Тень твоей улыбки - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 10

– Я устала от них обоих.

Эстер не сразу поняла, что разговаривает вслух. Она быстро огляделась по сторонам, но в офисе никого не было. Тем не менее она почувствовала, как у нее зарделись щеки. «Как-нибудь я скажу все, что о них думаю, и это будут не слишком приятные слова, – пообещала себе она. – Зачем я здесь торчу? Я могу себе позволить выйти на пенсию. Продам квартиру и куплю дом в Вермонте, вместо того чтобы каждое лето снимать там жилье на пару недель. Мальчики любят кататься на лыжах и сноуборде. Манчестер – красивый городок, и поблизости от него прекрасные зимние курорты…»

При мысли о внуках сестры, которых она любила, как родных, ее губы сложились в непроизвольную улыбку. Нет ничего лучше настоящего, подумала она, повернувшись на кресле к компьютеру. Улыбаясь еще шире, она создала новый файл, озаглавив его «Пока, Гэнноны», и начала набирать текст: «Уважаемый мистер Гэннон, чувствую, пришло время после тридцатипятилетней службы…»

Последний абзац гласил: «Если желаете, я буду рада в течение месяца подбирать возможных претендентов на мое место, если вы, конечно, не хотите, чтобы я ушла раньше».

Эстер подписала письмо, чувствуя, словно с плеч свалился груз, засунула листок в конверт, а в пять часов положила конверт на стол Грега Гэннона. Она знала, что он может заняться просмотром корреспонденции после заседания правления, и хотела, чтобы у него была возможность вечером переварить факт ее ухода на пенсию. «Он не любит перемен, если только сам не предлагает их, – подумала она, – а я не хочу, чтобы он принуждал меня остаться дольше чем на месяц».

Секретарь разговаривала по телефону. Эстер помахала ей рукой и спустилась на лифте в вестибюль, раздумывая, заглянуть ли в супермаркет внизу. «Сегодня мне ничего не нужно, – решила она наконец. – Пойду домой».

Она направилась по Бродвею к своему дому напротив Линкольн-центра, наслаждаясь прохладой и порывами свежего ветра. Для некоторых зима в Вермонте, наверное, чересчур студеная, но Эстер любила холодную погоду. Конечно, будет не хватать городской суеты, но что поделаешь.

Войдя в парадную, она остановилась у стойки, чтобы забрать почту.

– Миз[2] Чемберс, вас ожидают два джентльмена, – сказала консьержка.

Эстер в недоумении посмотрела в сторону кресел, стоящих в вестибюле. Навстречу ей шел темноволосый, щеголевато одетый мужчина. Тихим голосом, так, чтобы не услышала консьержка, он сказал: – Миз Чемберс, я Томас Десмонд из Комиссии по ценным бумагам и биржам. Мы с коллегой хотели бы с вами поговорить. – Вручая ей свою визитку, он добавил: – Если это возможно, мы предпочли бы беседовать в вашей квартире, где нас не могут подслушать.

Сэмми Барбер не стал бы успешным профессиональным убийцей, если бы действовал, поддаваясь порыву.

Самым незаметным образом Сэмми принялся методически изучать ежедневное расписание приходов и уходов Моники Фаррел. Через несколько дней он смог определить, что она никогда не приходит в больницу позже половины девятого и два дня из пяти возвращается туда в пять часов. Дважды она садилась на автобус, идущий по Четырнадцатой улице из больницы к ее кабинету. В другие дни она шла пешком в обоих направлениях.

Он заметил, что ходит она быстро, но грациозно переставляя ноги в туфлях на низком каблуке. Он сомневался, что получится толкнуть ее под приближающийся автобус. Она никогда не стояла на краю тротуара и не старалась проскочить на красный свет.

В пятницу, в восемь часов утра, он сидел в машине, припаркованной напротив дома из бурого песчаника, где жила Моника. Он уже изучил округу и знал, что задний двор ее дома отделяется от заднего двора стоящего за ним здания стеной высотой около четырех футов и узким проходом. Он решил, что в ее жилище можно проникнуть этим путем.

Когда в десять минут девятого Моника вышла из подъезда, Сэмми дождался, пока она сядет в такси, потом вышел из машины и пересек улицу. На нем была лыжная куртка с капюшоном и темные очки. На груди висел увесистый полотняный мешок с торчащими из него пустыми коробками. Он не сомневался, что для всех будет выглядеть частным посыльным.

Отворачивая лицо от камеры наружного наблюдения, Сэмми открыл дверь в вестибюль дома Моники. Почти сразу он увидел то, ради чего сюда пришел. Там было восемь звонков с фамилиями на табличках около каждого. По две квартиры на этаже, сообразил он. Моника Фаррел живет в 1В. Это, должно быть, задняя квартира на первом этаже. Рукой в перчатке он надавил кнопку звонка другой квартиры, на четвертом этаже, представился посыльным и был впущен во внутренний коридор. Потом, заклинив открытую дверь своим мешком, он сразу перезвонил той женщине, сказав, что ошибся и что доставка у него для жильца из квартиры 3В, фамилию которого он прочитал на табличке.

– В следующий раз будьте внимательней, – услышал он раздраженный голос.

«Следующего раза не будет», – подумал Сэмми, когда за ним закрылась дверь. Желая узнать расположение квартиры Моники, он бесшумно прошел по длинному узкому коридору к квартире 1В. Он уже собирался испробовать набор отмычек, когда услышал доносящийся из квартиры вой пылесоса. Должно быть, там работала уборщица.

Быстро повернувшись, он пошел обратно по коридору и услышал звук спускающегося лифта. Ему не хотелось натолкнуться на кого-то из жильцов. Свидетели не нужны. Заспешив, Сэмми вышел из здания. Он узнал то, что ему надо было знать. Моника Фаррел живет на первом этаже в задней части здания. Это означает, что из ее квартиры есть выход в задний двор и, стало быть, задняя дверь. «Нет такого замка, который я бы не открыл, – подумал Сэмми, – а если в задней двери есть окно, тем лучше».

Это самый оптимальный способ все устроить, бесстрастно размышлял он. Неудавшаяся попытка ограбления. Когда доктор Фаррел проснется и увидит грабителя, у того сдадут нервы. Такое случается каждый день.

Однако, сев в машину и швырнув на заднее сиденье сумку посыльного, Сэмми призадумался. Будучи завсегдатаем Интернета, он заранее распечатал всю информацию о Монике Фаррел, которую удалось найти. Нельзя сказать, чтобы она была знаменитостью, но и рядовым врачом ее не назовешь. Она написала ряд статей о детях и получила несколько наград.

«Кому понадобилось убивать ее и зачем? – спрашивал себя Сэмми. – Не продешевлю ли я?» Этот вопрос изводил его, пока он, совершенно сонный, ехал к себе домой в Нижний Ист-Сайд. Он отработал на постоянной работе в качестве вышибалы с девяти часов вечера до четырех утра, а потом поехал прямо к дому Моники, на тот случай, если у нее будет срочный ночной вызов.

Он подготовился к этому заранее – надел темный пиджак, галстук, нацепил карточку транспортной службы лимузинов, рассчитывая на то, что если она ночью выбежит из дома, то вполне может сесть в лимузин, вместо того чтобы ловить такси.

«Главное, предусмотреть все возможности», – подумал Сэмми. Он стащил с себя трикотажную рубашку и джинсы и, не в силах раздеться полностью, рухнул в постель.

Кардиолог доктор Клей Хэдли и психиатр доктор Дуглас Лэнгдон вместе учились в медицинском колледже и потом на протяжении многих лет тесно общались. Обоим по пятьдесят с небольшим, оба разведены, оба – члены правления фонда Гэннона, они в одинаковой степени желали, чтобы фонд остался в руках Грега и Питера Гэннонов.

Будучи молодым врачом, Клей был представлен Гэннонам матерью Оливии Морроу, Региной. Еще тогда он уловил выгоды от налаживания тесных контактов с Грегом и Питером. Это было незадолго до того, как он пролез в правление фонда. Позже именно он познакомил Гэннонов с Лэнгдоном, предложив того в качестве идеальной замены на место одного из друзей старого мистера Гэннона, ушедшего из правления.

В пятницу вечером они с Лэнгдоном встретились за коктейлем в отеле «Элайсе» на Восточной Пятьдесят четвертой улице, выбрав столик в тихом углу, где могли бы спокойно побеседовать. Клей явно нервничал и, зная, что привычка теребить волосы часто придает ему взъерошенный вид, нарочно стиснул руки, лежащие на столе. Он едва дождался, пока официантка принесет мартини и отойдет за пределы слышимости, и произнес тихим, напряженным голосом: