Игры короля Филиппа (СИ) - "Elair" - Страница 67
- Предыдущая
- 67/70
- Следующая
- Вторые сутки толком не спишь, - сказал он тихо, скользящим движением ставя поднос на край стола. Юноша проворно переложил некоторые ступки с порошками, треногу, пару колб подальше от подноса, осторожно погасил пламя в горелке, о которой Адри как обычно забыл, зажег пару свечей. В каюте стало немного светлее - и засверкали драгоценные камни на серебряных рукоятях старинных мечей, заплясали тени на золотом песке парчи, укрывающей большие сундуки, набитые золотом и серебром, жемчугом и дорогим шелком, лучшим в мире табаком и ароматными маслами. И повсюду книги, книги, книги.
- Поешь хотя бы, - попросил Танар, подходя к Адри и с улыбкой глядя сверху вниз на понурую темноволосую голову. - Уморишь себя голодом нечаянно - кто потом нас в сумасшедшие авантюры втягивать будет? А мы уже привыкли.
Адри посмотрел на цыгана немного виновато.
- Не хочется. Спасибо.
- Спасибо? - изумился Танар шутливо. - Я давненько от тебя этого слова не слышал. Ты только при команде такого кому-нибудь не скажи, а то будут потом до самой Рафины мучиться да гадать, что это твое "спасибо" означает. Решат еще, что обругал.
Винсент слабо улыбнулся и подумал, что улыбки от него этот темноволосый стройный юноша способен добиться, наверное, даже в самой скверной, безвыходной, ужасной ситуации. И много раз искрометный юмор Танара спасал разум Антуана Моргана от горечи преступлений.
- Все получилось, - цыган стал серьезен, что для него было совсем не свойственно. - Скажи мне, что тебя так беспокоит? Мне казалось, ты должен быть горд от счастья - утер Филиппу нос, оставил Эдуарда второго ни с чем. По кораблю уже ходят слухи, что ты привез к нам ангела, а раз так, то и богов ограбить горазд наш славный и лихой капитан Антуан Морган.
Винсент небрежно фыркнул.
- Все вам шуточки, черти несносные.
- Так в чем дело? - снова спросил Танар.
- Не знаю, - Адри с трудом подбирал слова, продолжая сжимать в руках белый хлопок сэйлиновой рубахи. - Я все думаю о передозировке барбитуратов. Ферье давно уже должен был прийти в себя. Препарат действует на мозг, замедляет жизненные процессы организма настолько, что человек впадает в сон, такой глубокий, что не отличить от смерти. Одна лишняя унция - и тело может погибнуть. И что он не очнулся раньше, говорит о том, что дозировка оказалась превышена. И, несмотря на это, он еще жив. Он очнется, я в этом не сомневаюсь, но очнуться может слепым, глухим, потерявшем память.
- С ним все будет в порядке, - уверенно сказал Танар, и они оба задумчиво взглянули на Ферье. Его белокурые волосы волнами разметались по подушке, голова оказалась откинута набок так, что на шее проступила пульсирующая жилка, губы порозовели, и даже их сухость казалась очаровательной.
- Он красив. Для будущего пирата слишком красив, - заметил Танар. - Я понимаю, почему ты из-за него потерял голову.
- Ты даже не представляешь, сколько я из-за него потерял, - в тоне Адри проскользнули ледяные нотки, заставившие юношу насторожиться. - Дом, имя, честь, совесть, жизнь и даже самого себя. Я зря не послушался старика Морела когда-то. Он советовал мне уехать из Онтальи, а я думал, что смогу со всем худо-бедно справится. Чертовски самонадеянно с моей стороны. От Ферье я видел только боль и унижения. Он же принес мне страдания, о которых мне вспоминать не хочется. Ради него я спустился в ад и не выбрался оттуда до сих пор. Я не собираюсь мстить ему, но мне больше не нужно его презрение. Поэтому он никогда не станет одним из нас.
- Ты его ненавидишь? - Танар взглянул в карие, полные боли глаза Винсента Адри, и тот отвернулся.
- Да, - ответил он едва слышно. - Немного... Наверное.
- Ты его любишь?
- Нет. Наверное... Больше жизни.
Танар вздохнул и присел рядом на постель.
- Почему ты не желаешь оставить его для себя? - спросил он после недолгого молчания. - Ты ведь можешь.
- Я не хочу, - Адри швырнул рубаху на сундук у стены и выпрямился, разминая спину, глядя перед собой. Его слова рвались с губ с пугающей решительностью: - Я не хочу, чтобы он оставался, потому что больше некуда идти. Я не хочу, чтобы он был моим рабом, моей игрушкой, моей добычей. Как ты не понимаешь, Танар, я жажду, чтобы он любил меня, просто любил, ни за "что-то" и не потому, что должен, даже не из великого чувства благодарности, если он на нее вообще способен. Любовь не терпит клетки и условностей - она должна быть свободной, независимой, должна приносить радость. А Ферье ненавидит меня. Он не нужен мне таким, пойми, а я не нужен ему любым. Ни Бароном Адри, ни Антуаном Морганом. Никем.
Танар некоторое время, перебирая пальцы, размышлял над словами Винсента.
- Иногда для того, чтобы родится заново, - сказал он, - нужно погибнуть и пройти через адово пламя, а потом, претерпев все муки маленьким ростком, начать все с начала. То, что нас губит - делает нас сильнее. И если он пожелает, дай ему шанс. А если нет, поступай, как знаешь. Ты достаточно глупостей делал в жизни, руководствуясь одними лишь чувствами. Остынь.
- Я не замечал в тебе тяги к философии. - Винсент в изумлении уставился на Танара, и юноша смущенно улыбнулся в ответ.
- Когда ты перестанешь считать меня ребенком?
Адри потрепал своего смышленого юнгу по волосам.
- Боюсь, что никогда, малыш.
- Только при моей невесте малышом меня не зови, - шутливо укорил тот, - а то в жизни больше не буду таскать тебе булочек к чаю. - Танар поднялся и направился к двери. - Кстати, они с вареньем. С абрикосовым, - сказал он, а потом исчез в узком темном коридоре.
Винсент немного поел и почувствовал, что силы возвращаются к нему вместе с душевным равновесием. Он приготовил еще одну порцию обезболивающего. За окнами каюты над темными водами моря уже алел горизонт, и ночной сумрак таял в небесной чистой вышине, обещая хорошую погоду. Адри распахнул одно из окон, чтобы впустить свежего воздуха и послушать ласковый шум моря, когда Ферье вдруг пошевелился.
Винсент бросился к постели, склонившись над Сэйлином, услышал протяжный мучительный стон. Ослабевшими руками Ферье потянулся к вискам, потом выгнулся дугой и вскрикнул. Он начинал медленно приходить в себя.
Адри метнулся к стакану с обезволивающим отваром, потом к постели.
- Все хорошо, слышите? - Винсент бережно просунул левую руку под шею Ферье и помог ему чуть приподняться, приложил край стакана к губам и едва не разлил все - Сэйлин попытался отвернуться и совершенно не понимал, чего от него хотят. Он приоткрыл глаза и невидящим взором скользнул по лицу Винсента, зажмурился и снова застонал.
- Выпейте, - Адри буквально силой влил в его рот лекарство. - Пейте, говорят. Вам станет легче. Пейте же, ну!
Ферье глотал горький отвар, давясь и кашляя; две тонкие зелено-коричневые струйки сползли с уголка рта к подбородку. Потом Адри положил его голову обратно на подушки и с тревогой стал ждать, что будет дальше.
Сонный Танар ввалился в двери зевая и шатаясь.
- Что, уже? - спросил он.
- Да, - сухо ответил Винсент, хмурясь. - Скажи, чтобы на кухне приготовили крепкий куриный бульон. И поживее.
- Понял. Поживее, - глухо повторил Танар, зевнул и убрался восвояси. Потом Адри услышал, как неторопливо скрепят ступеньки лестницы.
Ферье кое-как перевернулся на бок, свернулся клубком, судорожно сжимая пальцами виски.
- Господи-и, - простонал он хрипло, трясясь от боли. - Что это?
Адри осторожно положил ладонь на плечо Сэйлина и постарался говорить тише:
- Потерпите. Вам скоро станет легче. У вас болит голова - это последствия отравления барбитуратами. Вам трудно соображать и шевелиться, поэтому попытайтесь успокоиться и хотя бы с четверть часа не делать резких движений.
Ферье ничего не ответил, но кажется, понял, что ему говорили, потому что лежал, не шевелясь и не пытаясь открыть глаз. Его тихие стоны проходили по нервам Адри подобно лезвию острого ножа, и минуты тянулись вечность, отсчитывая не то время, не то удары сердца в груди. Потом наступило долгое затишье - казалось, что Ферье снова уснул или провалился в беспамятство, а Винсент, закусив губу, ждал и надеялся, что все будет хорошо. Море качало корабль, точно заботливая мать ребенка, но Адри хотелось приказать ему остановиться, потому что каждое движение, звук и вздох сейчас были для Сэйлина пыткой, многократно усиливающей боль. Продолжая держать руку на плече Ферье, Винсент ощущал, как у него немеют пальцы от волнения.
- Предыдущая
- 67/70
- Следующая
