Печать Магуса - Олейников Алексей Александрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
Дженни плакала долго и беззвучно, роняла слезы в шерстяные покрывала, а сумерки накрывали ее густеющей синевой. Пока не устала, пока горе не притупилось, не ушло с соленой влагой. Тогда она завернулась в одеяла и отправилась бродить по дому. Каменная, обожженная цветными изразцами печь еще держала тепло, но пол уже остыл. А за порогом комнаты было совсем холодно. Дженни отыскала носки – явно мальчишеские, скучного серого цвета, и, шатаясь, как кошка после наркоза, стала исследовать обиталище.
В доме давно никто не жил. Слабеющий свет лился в окна. Ежась, она обыскала кухню, перерыла старинный буфет, разные кухонные шкафчики. Немного посуды. Коробки со столовыми приборами. Старинный медный чайник.
Вооружившись чайником, она заглянула в прихожую, но тут же сбежала – слишком уж сильным сквозняком тянуло от двери. Дженни задумчиво изучила свежие грязные отпечатки ботинок на полу, потом на нее напал чих, и она торопливо вернулась в комнату. Подкинула пару поленьев в багровеющие угли и села у окна.
Оттуда открывался чудный вид: зеленый склон, уже присыпанный снегом, круто уходил вниз, к широкой реке. Справа и слева от дома выступали черно-серые скалы, поросшие мхом. Скалы поднимались высоко – Дженни так и не смогла разглядеть вершин. Где-то за домом шумел небольшой водопад и ручьем стекал по ложу из обкатанных черных валунов. На той стороне реки поднималась и исчезала в тумане сплошная каменная стена.
Где она? В Шотландии? В Канаде? В Новой Зеландии? Папуа – Новой Гвинее? Что это за дом? Кто ее принес сюда? Сколько прошло времени с момента побега с острова Фреймуса? Знает ли эта сволочь, что она жива? Ведь если колдун догадывается, то наверняка отправил за ней погоню. Дженни пробила крупная дрожь.
Нет. Она погибла. Дженни Далфин утонула. Никто не будет ее искать, потому что у нее нет родных и близких. Пускай Альберт Фреймус делает что угодно – выращивает монстров, убивает людей, разрушает Магус, захватывает мир, ей все равно. У нее никого не осталось. Кроме нее самой.
Печка потрескивала, дрова разгорались. Хотелось есть, но в доме не было ни крошки, если не считать высохших мух на подоконнике. Дженни вздохнула, уставилась в окно.
Водопад монотонно шумел. По воде бродила легкая рябь, и изредка расплывались легкие круги – это снизу к текучей границе между рекой и ветром приникали губами рыбы.
Неожиданно у нее возникло чувство, что в комнате есть кто-то еще. Она резко обернулась. Из угла посверкивали два колючих огонька. Слишком высоко для крысы или кошки, но слишком низко для любого человека. Разве что ребенок… но у детей глаза желтым не светятся.
– Здравствуйте, – тихо сказала Дженни.
Огоньки сверкнули, из угла на неверный вечерний свет выкатился лохматый клубок. Где у него ноги, где руки, где голова, было не разобрать, края клубка будто текли и расплывались. Он фыркнул, прокрутился юлой и выдал длинную стрекучую фразу на каком-то неизвестном языке.
Девушка подобралась, запахнула одеяло:
– Слушайте, не надо нервничать…
Пыльный ежик подпрыгнул и разразился настоящей пулеметной очередью из возмущенных фраз. Девушка секунд десять смотрела на него, а потом сообразила. Она нажала на уголки глаз возле переносицы и посмотрела на клубок ясным взором.
– Ой… – Девушке стало неловко. – Извините, я сразу не догадалась, что вы с Той Стороны.
Перед ней стоял насупленный старичок в серых штанах до колен, красных чулках и вязаной шерстяной куртке. На голове у него красовалась красная же шапка. Руки дедушка имел длинные, как у гориллы, и в данный момент нервно теребил край чулка.
– Ты, ведьма, с Островов, что ли? – уже на вполне внятном английском проскрипел старичок.
– Я из Англии. – Дженни полегчало. Первый контакт с местным, правда, потусторонним населением установлен, аборигены выглядят… неопасно. – И я не ведьма. Меня зовут…
– Вот ведь глупые ведьмы стали, – пробормотал старичок. – И наглые. Вламываться в чужой дом без спросу – мыслимое ли дело!
