Сердце матери (СИ) - "Белый Ирис" - Страница 1

• 1/26
• Следующая

— Мама-мама смотри, какой лебедь — слышу я голос Лилианки.

Я присаживаюсь на корточки рядом со своей двухлетней малышкой и смотрю на озеро, где плавают четыре белых лебедя.

— Они очень красивые — соглашаюсь я с ней, и вдруг мой взгляд натыкается на дорогую обувь, а потом медленно скользит вверх, чтобы увидеть лицо.

О боже, он нашел меня!

Взгляд скользит в бок, и я вижу ее, только не это! Руки сами прижимают Лили к себе, я не отдам ее им!

— Мама, бо-бо — хнычет малышка и я чуть ослабляю хватку.

«Надо бежать, уходить» — бьется в моей голове, я подхватываю ребенка на руки, но идти некуда, выход из парка только один и там он, остается только ждать. И вот он уже рядом со мной

— Куда-то собралась Юлия? — спрашивает Сергей.

Я вздрагиваю и прижимаю девочку к себе сильнее, на что моя малышка, и без того хнычущая, начинает плакать.

— Я не отдам ее! — тихо говорю я.

— Ты подписывала контракт, забыла? — раздраженно отвечает он — Ты получила свои деньги, а вот я не получил то, ради чего тебя нанимал.

— Я уже сказала! Я ее не отдам! — почти кричу я — Я не взяла твоих денег, и ребенка хотела Лили, а не ты.

— Не смей произносить ее имя! — вскипел он, а в его глазах появилась боль — Она доверилась тебе, а ты сбежала, украв нашего ребенка!

— Это мой ребенок!…

И тут раздался мужской голос.

— Девушка, с вами все в порядке?

Обернувшись, я увидела милиционера, и это было моим спасением.

— Нет, этот человек меня с кем-то перепутал, он хочет забрать моего ребенка! — заплакала я понимая, что только так могу спасти малышке жизнь, и при этом ненавидя себя за эти слова.

Милиционер повернулся к Сергею

— Мужчина!…

Дальше я не слушала и бросилась бежать. Уже в автобусе, успокаивая ревущую дочь, и пытаясь не плакать сама, я вспомнила, а с чего же все началось.

Три года назад.

— Юлия, там тебя Семен из третьей палаты спрашивал! — слышу голос Оксанки медсестрички и по совместительству моей старой подруги.

Что ж мне так не везет, опять этот бабник в больницу попал!

— Оксан, меня уже нет! — с мольбой смотрю я на подругу.

Та смеется и качает головой.

— Ладно-ладно, беги уже, прикрою я тебя перед незадачливым ухажером.

Я поворачиваюсь и целую подругу в щеку.

— Ты чудо! — и бегу домой, меня уже должны ждать.

Сегодня мы едем в город покупать Аньке туфли и платье для выпускного вечера в школе. Как время летит, а казалось, вчера еще мама ее на руках их роддома принесла. Я тогда сама еще крохой была, всего-то восемь лет.

Выбегаю на улицу и с улыбкой сажусь в подъехавший автобус.

— Привет, дядя Миш! — улыбаюсь я водителю, которого с детства знаю — Как чувствуете себя? Те лекарства, которые я вам прописала, пьете?

— Конечно, Юленька, и мне намного лучше! — отвечает мне старичок-водитель.

— Ох, не верю я вам дядь Миш, уж больно прямо вы сидите, зайдите ко мне завтра или послезавтра, я вас посмотрю, что изменилось, и заменю лекарства, коли эти не помогают.

— Спасибо тебе Юленька, что б я без тебя делал!

— Жили бы и радовались жизни! — щучу я в ответ — А так, я пичкаю вас всякой гадостью!

И мы оба смеемся. Я принимаю его бесплатно, как и многих стариков города, да и лекарства сама покупаю, ведь старикам надо помогать, вот и помогаю, всем кому могу.

Выбегаю на нашей остановке и вижу скопление народа. «Опять водители лихачат! Я уж устала реанимировать тех, кого они сбивают!» Скорая стоит, а значит, моя помощь уже не нужна.

Хотела пройти мимо, но меня остановила плачущая баба Нюра.

— Ох, Юленька, беда-то, какая, я так сожалею, как же ты теперь будешь!

Я вздрогнула от этих слов, а на душе появилась неясная тревога. Что же случилось?

— Баб Нюра, что случилось? — спрашиваю я, обнимая плачущую женщину.

— Ох, Таньку жалко, а Анечка, бедняжка! Ведь сегодня собирались платье на выпускной покупать! — зарыдала еще сильнее старушка, а меня бросило в холодный пот, и я бросилась к машине скорой.

Люди отступали, пропуская меня, а я ничего, не замечая, смотрела только на машину. Увидев меня, санитары разошлись, давая мне дорогу, а врач, сидевший в машине, при виде меня выпрыгнул из скорой и поймав прижал к себе. И я разрыдалась.

— Петр Николаевич, скажите, что это не они, пожалуйста! — взмолилась я.

— Мне жаль, Юленька, мне очень жаль — ответил мне мой наставник.

Я молча смотрела на машину, глотая слезы и пытаясь взять себя в руки.

— Их… — сглотнула, я собираясь с силами, чтобы задать вопрос — их больше нет?

— Мне жаль твою мать, а за сестру мы еще поборемся — ответил он мне.

Нет, не плакать, не время, потом! Я посмотрела на машину и только теперь заметила, что в машине еще один врач занимается пострадавшей.

— Я поеду с ней! — сказала я, глядя в глаза наставнику.

— Конечно! — кивнул и улыбнулся мне Петр Николаевич.

Я залезла в машину и поняла, что моя сестричка в сознании.

— Ань, Анечка, ты слышишь меня? — спросила я, аккуратно поглаживая ее по волосам и следя, что делают врачи.

— Юленька, больно! — услышала я, еле слышный голос сестры.

— Все будет хорошо, малыш просто потерпи, и все будет хорошо.

Так я и повторяла весь путь, а потом эти слова говорили мне коллеги и друзья, пока я ждала возле операционной, в которую меня не пустили.

Часа через три вышел Петр Николаевич, и просто взяв меня за руку, увел к себе в кабинет.

— Она жива, — это первое, что он мне сказал — но она получила серьезную травму и в результате, она нуждается в срочной операции, а мы не можем ее сделать, у нас нет такого оборудования. Мне очень жаль.

— А где могут? — спросила я, через минуту переварив эту информацию.

— В Москве, но она будет стоить огромных денег, но всегда остается надежда на бюджетную операцию, я попробую поговорить с друзьями, чтобы вас перенесли, как можно ближе, но времени мало.

— Спасибо вам Петр Николаевич, я сегодня же уезжаю в Москву.

Он улыбнулся мне.

— Все будет хорошо девочка, ты только держись — сказал он мне.

— Спасибо вам! — я прижалась к его груди, он заменил мне отца, который умер, когда мне еще и десяти не было.

Наш городок недалеко от Москвы, поэтому утром следующего дня, я уже была в нужной больнице и отбивала пороги кабинетов. И наконец, добралась до нужного.

— Десятое место — сказал мне врач. — это все, что я мог сделать для Петра, мне очень жаль.

— И как часто вы проводите такие операции на бюджетной основе? — спросила я, боясь услышать ответ.

— Раз в неделю.

— Но она столько не проживет! — воскликнула я в отчаянье.

— Мне очень жаль! — искренне ответил врач.

— А платные операции вы делаете? — немного подумав, спросила я.

— Да, но это вместе с последующим уходом и реабилитацией, будет стоить более трехсот тысяч рублей.

— О господи!

Я вышла из больницы, дошла до скамейки и разрыдалась, упав на нее. «Господи, за, что! Мамочка, ну почему? Я так вас люблю, а теперь тебя нет, а Анька умирает! Господи, помоги мне, я все сделаю, только спаси ее!» И тут ко мне подошла беременная девушка, она присела рядом, погладила меня по голове, а потом протянула платочек.

— Беда? — спросила она.

Я только кивнула, беря платок и вытирая слезы.

— Деньги нужны?

Я опять кивнула, и тут она протянула мне брошюрку.

— Получишь много, и на все хватит, ты здоровая на вид, справишься — сказала мне девушка — платят, конечно, не сразу, но достаточно, чтобы ты могла платить по частям.

Я посмотрела на брошюрку, а там предложение стать суррогатной матерью за большие деньги, я подняла голову, чтобы отказаться, но девушки уже нигде не было. Снова посмотрев на брошюрку, и тут я все поняла и, сорвавшись с места, я бросилась к врачу.

• 1/26
• Следующая