Чай из пустой чашки - Кадиган Пат (Пэт) - Страница 7
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая
Константин не знала, как понимать забавное выражение личика Плешетт. Может, все вполне закономерно, забавное личико забавного человечка, живущего в забавном мирке, открытом всю ночь напролет. Открытый всю ночь напролет забавный искусственный мирок. Константин об этой профессии знала единственную деталь: ночной менеджер может годами не видеть дневного света. Она не виновата, подумала Константин, протискивая голову в дверной проем клетушки, где ДиПьетро и Селестина трепались с корреспонденткой. Корреспондентка считала, что ничего им не сольет, а они делали вид, будто не знали, что она не собирается им ничего сливать. И всем приходилось делать вид, что они помнят про труп парня.
– Прошу прощения за вторжение, – насмешливо вступила Константин. ДиПьетро и Селестина повернулись к ней одновременно, в своих белых накидках они походили на недоделанных кукол.
– За ним придут. Но прежде, наверное, стоит закончить осмотр и, видимо… – она махнула на тело, – накрыть его.
– Ясное дело, – ответила Селестина и вдруг потрясла перед ней чем-то круглым в пакете. – А что это?
Константин инстинктивно схватила пакет и сразу поняла, что внутри что-то круглое. Голова парня, подумала она в ужасе. Порез, наверное, был столь глубок, что голова оторвалась, когда они снимали с него костюм.
Потом она ощутила металл и поняла, что это игровой шлем парня.
– Молодец, Селестина. – Она сунула шлем под мышку. – А если бы я его уронила, нам бы год потом разные формы пришлось заполнять.
– Что бы ты что-нибудь уронила? Не в этой жизни, – усмехнулась Селестина. Бакенбарды зрительно утолщали ее лицо минимум раза в два, Константин всегда интересовалась, можно ли призвать косметолога к суду за должностное преступление.
– Спасибо за доверие, но в следующий раз лучше пришли посылкой. – Константин пошла в приемную, за ней зашуршало кимоно Плешетт.
В приемной стояли два офицера в форме, возле окна на сломанный диван из искусственной кожи с трудом втиснулись трое других служащих гостиницы. Полицейский сказал Константин, что остальные ушли с Тальяферро на стоянку в конце квартала. Она сконцентрировалась на бляхе, висящей на груди. «Вольски» – прочитала она имя; так она избавила себя от разглядывания аккуратных, крашенных в рыжий цвет усов женщины. По крайней мере, они были не такими нарочитыми, как бакенбарды Селестины, хотя она не представляла, как можно привыкнуть к волосам на женском лице. Бывший муж обозвал бы ее ретроградом. Может, так и есть.
– Все нормально, пока нам известно, где они. – Константин протянула ей упакованный шлем. – Присмотрите за этим. Этот шлем был на парне в момент убийства. А я пойду просмотрю запись наблюдения в кабинете менеджера и там же, думаю, опрошу персонал… – Люди на диване с готовностью подняли на нее глаза. – Это вся смена?
– Все котята в сборе, – заверила ее Плешетт.
Константин оглядела комнату. Маленькая приемная, спрятаться негде и, наверное, никаких потайных дверей. Маленькая, тусклая и мрачная приемная, прожди в такой всего несколько минут, и любая ИР покажется чудесной в сравнении с ней. Она снова посмотрела на диван, с него поднялся мужчина и поднял руку.
– Майлз Мэнк, – сказал он сердечным тенором.
Константин заколебалась. У мужчины был расфокусированный водянистый взгляд. Обычно она считала, что с такими людьми что-то не так. Он возвышался над ней минимум сантиметров на пятнадцать и был тяжелее килограммов на сорок. Но это были мягкие килограммы, спрятанные в блестящий голубой комбинезон, а в сочетании с сентиментальными глазами и осветленными волосами они превращали его в огромного ребенка. Она пожала ему руку, которая оказалась еще мягче.
– Кем вы здесь работаете?
– Заведующим, – ответил он. Сентиментальные глаза смотрели мимо нее на Гилфойль Плешетт. – Ну, неофициальным заведующим. Я здесь дольше всех, поэтому объясняю, как тут все работает.
– Ой, не скромничай, Майлз, – подбодрила его Плешетт, рукава кимоно заплескались, как вымпелы на ветру, когда она вытянула руки-палки и согнула их. – Давай, расскажи, как они отсюда уходят, а ты снова становишься менеджером. А я потом объясню, где можно найти талантливых администраторов с опытом работы. И все встанет на круги своя.
– Есть опыт, а есть опыт, – сказал Мэнк раздраженно. – Когда я был ночным менеджером, люди здесь не умирали.
– Правда, правда, ваше буйство пережили все, только все равно пришлось убытки возмещать клиентам. Зато никто не умер, так что «все хорошо, все прекрасно».
Майлз Мэнк шагнул мимо Константин, заслонив Плешетт, которой пришлось ткнуть дрожащим пальцем в лицо Мэнку. Константин почувствовала легкий озноб, который чувствует любой представитель власти, когда ситуация выходит из-под контроля. Прежде чем она успела вмешаться, усатая офицер, Вольски, схватила ее за рукав и показала тазер, настроенный на вспышку.
– Позвольте?
Константин кивнула, отступив назад, прикрыла глаза.
Вспышка показалась Константин полусекундным жаром, который ей странно понравился, хотя больше она никому не понравилась. Кроме Гилфойль Плешетт и Майлза Мэнка пострадали и два других сотрудника, и Тальяферро, решивший вернуться именно в эту секунду, и даже напарник Вольски, которого она (со своими рыжими усами) не успела предупредить. Уровень шума возрос экспоненциально.
– Заткнитесь все! – взревела Константин и сильно удивилась всеобщему неожиданному молчанию. Она огляделась. В приемной все закрывали глаза руками, словно были собранием обезьянок «Ничего не вижу».
– Спасибо, – неловко добавила она. – Так. Я просмотрю пленку наблюдения последней игры жертвы в кабинете, потом опрошу всех остальных. – Она повернулась к Тальяферро. – Затем я хочу побеседовать с кем-нибудь из присутствовавших в том сценарии и том модуле. – Она замолчала, но он не отрывал рук от лица. – Это значит, что я позвоню вам, напарник, а вы выберете несколько человек в конце квартала и приведете их сюда. – Она снова подождала ответа. – Понятно, Тальяферро? – добавила она раздраженно.
– Да, но с посетителями придется что-то делать, – сказал он в ту сторону, где, думал, находилась она. Он стоял всего в двух шагах. – Пока вы будете заниматься всем этим, их нечем будет занять, нам придется разрешить им позвонить и снабдить их пиццей.
Глаза Константин описали дугу.
– Так сделайте и то и другое. – Она обернулась к Плешетт. – А теперь проводите меня в кабинет.
– Извините, – добродушно сказал Майлз Мэнк, – но, боюсь, у меня нет кабинета. Я обычно работаю с персоналом в холле.
– Расслабься, Мэнк, – сказала Плешетт, раздвинув пальцы и поглядев в щель, – это сказали мне. – Она стала опускать руку, но потом передумала.
Константин вздохнула. Способность видеть вернется к ним через несколько минут вместе с нормальным цветом лица, если, конечно, ни у кого нет аллергии на солнечный свет. Возможно, она тогда будет выглядеть симпатичней, но вряд ли здесь кто-нибудь заметил это раньше.
Она взяла Гилфойль Плешетт за руку: «Ваш кабинет?»
– Я покажу вам, – ответила Плешетт, – как только смогу видеть.
Кабинет Плешетт был еще меньше вонючей комнатенки, где погиб парень; наверное, это было к лучшему. Поскольку Константин не смогла бросить о стену ничего хрупкого, когда обнаружила, что так называемая пленка наблюдения была всего лишь логом, отчетом программы ИР. Для безопасного (а существовал риск попасть под град осколков) и смачного битья предметов было слишком мало места.
– Вторжение на личную территорию, – объясняла Плешетт, вводя Константин в кабинет.
– Чью личную территорию? – спросила Константин. – В любом общественном месте стоят три-четыре камеры, работающие 24 часа…
– Это не общественное место. – Улыбка Плешетт показалась Константин неожиданно проницательнее, чем она могла бы предполагать. – Это частная территория, и люди платят, чтобы сюда попасть. Это значит, что наблюдение невозможно, поскольку одно из условий, на которое претендует клиент, – право на сохранение тайны.
- Предыдущая
- 7/46
- Следующая