– Да не ведьма я! Я Дженни. И не надо ругаться, я сама не знаю, как тут оказалась.
– Как-как, ясное дело как. Тебя этот оленевод притащил. Ключ он нашел! Не для него положено, нечего и доставать!
– Кто-кто притащил?!
Старичок обратил на нее свои глазки-буравчики:
– А ну выметывайся отсюда, ведьма! Дуй к себе на Острова!
– Что вы на меня накинулись?! – Дженни запахнулась в одеяла. – Куда я пойду? У меня одежды нет. И я не ведьма.
Старичок подпрыгнул, всплеснул ручками и забегал по комнате – быстро-быстро, так что девушка едва могла за ним уследить. Периодически он останавливался перед ней и гневно вопрошал:
– Значит, не уйдешь?!
Дженни качала головой, и дедушка снова принимался нарезать круги. В возбуждении он забегал на стены и даже пару раз пересек потолок.
За окном темнело, комната все больше освещалась багровым светом, льющимся из приотворенной печной заслонки. Мечущийся по потолку домовой (а кто это еще мог быть, рассудила Дженни) являл собой неприятную картину.
«А ведь мне тут ночевать», – подумала девушка. Ей стало не по себе.
– Стоп! – замахала она руками. – Притормозите, дедушка! Давайте поговорим!
Старичок остановился и неожиданно спокойно согласился:
– Ну говори…
Дженни вздохнула и начала:
– Во-первых, я не ведьма…
– Что ты врешь? – возмутился старичок. – Зачем? Какая тебе в том выгода? Ты же меня видишь!
– Вижу.
– А сама человек?
– Человек. Но я…
– Значит, ведьма, – подытожил старичок. – Видали мы таких невинных. Я заблудилась, дедушка, я просто искала нашу овечку – а потом хвать твой гребень, или шапку любимую, или кольцо драгоценное, и выкуп требуют. Откуда ты взялась?
Дедушка разбушевался и, кажется, увеличивался в размерах. Глаза его источали неприятный желтый свет, клочковатая борода мелко тряслась. Девушке стало и смешно и противно. Она столько прошла, чтобы оказаться неизвестно где в компании со злобным домовым.
– Уходить она не желает! Я тебя вежливости научу, водоросль заморская!
Дженни поднялась, пошла к выходу. Противный домовой зудел в спину торжествующей скороговоркой, а на душе у Дженни было беспросветно темно. Да, ей никто уже не придет на помощь. Но хотя бы гордость у нее еще была. Такого обращения терпеть она не будет.
Девушка распахнула дверь и спустилась с высокого крыльца. Ступила на снег в одних носках. Холодный ветер прошелся наждаком по лицу, плечам, ноги мигом промокли.
– Одеяла, так и быть, забирай, нищенка, – от широты души разрешил домовой. – И рядом не околачивайся, лети на Острова коров портить. Ишь, повадились тут. И чтобы твой оленевод и близко к дому не подходил!
Дверь захлопнулась.
Холод поднимался от уже озябшей земли, полз по телу, подбирался к сердцу. Она села возле говорливого водопада, прислонилась к валуну и закрыла глаза.
От водопада тянуло сыростью. Девушка беззвучно заплакала, и ее слезы добавляли влаги в этот сырой, уже слепнущий вечер. А потом струи водопада разошлись, и оттуда вышел кто-то большой и черный. Грузно переваливаясь и булькая при каждом шаге, подошел, сел рядом. Дженни даже не взглянула на него. Ей было все равно, что еще за существа здесь водятся.
– Выгнал? – спросил незнакомец.
Девушка слабо кивнула.
– А ты стерпела… – изумился черный без тени сочувствия.
– Я одна осталась, – невпопад ответила Дженни. – Все погибли, а я осталась.
Они помолчали немного, потом черный продолжил, роняя слова, как капли:
– Одна – это плохо. Некому помочь, некому заступиться. Только за тебя не надо заступаться. Этот ниссе [7]молодой еще. Он всего лет двести здесь живет. Он таких, как ты, и не видел никогда. А я видел. Очень давно. Я сразу почуял, как ты приплыла сюда.
– Где я? – спросила Дженни. – Что это за страна?
– Ты потерялась. – Это был не вопрос, а утверждение. – Я помогу тебе. Ты мне старые времена напомнила. Веселые времена, громкие.
- Предыдущая
- 10/69
- Следующая
