Выбери любимый жанр

Добрый ангел смерти - Курков Андрей Юрьевич - Страница 22


Изменить размер шрифта:

22

Устраиваясь на ночлег на твердом солончаке, мы подстелили вниз еще какие-то накидки из двойного баула Гули и только потом положили сверху две маленькие подушечки, пахнущие верблюдом, и полосатые подстилки-покрывала.

Под холмами было прохладно, а когда солнце полностью просочилось за горизонт, прохлада стала просто пронизывающей. Как-то само собой получилось, что ложась спать, мы оказались так близко друг к другу, как никогда до этого. И я обнял Гулю. Она лежала на боку ко мне лицом, но глаза ее уже были закрыты.

Может быть, она уже спала и просто не почувствовала мою руку, а может быть — притворялась. Я лежал так долго, наверно с полчаса. Лежал с открытыми глазами, любовался ею и в какой-то момент приблизил свои губы к ее губам и замер так, ощущая кожей своего лица ее тепло и дыхание. Я ее так и не поцеловал этой ночью. Не знаю почему. Хотелось страшно, хотелось гораздо большего. Но может ли подарок, не спрашивая разрешения, целовать своего обладателя? Глупость какая-то! Засели же в моей голове эти мысли! С таким же успехом я мог бы думать, что это ее Джамшед подарил мне. Ведь я сам ее выбрал! Если б не тот разговор, я бы так и думал. Но своеобразная смесь традиции и какой-то демократичности внесла такую путаницу в эту ситуацию, что даже думать о ней без раздражения я не мог.

Я еще повисел головой у ее лица, но потом, так и не поцеловав ее губы, опустил голову на подушку и уставился в небо, по которому снова полз по своим делам трактор-спутник. Потом я почувствовал, как на мою грудь взобрался хамелеон Петрович и уткнул свой профиль туда же, в усеянное звездами небо.

«Все хорошо, — сказал я себе. — Ночной дозор на месте. Можно засыпать…»

Глава 31

На следующий день мы достигли Бесманчака. Так называлось красивое место, где два пологих отрога холмов создавали широкое правильной треугольной формы ущелье, открытое с одной стороны. В центре этого солончакового треугольника находилась старая могила — каменная плита, то ли глубоко осевшая, то ли когда-то вкопанная. С одной стороны из нее поднимался круглый каменный столбик человеческого роста с зеленым платком, повязанным на верхушке. Я никогда прежде не видел подобных могил и из любопытства подошел поближе. Разглядел на гладком столбике арабскую вязь.

Сзади подошла Гуля.

— Здесь один странствующий дервиш похоронен, — сказала она. — Его кочевники-киргизы убили.

— За что?

— Дочь одного из них влюбилась в дервиша и сказала, что будет сопровождать его до его смерти. Тогда ее отец убил дервиша и увел ее домой. А потом вернулся с братьями и они похоронили его здесь…

— А почему он ее с ним не отпустил? — спросил я, подумав, что эта история издали напоминает мою.

— У дервиша не может быть дома, а значит, ему не положено жены, — ответила Гуля.

«Ну слава Богу, что я не дервиш, — подумал я. — У меня все-таки дом в Киеве есть…»

Тут же возле могилы дервиша мы сняли с верблюдицы поклажу, присели на полосатую подстилку отдохнуть, поели. Потом Гуля собрала на солончаке охапку сухих стебельков и веток безуспешно пытавшихся выжить в этом месте растений и поставила на разведенный костер треножку с котелком. Вскоре мы пили зеленый чай, задерживая его во рту и купая в нем соленые сырные шарики.

Рассказав за время совместного странствия Гуле практически все о своей жизни, я чувствовал себя с ней теперь уютно, несмотря на то, что о ее жизни почти ничего не знал. Спокойствие и тишина этого места располагала к беседе.

— Гуля, — спросил я. — А ты всегда жила в юрте с отцом?

— Нет. Не всегда… Уезжала в Алма-Ату учиться, на шесть лет…

— А где училась?

— Я мединститут закончила, — скромно опустив глаза, сказала она.

— И потом сразу назад, к отцу?

— Да, — она кивнула. — Если б я там вышла замуж, то осталась бы…

— А почему не вышла? Гуля пожала плечами.

— Там было много детей богатых родителей, которым бы все равно не разрешили на мне жениться… Но я бы и сама не захотела… А ты был женат?

— Нет, — ответил я. — Жил два года вместе с одной женщиной, она была из другого города. Потом она захотела перевезти к нам свою мать, и я понял, что это сожительство пора заканчивать… Квартира была маленькой, да и отношения наши с ней уже угасали, так что вряд ли приезд ее мамы добавил бы в них романтичности. После этого я решил пожить один, и мне это понравилось. Ну а дальше я тебе уже рассказывал.

Гуля кивнула.

— Я тебе нравлюсь? — спросил я ее. Мы смотрели друг другу в глаза.

— Да, — сказала она тихо.

Мне было хорошо. Теплый чуть солоноватый воздух овевал лицо. Напротив сидела красивая женщина, которая только что призналась, что я ей нравлюсь. Что мне было еще нужно? Да в общем-то ничего, даже поиски чего-то, закопанного в песке Тарасом Шевченко, показались ненужной, мелкой суетой, а не целью великого путешествия. Да и не знаю я, что там он закопал и закопал ли вообще. Может, это был обычный лживый донос, лишь бы насолить нелюбимому малороссу, забритому в москали. Смешно было в этот момент думать о Шевченко, хотя тут же припомнились комментарии покойного Гершовича о том, что больше всего на свете Кобзарь боготворил женщину.

Я поднялся и сел рядом с Гулей. Повернулся к ней, посмотрел в ее карие глаза.

— Можно, я тебя поцелую? — спросил я несмело.

— Муж не должен спрашивать разрешения у жены… Эти ее слова снова выбили из меня ощущение приподнятой романтичности. Но, все же восприняв их, как простое «да», я наклонился к ее лицу и наши губы соприкоснулись. В этот момент я больше всего боялся неподвижности и пассивности ее губ, но, к счастью, боялся зря.

Мы целовались несколько минут. Поцелуй был сладким и соленым. Соленость ему придавали недавно раскатанные во рту до полного растворения сырные шарики или же окружавший нас воздух. Я обнял Гулю и прижал к себе. Мои руки чувствовали ее тепло. Я уже целовал ее шею, укутав лицо в шелк ее волос.

Соленость ее кожи уже казалась сладостью, значения слов менялись на противоположные, оставляя незыблемыми чувства и ощущения, к которым каждый человек стремится и, достигнув, пытается удержать, как можно дольше.

Глава 32

Верблюдица Хатема уходила от нас медленно, то и дело останавливаясь и оглядываясь назад.

— Она что, сама вернется? — спросил я.

— Да, — сказала Гуля. — Нам тоже пора… Сложив вещи, я забросил на плечи рюкзак, взял в руку канистру с водой. Потом оглянулся на двойной баул.

Казалось, что этот баул потяжелее рюкзака, и я шагнул к нему, чтобы проверить.

— Я возьму, — опередила меня Гуля.

Она легко забросила его перевязь на плечо и посмотрела на меня ожидающе.

Мы шли по солончаковой полоске, огибавшей поднятия холмов. Позади остался Бесманчак и могила убитого дервиша.

Солнце в этом месте казалось не таким жарким, как в пустыне. Хотя висело оно в центре неба, словно специально пытаясь быть на равном расстоянии от всех окружающих горизонтов. Я подумал о том, что когда обводишь горизонты взглядом — никогда не воспринимаешь их, как границу круга, хотя по простой логике они могут быть только кругом. «Видно, сама земля недостаточно круглая», — решил я и на этом успокоился.

Мы шли рядом. Я посматривал искоса на Гулю. Снова хотелось слышать ее голос, но шла она молча, тоже о чем-то задумавшись. А мне не хотелось ее тревожить. Все-таки куда приятнее разговаривать под вечер, сидя на подстилке, когда можно будет не только говорить, но и обнять ее снова и снова поцеловать.

Тогда уж я никакого разрешения спрашивать не буду, чтобы не чувствовать себя глупым. Да и вроде уже расставлены все точки над "i". Сложный мой статус как-то определился, и это позволяло чувствовать себя увереннее. Муж, какой бы он ни был — подаренный, выбранные или сам выбравший, — все равно является главой семьи или, по крайней мере, равной ее половиной.

С наступлением вечера мы замедлили шаг. Опускавшаяся с неба прохлада смягчала усталость от пути, и возникшая вследствие этого инерция нашей затухающей энергии позволила пройти еще не меньше километра, прежде чем мы остановились в маленьком треугольничке ложного ущелья, похожего на уменьшенную копию ущелья с могилой дервиша. Сбросив рюкзак и поставив у ног уже наполовину пустую канистру, я опять приободрился. Или, может быть, просто расправил плечи, освободив их от тяжести поклажи.

22
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело