Серенький волчок - Кузнецов Сергей Юрьевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая

– Ну, потому что видела последним… она не такая, я ее хорошо знаю. Мухи не обидит.

– Да мне дела нет, кто убил. Пусть менты ищут. Мне – про Сережу интересно.

Сказав эту фразу, Маша поняла, что вот она, правда. За три дня в Москве она услышала столько о Сереже Волкове, что теперь не было дела важнее, чем разобраться, кем был этот человек, назвавший ее своей невестой и погибший за несколько часов до ее вылета из Израиля. Шлимазл? Трепло? Обычный бабник? Прекрасный партнер? Кусочки мозаики никак не складывались в картинку.

– Я тебе много про Сережу не расскажу, – развела руками Аля. – Ты лучше со Светкой поговори, они по-настоящему дружили. Хотя мне, – прибавила она, – его будет не хватать. Работать с ним было просто замечательно.

Девушка Аля сидит напротив меня. Мне нравится девушка Аля. Я еще не встречал мужчину, которому она бы не нравилась. Если можете, представьте себе куклу Барби в человеческий рост, живую, теплую куклу Барби, которая умеет улыбаться, слушать собеседника, задавать вопросы, смеяться, когда смешно, и выходить из комнаты, когда совсем грустно, чтобы не плакать при посторонних. Так вот, если б мы могли представить себе такую куклу Барби, мы завоевали бы этот рынок.

Но у нас не хватает фантазии, зато у нас есть девушка Аля Исаченко, которая сейчас работает сейлом, то есть продавцом, но через год, а то и раньше, станет менеджером и будет управлять другими продавцами, как я сейчас пытаюсь управлять ею. Куклой Барби легко управлять: можно сгибать руки и ноги, положить на спину или поставить на четвереньки. Посадить на лошадку, уложить в ванну. Можно одевать Барби и раздевать, измерить грудь, бедра, шею. В специальной литературе написано, что если бы кукла Барби была живой, ее позвоночник не выдержал бы тяжести груди и сломался. У девушки Али крепкий позвоночник, иначе она не могла бы рассчитывать, что через год, а то и раньше, станет менеджером. У нее крепкий позвоночник, и потому управлять ею – все равно, что пытаться пробить лед, намерзающий за московскую зиму на мостовых в спальных районах, давно позабытых дворниками. Люди поскальзываются, падают, ломают руки и ноги, а иногда – позвоночник, если он не такой крепкий как у девушки Али. Этих людей кладут в больницу, и мы платим за них деньги, если компания, где они работают, заранее оплатила медицинскую страховку.

Мы с девушкой Алей работаем в страховой компании "Наш дом". Мы стараемся сделать так, чтобы даже те, у кого не такой крепкий позвоночник, как у девушки Али, чувствовали себя в безопасности. Если что случится – мы тут как тут, если, конечно, ваше начальство в срок заплатило за вас страховые взносы – мало кто сам покупает себе медицинскую страховку. Наверное, люди, которые могут за нее заплатить, верят в свой позвоночник.

В конце декабря никто не хочет работать. Все устают управлять другими и устают от того, что ими кто-то управляет. Хочется поскорее прийти домой, нарядить елку, считать дни до Нового года. Те, у кого есть дети, идут в магазины и покупают подарки, не особо надеясь на Деда Мороза. Это, наверное, правильно – в наше время каждому приходится рассчитывать только на себя. Разве что дети могут рассчитывать на маму и папу, но рано или поздно от этого тоже придется отучиться. До этого мама и папа еще успеют купить дюжину новогодних подарков на дюжину Новых годов, может быть, даже чуть больше. Рано или поздно мальчикам достаются солдатики, а девочкам – кукла Барби, с длинными ногами, четвертым размером груди, осиной талией и светлыми волосами до плеч, точь-в-точь как у девушки Али, с которой мы составляем страховой план для компании К.

