревается молодая женщина!» То есть я.
Как несправедливо, что все внимание толпы сосредоточилось не на том, кого провожают в последний путь, а на мне! Я уверена, что все смотрят на меня.
«Что ты хочешь, Элли? – Мне показалось, я слышу голос мамочки. – Ты звезда в спектакле, где цена билета – скромный венок. Только ты можешь рассказать им про То Самое со всеми подробностями».
Я не убийца! Разве отчет судебного следователя не снял с меня все подозрения? Неважно, что там говорят или думают обо мне, я просто перестаралась в своем стремлении быть идеальной женой. Прикусив губу, я украдкой озиралась по сторонам из-под широких полей траурной шляпы. Ничего удивительного, если после страданий прошедшей недели я слегка рехнулась. Будь здесь отец Бена, мне было бы полегче. Но Папуля из принципа не ходит на похороны.
Дрожа всем телом, я ухватилась за ледяную мраморную ногу ангела, позади которого пряталась. Мимо проковыляли две старушки в порыжелых черных платьях. Опоздавшие. Одна задела меня и отшатнулась с извинениями, обдав нежным запахом примулы. Интересно, они проталкиваются вперед, чтобы занять места в партере, или им отвратительна сама мысль о моем соседстве?
Пусть себе мелют языками. Наверное, я не заслуживаю дружеской поддержки. Всю неделю я ни с кем не желала видеться, кроме Анны Делакорт. Невозможно было отвергнуть ее предложение, когда она настояла, чтобы я пришла к ней за утешением в комнатку над антикварной лавкой. Утешение! Да кто же может меня утешить!
С самого начала меня притягивали безмятежность и спокойствие Анны, но сейчас ее густая черная вуаль показалась мне нарочитой. Анна – страстная поклонница моды сороковых годов, но не наслаждается ли она ролью скорбящей, вцепившись в руку местного нотариуса Лайонела Шельмуса? Лайонел вытащил из нагрудного кармана платочек и протянул его Анне. Смерть всех нас превращает в лицемеров…
День был бесцветный, словно выполосканный. Между могилами торчали пучки сухой травы, голые ветви вязов паутиной расчертили белесое небо. Ветер нес тонкую изморось, а снизу (церковь Святого Ансельма еще называют Храмом на скале) доносился возмущенный рокот моря.
– Я есмь возрождение и жизнь…
Дорогой Роуленд! Бен всегда слегка ревновал к этому красавцу-викарию с его тихим обаянием выпускника привилегированной школы. Опять я виновата! Год назад, разуверившись в любви Бена, я позволила ему думать, будто Роуленд питает ко мне тайную, но беззаветную страсть.
– Прах к праху…
Водянистое солнышко сверкнуло на медной табличке гроба. Порыв ветра склонил ветви деревьев и донес до меня женский голос:
– Опять викарий резину тянет! Эти похороны пропустить никак нельзя, но так ведь и на пятичасовой автобус не поспеешь! Тут поговаривают, будто его доконал цыпленок, а я говорю – грибы! Ведь от грибков обычно помирают, верно?
– В газетах писали – «естественной смертью», – отозвался приглушенный голос, – да только все мы знаем, что у доктора Мелроуза сердце золотое. Ему невмоготу было представить ее в кандалах, вот оно как. А она ничего на личико, правда? И фигурка приличная. Когда впервые сюда заявилась, то была квашня квашней, даже не верится.
– Из земли взят…
Он лежал в гробу. Павший от моей руки. Скончавшийся от угощения, которое я собственноручно приготовила к знаменательному событию. Торжественному открытию ресторана Бена – «Абигайль». Много месяцев мы с ним мечтали об этом великом дне. Когда же он пришел, вмешался злой рок, и я стала шеф-поваром на час.
– И в землю отыдешь…
Во рту вкус праха и земли. Сейчас бы шоколадку, лучше швейцарскую, начиненную миндалем… До чего же я презренное создание!
Преподобный Роуленд Фоксворт закрыл требник. Ветер развевал полы его рясы, пока двое мужчин в черном опускали гроб в могилу. У меня перехватило горло. Люди нагибались и бросали на блестящую крышку гроба комки влажной земли, падавшие с тошнотворным хлюпаньем. Анна Делакорт покосилась в мою сторону. Стоит Роуленду закончить церемонию, как толпа растерзает меня.
Ну уж нет, такого удовольствия я им не доставлю! Поддернув на плечо ремешок сумочки, склонив голову, я протиснулась мимо двух пожилых дам, которые опоздали к началу. Они стояли возле Глэдис Шип, высоченной и непередаваемо тощей органистки церкви Святого Ансельма. Я торопливо запетляла меж пьяно покосившихся надгробий и безымянных травяных холмиков, а миновав покойницкую, перешла на бодрую рысь.
Еще десять минут пешком по Скалистой дороге – и я окажусь под спасительной сенью Мерлин-корта, вдали от любопытных глаз. Перейду ров по мосту, распахну кованую дверь и нырну в огромный холл с двумя сверкающими доспехами, охраняющими вход. А потом наберусь духу и поднимусь в нашу спальню.
Нет! Нет! На это меня не хватит… Я остановилась. Слева виднелись башенки Мерлин-корта, словно нарисованные акварелью на сером пергаменте неба. Внизу бушевало море.
– Что у вас на уме, миссис Хаскелл? Любуетесь красотами? Или замышляете самоубийство? – В тумане голос звучал глухо и странно.
Мгновение спустя из тумана выплыла сутулая фигура мистера Эдвина Дигби. Рядом ковыляла Герцогиня. Мистер Дигби жил в «Гусятнице», викторианском особняке в четверти мили от Мерлин-корта. Этот пожилой джентльмен производил жутковатое впечатление, под стать своим детективным романам, полным кровавых тайн. Герцогиней, которая теребила его за подол плаща, звали дородную почтенную гусыню с оперением невиданной белизны, словно она только что вынырнула из стиральной машины.
– Пожалуйста, миссис Хаскелл, скажите, что с вами все в порядке! Надеюсь, вы не собираетесь совершить прыжок в вечность? Увы, такая кончина до смерти заезжена мною и моими коллегами, уж простите за каламбур.
Я отвела взгляд от пучины под ногами.
– Спасибо за заботу, мистер Дигби. Со мной все в порядке.
– Ходят слухи, что поминок не будет. Я понимаю, такое сборище слишком напомнит вам роковой вечер. – Он нахмурился и посмотрел на Герцогиню. – Сожалею, миссис Хаскелл, мне не удалось заглянуть на отпевание, но я очень рад, что встретил вас. Яды у меня, так сказать, в крови. Меня очень заинтересовало обстоятельство, что судьба сразила вашего мужа в столь неудачный момент. Но это не значит, что я вам не соболезную, дражайшая миссис Хаскелл. Всего хорошего! – Мистер Дигби и Герцогиня уковыляли в туман.
Я зашагала дальше. Мне срочно требовалось присесть в каком-нибудь тихом уголке и хорошенько покопаться в руинах моей жизни. Не прошла я и двух шагов, как из-за поворота вырулил автобус и остановился в нескольких ярдах от кладбищенских ворот. Из него высыпали подростки – кто в школьной форме, кто в долгополых плащах и с лиловыми волосами. Ну да, конечно: в пятницу после обеда в церковном клубе собрание молодежной организации.
Надо бы поскорее убраться с дороги. С подножки автобуса тигриным прыжком соскочили трое парней (один – с золотым кольцом в носу). Троица догнала остальных, вопивших какой-то молодежный хит, и вся ватага промчалась мимо. Никто на меня и не посмотрел, кроме девочки, которая плелась в хвосте компании. Невысокого роста, с косичками мышиного цвета и удивительно большими глазами. Девочка узнала меня и улыбнулась тихой, смущенной улыбкой, но глаза ее остались печальны. И лицо было слишком взрослым для ее тринадцати-четырнадцати лет. Я заставила себя улыбнуться в ответ. Алиса Спендер. Жизнь обошлась с девчушкой очень несправедливо. Вспоминая день своей свадьбы, я всякий раз вспоминала Алису.
Подростки скрылись из виду, песня доносилась сквозь ватную пелену тумана неразборчивым воем. Я смахнула с плеча невесть откуда взявшийся лист и двинулась дальше. Всякий раз, как дорога ныряла в низину, я словно проваливалась в молочный суп и жалась вправо. Выступы скалы и терновник царапали ноги, но в тумане так легко отклониться влево и оказаться на краю пропасти. Как это случилось в прошлом году с местным слесарем, мистером Вантуссом. Читтертон-Феллс был потрясен трагедией. Помню, как я показывала Бену газетные заголовки… Мысли мои прервал рокот мотора. Я обернулась и вгляделась в туман, откуда выползал длинный черный автомобиль. Глаза мои расширились. Это же катафалк!
- Предыдущая
- 2/87
- Следующая
