Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941 —1942 гг. - Яров Сергей - Страница 5
- Предыдущая
- 5/124
- Следующая
— Анастасия Ивановна, мне тарелочку!
— Анастасия Ивановна, мне!
— Тасенька, мне двести граммов хлеба!
— Анастасия Ивановна, я давно сижу!
Все вдруг страшно оживлялись, вскакивали с мест, протягивали руки за супом, рискуя расплескать его на соседей.
Наконец первое роздано. Устанавливается полное молчание: слышно только хлюпанье и чавканье… Снова гвалт и крики – заказывают второе.
— Тася, Тасенька, мне две рассыпчатых, – басит могучий Вишняков.
— Анастасия Ивановна, а мне когда же? – врывается в общий гвалт чей-то тоненький умоляющий голос.
Тася растерянно и зло моргает глазами… Кто-то упрекает ее в нерасторопности, кто-то начинает рассуждать о грубости официанток, кто-то с сомнением смотрит на тарелку с кашей и, ища поддержки у соседа, спрашивает:
— Неужели здесь две порции?..
Потом опять все успокаиваются. Окончив обед, выстраиваются в очередь у расчетного стола… Официантки открыто сомневаются в честности расчета и, не стесняясь, оскорбительно громко переспрашивают, кто сколько съел…» [74]
Раздражение обнаруживалось не только в столовых [75]. «Все были раздражены до невероятности», – вспоминал Д. С. Лихачев [76]. Стычки и споры между людьми обычны для любого времени, не только для войны, но характерными тут являлись их накал и их причины. Раздражение вызывали и неприспособленные к блокадным тяготам, житейски беспомощные горожане и те, кто удивлял своим здоровым видом. Продавщицы неприязненно относились к тем, кто готов был часами стоять у пустых прилавков [77].
Ехавшие в трамвае – к попутчикам, которые пытались втиснуться в переполненный вагон [78]. Люди в очередях – к отстаивавшим свое право быть впереди обладателям различных «номерков». Раздражал медленно бредущий прохожий, мешающий идти другим [79]. Раздражали крик голодного ребенка, даже уборщица, согревшая чай за полчаса до обеденного перерыва и лишившая всех надежд выпить его горячим [80].
«Злоба была от голода», – отмечала А. О. Змитриченко [81]и она, несомненно, права. Но в блокадной повседневности, как и в любой другой, многое обусловливалось традициями воспитания, образования и культуры, зависело от стечения обстоятельств и от реалий, которые не могли изменить. Определить причины раздражения трудно еще и потому, что иногда сами блокадники не могли внятно их объяснить, а проявления их эмоций несоразмерны тем конкретным поводам, которые их вызвали.
5
Главной причиной деградации человека – физической и духовной – являлся голод. Наиболее зримая его примета – внешний вид людей. «На прохожих с нормальным розовым лицом оглядываются», – записал в дневнике 17 января 1942 г. Л. А. Ходорков [82]. Часто отмечали опухшие лица блокадников. Обычно опухание связывали с чрезмерным потреблением воды с солью – это несколько смягчало муки голода [83]. Возможно, здесь сказалась и выдача «безкарточных» супов в ведомственных и фабрично-заводских столовых [84]. Разрешалось брать иногда несколько порций такой белесоватой жидкости, «пустой», без макарон, крупы и мяса; часть супов относили домой. Последствия не замедлили проявиться: сначала начинали опухать ноги, затем «водянка» распространялась по всему телу – заплывали даже глаза. Было трудно ходить, ощущалась сильная боль в ногах, привычная обувь становилась мала.
Очевидцы едины в своих наблюдениях – по ним без труда можно составить портрет блокадника, далекого от «хлебных мест». Бледные, исхудавшие, одутловатые, опухшие («опавшие и оплывшие», по выражению И. Д. Зеленской [85]), с желтоватым или землистым цветом лица [86]. Морщины, синяки, белесоватые, налитые водой мешки под глазами [87]. Походка – «особая» и «странная» [88]. Идут так, «будто ноги мешают, точно к ним привешены пудовые гири» [89]. Не ходят – переставляют ноги «по вершку», с особым усилием. «Никакого кокетства – ноги врозь и палка вперед», – писал о «сильно утилитарной» походке одной из женщин М. И. Чайко [90]. Движения медленные, идут тихо и осторожно, нередко даже дети ходят, опираясь на палки и костыли [91].
Речь у многих замедленная – ее интонации очень рельефно удалось передать И. Быльеву в рассказе о художнике Я. Николаеве. Тот пролил суп и предложил обмен: «…Продолжает с теми же чрезвычайными усилиями… Я дам тебе свой крупяной талон, а ты… как его… это… а ты на него получишь и мы с тобой… как его… это…» [92]
Страшными были приметы цинги – особенно отчетливо они проявились весной 1942 г.
На ногах кожа становилась фиолетовой и покрывалась багровыми пупырышками. Они остекленевали и ходить было очень больно; у некоторых хромота оставалась и много месяцев спустя. Возникали боли в желудке, тело покрывалось фурункулами, лица – «запекшимися болячками» [93]. Разбухал язык, кислая пища казалась горькой, сладкая – кислой [94]. Один из характерных признаков цинги – выпадение зубов из воспаленных десен. Медицинское точное и суховатое перечисление проявлений этого недуга у М. А. Бочавер сопровождается даже метафорой: «Мы у себя вынимали их просто, без труда, рукой, как сигареты из пачки» [95].
К «блокадным» лицам быстро привыкли – приехавшим издалека они казались еще более страшными. Б. Бабочкин, побывавший в Ленинграде весной 1942 г., рассказывал позднее: «Пришла актриса, была красавица… Теперь вывалились зубы, развалина… Питалась тем, что у склада, рано утром, собирала раздавленных крыс – грузовиками ночью» [96]. Но были и такие люди, при виде которых приходили в ужас даже многое повидавшие блокадники: «Это что-то не знаю что. Если бы я не встретила его на улице… не узнала бы» [97], «я испугалась, так он страшен, лицо опухло» [98], «я была поражена его видом, он заметно опух» [99], «как… изменился, этого нельзя рассказать, невозможно представить» [100]. Общаться с такими людьми, очевидно, было сложно. Они и сами стыдились своего вида (особенно женщины) [101], старались отворачиваться. Да и что оставалось делать, когда было заметно, как их собеседники с трудом подавляют испуг, стесняются пристально вглядываться в лица. Как «дистрофикам», изуродованным голодом, с замедленными речью и жестами, вести обычный разговор, когда оцепенение, жалость и сострадание охватывает всех, кто их видит? И ничего не поправить – каждый голодный день делает их облик еще более неузнаваемым и страшным. Может быть, отчасти и поэтому люди переставали следить за опрятностью и чистотой своей одежды, умываться, заботиться о личной гигиене. Другими причинами (и, пожалуй, более важными) были немощность истощенных блокадников, отсутствие в квартирах света, тепла и воды, закрытие бань и пунктов бытового обслуживания [102]. Обилие грязных, закопченных лиц не раз отмечалось в свидетельствах о зиме 1941–1942 гг. [103]
74
Кулагин Г.Дневник и память. О пережитом в годы блокады. Л., 1978. С. 153; ср. с записью в дневнике И. Д. Зеленской 20 сентября 1942 г.: «…Из-за всякого пустяка вспыхивают колкости и стычки между соседями и с официантками… Каждый стол старается зазвать ее и опередить соседний…» (Зеленская И. Д.Дневник. 20 сентября 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11 Д. 35. Л. 100 об.).
75
Змитриченко А. О.[Запись воспоминаний] // 900 блокадных дней. С. 93; Капранов Б.Дневник. Цит. по: Будни подвига. Блокадная жизнь ленинградцев в дневниках, рисунках, документах. СПб., 2006. С. 38 (Запись 19 ноября 1941 г.); Остроумова-Лебедева А. П.Автобиографические записки. С. 274 (Дневниковая запись 29 января 1942 г.); Коноплева М. С.В блокированном Ленинграде. Дневник. 4 октября 1941 г.: ОР РНБ. Ф. 368. Д. 1. Л. 123; Н. П. Заветновская– Т. В. Заветновской. 5 февраля 1942 г.: Там же. Ф. 1273. Л. 32.
76
Лихачев Д. С.Воспоминания. С. 473. Свидетельства об этом, возможно, являются чрезмерно эмоциональными и пристрастными, но игнорировать их нельзя. См. дневник А. Лепковича: «Люди настолько огрубели, что в городе не узнаешь ни одного человека, пережившего это время тем, каким он был» (Лепкович А.Дневник. 20 мая 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 59. Л. 18 об.); письмо А. И. Зеленовой друзьям 22 февраля 1942 г.: «Мечтаем о любой еде. Перегрызлись друг с другом, презираем друг друга, ибо условия, в которых мы находились, обнажили все качества» (Анна Ивановна Зеленова. Статьи. Воспоминания. Письма. СПб., 2006. С. 115); запись в дневнике М. Тихомирова 21 января 1942 г.: «Толпа людей с ведрами и другими посудинами ругается, кричит; воду черпают, стоя на коленях, проливают, толкаются…» (Дневник Миши Тихомирова. СПб., 2010. С. 29). См. также: Рабинович М. Б.Воспоминания о долгой жизни. СПб., 1996. С. 189.
77
См. дневник В. Базановой: «Прохожу мимо рынка. Стоят очереди. Если спросишь, зачем стоят, получишь раздраженный ответ продавщицы: „Они сами не знают, за чем стоят. Говоришь, что ничего нет“». ( Базанова В.Вчера было девять тревог… // Нева. 1999. № 1. С. 129 (Дневниковая запись 22 ноября 1941 г.)); Дневник Ф. А. Грязнова:«…Некоторые упорно стоят у дверей магазина, несмотря на предупреждение завмага, что… ничего в продажу не поступило» ( ГрязноеФА. Дневник. С. 124 (Запись 27 ноября 1941 г.)).
78
О криках, «истерических воплях», ругани в трамваях говорилось даже в имевших оптимистический характер очерках Н. Тихонова; он, правда, подчеркивает, что они являлись редкими ( Тихонов. Ленинград в ноябре // Тихонов Н. Ленинград принимает бой. С. 304); см. также: УманскаяА. С.Дневник. 12 декабря 1941 г.: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 72. Л. 44; Фадеев А.Ленинград в дни блокады (Из дневника) // Фадеев А. Собр. соч. Т. 4. М., 1970. С. 118.
79
Лихачев Д. С.Воспоминания. С. 476. По устному свидетельству блокадницы Е. М. (1910 г. р.) более всего она боялась, что кто-то упадет перед ней на дороге: не было сил ни перешагнуть через него, ни обойти его.
80
Ходорков Л. А.Материалы блокадных записей. 4 марта 1942 г.: РДФ ГММОБЛ. Оп. 1-р. Д. 140. Л. 20; Зеленская И. Д.Дневник. 22 ноября 1941 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 35. Л. 34 об.
81
Змитриченко А. О.[Запись воспоминаний] // 900 блокадных дней. С. 93.
82
Ходорков Л. А.Материалы блокадных записей. 17 января 1942 г.: РДФ ГММОБЛ. Оп. 1-р. Д. 140. Л. 15.
83
Стругацкий Н. З.Дневник. Цит. по: Скаладис А.Братья Стругацкие. М., 2008. С. 34 (Запись 22 декабря 1941 г.); Козлова Г. И.Мои студенческие годы. С. 199; Черкизов В. Ф.Дневник блокадного времени. С. 39 (Запись 11 января 1942 г.).
84
См. воспоминания Д. Н. Лазарева об обедах в Доме ученых в октябре – ноябре 1941 г.: «Мой сосед слева рассказывает, что он пропустил за день 8 тарелок супа…» (Лазарев Д. Н.Ленинград в блокаде. С. 196).
85
Зеленская И. Д.Дневник. 18 ноября 1941 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 35. Л. 33 об.
86
Петерсон В.Дневник. 6 января 1942 г.: Там же. Д. 86. Л. 7 об. – 8; М. В. Машкова – С. М. Машбиц. 5 ноября 1941 г. // Публичная библиотека в годы войны. С. 115; Янушевич З. В.Случайные записки. С. 62; Кулагин Г.Дневник и память. С. 203; Боровикова А. Н.Дневник. 15 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 15. Л. 101; Левина Э.Письма к другу // Ленинградцы в дни блокады. Сборник. Л., 1947. С. 204; Зеленская И. Д.Дневник. 18 ноября 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. On. 1. Д. 35. Л. 33 об.; Из дневника Галько Леонида Павловича // Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. Л., 1968. С. 517 (Запись 18 января 1942 г.); Постникова Э. П.Записки блокады: ОР РНБ. Ф. 1273. Л. 2 об. – 3; Краков М. М.Дневник. 13 февраля 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 53. Л. 12; Баженов Н. В.О том, как они умирали (Из записной книжки): ОПИ НГМ. Оп. 2. Д. 440. Л. 10.
87
Петерсон В.Дневник. 6 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 86. Л. 7 об. – 8; Капица П.В море погасли огни. Блокадные дневники. М., 1974. С. 261 (Дневниковая запись 17 января 1942 г.); Грязное Ф. А.Дневник. С. 138.
88
Стенограмма сообщения Трофимова П. П.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 126. Л. 20; Грязное Ф. А.Дневник. С. 138 (Запись 6 декабря 1941 г.).
89
Грязное Ф. А.Дневник. С. 138.
90
Дневник М. И. Чайко // Труды Государственного музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 5. С. 123.
91
«Ноги опухли и не держат, падаю от малейшего толчка» ( Краков М. М.Дневник. 26 февраля 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 53. Л. 14). См. также: БлатинА.Вечный огонь Ленинграда. Записки журналиста. М., 1976. С. 240; Силина Е. М.Дневник. 27 февраля 1942 г. // Зимин И. В.Из дневника блокадницы. Битва за Ленинград: Проблемы современных исследований. Сборник статей. СПб., 2007. С. 253; Жилинский И. И.Блокадный дневник // Вопросы истории. 1996. № 5–6. С. 7 (Запись 21 декабря 1941 г.).
92
Быльев И.Из дневника // Художники города-фронта. Воспоминания и дневники ленинградских художников. Л., 1973. С. 333.
93
Лазарев Д. Н.Ленинград в блокаде. С. 208; Интервью с Е. И. Образцовой. С. 247; Зеленская И. Д.Дневник. 18 декабря 1941 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 35. Л. 44 об.
94
Бочавер М. А.Это – было: ОР РНБ. Ф. 1273. Д. 7. Л. 51–52.
95
Там же. См. также: Лазарев Д. Н.Ленинград в блокаде. С. 208; Солдатенков С. В.В историческую комиссию Совета ветеранов ЛГУ // «Мы знаем, что значит война…». С. 283.
96
Иванов Вс.Дневники. М., 2001. С. 203–204; см. запись рассказа красноармейца, приехавшего в отпуск в город: «… Говорит, что он… никогда не думал, что живые люди могут дойти до такого состояния» (Дневник Миши Тихомирова. С. 44 (Запись 21 февраля 1942 г.)).
97
Боровикова А. Н.Дневник. 15 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 15. Л. 101.
98
Н. Заветновская – Т. В. Заветновской. 22 декабря 1941 г.: ОР РНБ. Ф. 1273 Л. 23 об.
99
М. В. Машкова – С. М. Машбиц. 5 ноября 1941 г. // Публичная библиотека в годы войны. С. 115.
100
Ерохина (Клишевич) Н. Н.Дневник. 15 июня 1942 г.: РДФ ГММОБЛ. On. 1. Д. 490. Л. 35.
101
См. запись в дневнике П. Капицы 17 января 1942 г.: «…Потупляют взгляд или стыдливо отворачивают худые носатые лица, чтобы мы не могли видеть преждевременных морщин, синяков и «цыпок» под глазами. А если какая взглядом невзначай, то смущенно» ( Капица П.В море погасли огни. С. 261).
102
Как отмечалось в отчете Ленинградской городской плановой комиссии, за период с 1 июля 1941 г. по 1 января 1942 г. число пунктов по ремонту обуви уменьшилось с 398 до 86, прекратили работу бани, и большинство пунктов бытового обслуживания, а также почти все прачечные (Из отчета Ленгорплана «Ленинград в период войны и блокады» // 900 героических дней. С. 297).
103
Никулин А. П.В осажденном городе. Краткие записи. 13 января, 14–15 января 1942 г.: ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 83. Л. 36; Зеленская И. Д.Дневник. 26 января 1942 г.: Там же. Д. 35. Л. 58 об.; Боровикова А. Н.Дневник. 15 января 1942 г.: Там же. Д. 15. Л. 101; Загорская А. П.Дневник. 30 декабря 1941 г.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 47. Л. 16; Силина Е. М.Дневник // Зимин И. В.Из дневника блокадницы. С. 253 (Запись 27 февраля 1942 г.); Заболотская Л. К.Дневник // Человек в блокаде. С. 132; С. А. Павлова – С. Н. Кондратьеву// Труды Государственного музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 5. С. 180.
- Предыдущая
- 5/124
- Следующая
