Тринадцатый час ночи - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/22
- Следующая
— Приготовились! — уже в полный голос, не боясь, что паук их услышит, воскликнул Жорка. — Сейчас прыгаем на пол и сразу бегом к двери. Ну пошли!
Жорка прыгнул, а Витька замешкался. Все-таки полтора метра до пола — боязно! Он положил кочергу на лежанку и стал неуклюже слезать на пол. Жорка к тому моменту, когда толстячок спустился на пол, уже подбегал к двери, ведущей в сени. Распахнул ее, проскочил к другой двери, выскочил на крыльцо и уже собрался во весь дух бежать от жуткого дома, когда услышал истошный визг Колобка.
Наверное, можно было и не обратить на этот визг внимания и мчаться дальше — в конце концов Витька сам виноват, лопух неповоротливый и трус несчастный к тому же. Но все-таки Жорка с кочергой наперевес бросился обратно в дом — выручать Колобка. Первую дверь проскочил нормально, а вот когда перескакивал из сеней в комнату — запнулся о порог и с грохотом полетел на пол, выронив кочергу. При этом он крепко тюкнулся головой о ножку стола и на некоторое время потерял сознание…
Глава VII
ПО СЛЕДУ
— Так, — сказал Николай Андреевич, останавливаясь и обводя лучом фонаря окрестности. — Узнаешь место, Геннадий? По этой лыжне вы на станцию шли?
— Да, именно по этой, — подтвердил учитель. — Вон там стоит береза, похожая на рогатку. Вся группа пошла прямо, в объезд оврага. Там спуск довольно крутой, я решил не рисковать. А Жора с Витей решили короткой дорогой идти. То есть, должно быть, вправо свернули, напрямик, через овраг. Я вернулся, пробежал до станции, а их там не оказалось. Если б еще меня бабка с толку не сбила, я бы, наверное, отправил класс с Ниной Павловной, а сам попробовал их поискать…
— Какая еще бабка? — мрачно спросил Алексей Дмитриевич.
— Да там на платформе стояла старушка, я у нее спросил, не видела ли она тут мальчиков с лыжами и рюкзаками. Ваш сын в зеленой куртке, Мышкин — в желтой. Она мне сказала, будто они на предыдущем поезде в Москву уехали…
— Да уж, нашли у кого справляться! — проворчал, покачав головой, Николай Андреевич. — Может, она уж совсем из ума выжила, старуха эта…
— Надо было еще у кого-нибудь спросить, — попенял Тягунов-старший. — Что, там одна эта бабка была, что ли?
— Фактически одна. Поезд всего пять минут как отбыл, наверное, все уехали, а новые пассажиры еще не подошли. Потом я хотел старушку поподробнее расспросить, но она ушла куда-то.
— Что ж ты, догнать ее не мог? — спросил Николай Андреевич. — Бабки ведь не быстро ходят…
— Понимаете, в это время подошла основная группа ребят с Ниной Павловной, и я на некоторое время отвлекся. А потом гляжу — старушки уже нет на перроне. У нас одна девочка есть, Таня Пирожкова, так она сказала, будто сама видела, как бабка в ворону превратилась и улетела… Причем почти всю дорогу до Москвы утверждала, будто говорит чистую правду!
— Это рыжая такая? — хмыкнул Тягунов. — Видел ее, знаю. Ее ребята Патрикеевной зовут. Соврет — недорого возьмет.
— А может, и нет… — пробормотал Николай Андреевич, доставая из кармана старый Жоркин носок. — Найда, ко мне! Нюхай, нюхай, Найда! Ищи!
Найда понюхала, гавкнула и побежала куда-то в сторону левой лыжни. Потом повертелась на месте и еще раз призывно залаяла. Дескать, за мной идите!
— Вот оно что, Леша! — сказал старик, сворачивая на левую лыжню. — Зима твоего сынка попутала! Он ведь летом на станцию по тропе ходил, а она левее от березы проходит и только потом направо выворачивает. А лыжня эта, наоборот, влево уводит, и далеко. Так что, ребята, еще поднажать придется! Молите бога, чтоб мальчишки ваши из сил не выбились да отдыхать на снег не улеглись…
— Жмем! — прорычал Тягунов. — Все прощу, лишь бы живые нашлись!
И четверо лыжников, посвечивая фонарями, устремились вперед, в таинственную и жутковатую глубину заснеженного леса…
Глава VIII
ШАНС
Когда Жорка открыл глаза, то сразу понял — случилось то, чего они с Витькой больше всего боялись. Тягунов словно бы лежал в огромном гамаке, подвешенном под потолком комнаты. При этом он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой — их накрепко обмотала толстая паутина, которая к тому же оказалась липкой, как скотч. Поэтому Жорке даже голову повернуть удавалось с трудом: и шапка, и волосы на затылке приклеились к паутине, повернешься — больно дернешь себя за волосы. Метрах в двух от Тягунова точно так же висел Мышкин. Он, кажется, дышал, но лежал неподвижно, с закрытыми глазами — то ли спал, то ли в обмороке находился. Скорее, наверное, последнее, потому что у Витьки с лица сошел его привычный румянец, и он теперь походил на Колобка, которого мукой обсыпали.
Паука видно не было, но он где-то поблизости копошился. Топотал, шуршал, кашлял и хихикал. Изредка на стенах, озаренных красноватым светом керосинового фонаря, мелькала его тень — паук ее все-таки отбрасывал. Поглядывая на тень, Жорка в первую голову вспоминал про огромную пасть чудища и его длиннющие клыки.
«Сожрет!» Эта мысль прочно утвердилась в голове Тягунова. Он как-то инстинктивно дернулся, пытаясь разорвать паутину, примерно так, как это делают мухи, угодив в ловушку обыкновенных пауков. Жорка вспомнил, что его всегда удивляло, как это довольно большие мухи — многие из которых превосходили пауков по размеру! — не могли порвать паутину, сплетенную из тонюсеньких, невесомых ниточек. Теперь он уже не удивлялся — ведь по сравнению с размерами мухи обычная паутина даже превосходила по толщине сеть из «капроновых веревок», в которую угодили Тягунов и Мышкин.
«Нет, из этой паутины так просто не вырваться!» — обреченно подумал Жорка. Если б ножик был, еще бы можно попробовать! Но Жоркин ножик лежал в кармашке рюкзака, а рюкзак висел у Тягунова за плечами и тоже был обмотан липкими паутинами-веревками. Эх, чтобы догадаться его загодя в карман куртки или штанов переложить! Тогда бы, возможно, и удалось до него дотянуться даже примотанной к боку рукой, а потом потихоньку перерезать паутину. Ножик хоть и маленький, но острый — настоящий «Victorynox», который папа подарил ему на день рождения два года назад.
— И не мечтай об этом! — Жорка аж вздрогнул, внезапно услышав лязгающий, металлический голос, в котором, однако, отчетливо прослушивались какие-то ворчливые старушечьи нотки. А затем послышался уже знакомый мерзкий смешок: — Хэ-хэ-хэ-хэ!
Сомнения не было: жуткий паук, оказывается, не только хэхэкать умел, но и говорить. Но самое страшное — он еще, похоже, и мысли читал. Конечно, паучище мог и не читая мыслей догадаться о том, что Жорка мечтает отсюда удрать, — хотя бы потому, что Тягунов дрыгался, как муха в паутине. Но что-то подсказывало Жорке, что паук не просто угадывает, а именно читает мысли, и потому бесполезно строить какие бы то ни было планы освобождения — чудовище тут же о них узнает.
Буквально через несколько секунд Тягунов получил подтверждение своей догадке.
— Правильно думаешь! — проскрежетал паук. — И не надейся меня обмануть. Сегодня ночь полнолуния, и я должна принести жертву моему Покровителю!
То, что это паукообразное обозвало себя в женском роде, Жорку не удивило. Напротив, он тут же вспомнил: именно паучихи, а не пауки плетут паутину. Кроме того, паучихи съедают пауков, а маленькие паучата — паучих. Так что нравы в семействе паукообразных очень даже суровые. Правда, эта самая суперпаучиха, судя по всему, разумное существо — голова все-таки похожа на человечью! Но от этого, конечно, не легче. Обычные люди, и даже вроде бы вменяемые, тоже убивают себе подобных, а иногда и пожирают их…
Про полнолуние и о том, что в это время всякая нечистая сила буянит, Тягунов кое-что слышал. Но одно дело кино смотреть, зная, что, ежели совсем страшно покажется, можно на другой канал переключиться, совсем иное — когда висишь, опутанный липкой паутиной толщиной с бельевую веревку, и ждешь, когда чудовище начнет приносить тебя в жертву какому-то неведомому и жуткому Покровителю. Уж не самому ли сатане?! Жорку озноб прошиб, хотя в комнате по-прежнему было тепло. И стало ему очень горько и тоскливо, полезли в голову всякие нехорошие мысли…
- Предыдущая
- 8/22
- Следующая