В конце декабря никто не хочет работать, и поэтому, значит, мы и остались в офисе вдвоем. Мы остались вдвоем, потому что для девушки Али это первый страховой план, который она делает на продажу, и поэтому ей интересно и хочется продать его до Нового года, чтобы получить премию и купить новогодний подарок. Она купит его сама себе, потому что уже не рассчитывает на Деда Мороза, папу и маму. Иногда люди рассчитывают на тех, кого любят, но я не знаю, достаточно ли собственной любви, чтобы рассчитывать на другого человека. Кроме того, я не знаю, кого любит девушка Аля. Может, никого, а может, какого-нибудь юношу, похожего на Кена, только живого, теплого Кена, который умеет улыбаться, слушать собеседника, задавать вопросы, смеяться, когда смешно, и выходить из комнаты, когда совсем грустно, чтобы не плакать при посторонних. Если так, девушка Аля, наверное, купит подарок своему Кену – ведь хочется, чтобы те, кого любим мы, могли рассчитывать на нас.

На меня тоже можно рассчитывать, потому что я хороший менеджер. Меня можно попросить задержаться после работы, чтобы ответить на несколько вопросов по страховому плану, который будет продавать завтра девушка Аля компании К. Мы сидим друг напротив друга в переговорной, потому что это самая уютная комната в офисе. Здесь нет компьютера, но есть большой полированный стол, над ним сейчас склоняется девушка Аля, почти задевая поверхность грудью.

– А вот этот пункт, – говорит она, – это нормально? Может, лучше переделать?

Мне нравится смотреть на девушку Алю и отвечать на ее вопросы. Если бы кукла Барби умела не просто задавать умные вопросы, но и отвечать на них, опережая собеседника, менеджера среднего звена, тридцати без малого лет, проработавшего в страховом бизнесе года четыре, так вот, если бы она все это умела, мир определенно принадлежал бы ей. И поэтому я не сомневаюсь, что девушка Аля через год, а то и раньше, тоже станет менеджером, чтобы накануне католического Рождества задерживаться в офисе с начинающими продавцами, один из которых, возможно, будет похож на Кена, только живого и умеющего давать правильные ответы быстрее, чем его собеседница.

Мы перебираемся на диван, потому что девушка Аля устала перевешиваться через стол, а я устал сидеть на стуле с жесткой спинкой. Наш начальник, Геннадий Семин, проводит переговоры в своем кабинете и потому не знает, как неудобно сидеть на таком стуле. Когда закупали мебель, об этом не подумали – и потому только рабочие места укомплектованы офисными креслами за 150 у.е., с регулируемой высотой подъема, вращающимся сидением и колесиками на ножках, чтобы можно было скользить по полу, как по тротуарам в спальных районах, где давно никто не убирает лед, и люди падают, нанося ущерб своему здоровью и финансовый урон нашей страховой компании.

Мы сидим на диване, и я бедром чувствую тепло, исходящее от девушки Али. Холодной зимой невольно тянешься к источнику тепла, надеешься забраться в какой-нибудь теплый каменный дом с камином, печной трубой, радушными хозяевами, перезимовать вместе, научиться в конце концов рассчитывать друг на друга, пусть холодной зимой и совсем невозможно поверить, что на кого-то можно рассчитывать, даже на Деда Мороза. Теперь каждый раз, когда девушка Аля нагибается над бумагами, чтобы ткнуть остро отточенным карандашиком в очередной пункт, ее грудь касается моей руки. Я отвечаю:

– Да, можно так. Но лучше переформулировать.

Я же говорил, я хороший менеджер. Четыре года в страховом бизнесе.

Когда девушка Аля закрывает папку, на часах уже полдесятого.

– Может, мы поужинаем вместе? – говорю я, потому что уже поздно, и если девушку Алю не ждет ее Кен, ей будет немного одиноко в такой холодный декабрьский вечер.

– Спасибо, Сережа, – отвечает она, убирая папку в свою простенькую сумочку из кожзаменителя, – я не думаю, что это хорошая идея. Но все равно – спасибо.

У нее крепкий позвоночник, через год, а то и раньше, она будет менеджером. У нее появится хороший кожаный портфель, а может, она будет ходить с маленькой сумочкой, а папку класть на переднее сидение машины и никогда не забывать сев в салон, запирать двери. Засыпая вечером, я вспоминаю касание ее груди и думаю, что, если бы девушка Аля сейчас лежала рядом, воспоминание не было бы таким сладким, и я бы не так ждал завтрашнего дня, когда в офисе увижу ее снова.

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая