Акварель для Матадора - Курицын Вячеслав Николаевич - Страница 31

• Предыдущая
• 31/48
• Следующая

Г-н Крашенинников достал белый телефон, позвонил в Париж Жюли:

— Бонжур, ма петит. Л'авьон отложили на два с половиной часа…

— Это ужасно, шер. Мы не успеем авектуа в Opera.

— Приедем хотя бы к л'акт труазьем… Я всё же хочу услышать мамзель Лулу в партии Травиаты…

Крашенинников покидал Россию на три месяца. Дела шли хорошо, деньги работали, контора писала. Он уезжал в свадебное путешествие. Они с Жюли намеревались посетить семь экзотических стран: две африканских, две латиноамериканских, две южноазиатских и сумчатую Австралию.

Крашенинников зашёл в бильярдную, поставил на пол белый саквояж, аккуратно сложил на него белый плащ.

Матерчатые квадратные абажуры нависали над зелёными столами. От дальнего стола исходил глухой стук шаров. Лица игроков были скрыты в полумраке. Вот человек наклонился, примеривая кий, нырнул в колодец света, ударил, и, выпрямившись, опять растворился в тени.

Крашенинников подошёл к столу, взял в руки кий.

— Стукнемся, Леонид Петрович?

Крашенинников повернулся. Второй кий доставал из пирамиды смуглый стройный мужчина с коротким шрамом через правую щёку. Это лицо Крашенинников узнал бы даже среди ангельских ликов на том свете.

— Глеб Егорович… Вот так встреча! Так это ты задержал самолёт?

— Я, Лёня, не умею задерживать самолёты. Задержал его сам генерал Барановский.

Матадор взял кусок мела, аккуратно натёр набойку кия, плавными круговыми движениями намелил его и вытянул перед собой, примерил на глазок…

— Из-за меня, догадываюсь?

— Правильно догадываешься.

— И что же случилось?

— Разбивай. Нужно мне получить от тебя информацию по одному важному для меня делу…

— Глеб, если могу… Какие разговоры…

— У тебя в Москве целая коллекция всяких помещений — подвалов, номеров в гостиницах… Так? Разбивай.

Крашенинников не ударил шаром в пирамиду, а толкнул его в борт. Шар плавно оттолкнулся и еле-еле растолкал укладку.

— Сложный вопрос. Допустим, что так.

— В некоторых из них сейчас устроены склады для так называемой Акварели… Слыхал о такой?

— Слыхал. Героин с грибами. Я думал, враньё. Значит, есть такая?

— Значит, ты ничего о ней не знаешь?

— Конечно, нет, Глеб Егорыч. Я лесом торгую. У меня три завода, если хочешь знать. Я произвожу мебель, а также детские коляски. Зачем мне героин?

Матадор присел, глазом прикинул линию к средней лузе и бархатным толчком направил туда шестёрку.

— Отлично. Я так и думал, что ты тут ни при чём. Тогда ответь мне, кто пользуется твоими номерами в гостинице «Спринт» и какими ещё твоими помещениями пользуется этот человек?

— Нет.

— Почему? — нахмурил брови Матадор.

— По многим причинам. Во-первых, у меня нет юридического контроля над указанным тобою помещением. А всё остальное — болтовня. Во-вторых, я не считаю, что торговать героином плохо. Штука это, конечно, подлая, но кто виноват, что её какие-то козлы покупают? Это бизнес, Глеб. В-третьих, я просто не хочу подставлять товарища…

— Лёня, ты не понял. Мне очень нужно. Ты же понимаешь, что это не шутки — задержать самолёт.

— Глеб, это ты не понял. Вот уехал ты, скажем, в Иран стрелять Саддама Хусейна… Задание сложное, полгода принюхиваться надо. Квартирка твоя в Москве пустует. Зарплата у тебя маленькая — ты квартирку и сдал. Недорого, старому знакомому. И он там, скажем, анашу курит…

— Лёня, Акварель это не анаша.

— Подожди, послушай… Курит он анашу, к нему гости приходят, он их угощает… Нарушает он закон?

— Ну, не очень….

— Не лукавь, Глеб Егорыч, нарушает. Предложение покурить трактуется как что? Как склонение к употреблению. До восьми лет. Но ты лее не побежишь на этом основании своего гостя в ментовку сдавать?

— Лёня, у меня мало времени, честное слово. Скажи, кто у тебя там хозяйничает.

— Глеб, не скажу.

— Лёня, ситуация сложная. Очень не хотелось бы, но если не скажешь…

Семёрка сильно ткнулась в борт, ударилась о другой шар и юркнула в лузу.

— Ну-ка, ну-ка?

— Придётся применять меры оперативного воздействия.

— Не смеши меня, Глеб. Какие меры? Ордера у тебя нет? И быть не может. Пушку вытащишь? Только тебя потом мои партнёры в асфальт закатают, и ты это знаешь… Глеб, давай по-человечески, цивилизованно. Сказал, не могу. Мог бы — так всей душой.

— Ты отсюда невесте своей звонил?

— Да, невесте… Вы слушаете мой телефон?

— Бывает, Лёня… Её, значит, Жюли зовут?

— Что-то ты, Глеб Егорыч, не туда гребёшь.

— У меня, Лёня, бабу украли.

— Сочувствую. Только я не думаю, что мой гость…

— Говори фамилию, Лёня, не дури.

— Нет, Глеб.

Крашенинников почти лёг на стол, стараясь достать дальний шар.

— Ты к трупу приедешь, Лёня. Не будет у тебя Жюли…

Рука сорвалась, кий скользнул по шару. Крашенинников посмотрел на Матадора не столько со страхом, сколько с изумлением.

У стойки паспортного контроля Игорь Кузнецов , которого отныне звали Майклом Майлсом, прощался с чёрным человеком Максимом.

— Нормально, — говорил Максим. — Отдыхай. Раз в месяц давай знать о себе по женевскому номеру… Будет нужно, я тебя найду.

— Ты так разговариваешь со мной, — смущённо сказал Игорь, — будто я подписал с тобой навечный контракт…

— Бздишь, значит?

— Ну… Можно и так сказать.

— А ты не бзди, — улыбнулся Максим. — Если что и будет, так деловые предложения.

Игорь вздохнул.

— С отцом я поговорю, всё объясню. Ваш сын, скажу, выполняет ответственное задание Родины. Ты ему звякни как-нибудь. А голову-то резать Янаулову?

— Не знаю… — растерялся Игорь. — Голову? Нет-нет, голову резать не надо.

— Смотри… Так что, совсем его не трогать или всё же пришить? Сука-то он, конечно, редкая.

— Сука редкая, — согласился Игорь.

— Я бы пришил, — сказал Максим. — Такого говнюка не пришить, всю жизнь потом жалеть будешь. Но у меня нет повода. Вот если ты меня попросишь — я с удовольствием…

— Ну, если с удовольствием… — промямлил Игорь.

— Лады, — Максим протянул руку, — Всё, я бегу. Не грусти, Майкл. Оттягивайся, а там жизнь сама подскажет, как быть.

Игорь хотел ответить, но не успел: чёрный человек Максим словно провалился сквозь землю.

Максим заметил, что с балкона второго этажа на него смотрит мужчина с коротким шрамом на правой щеке.

— Буква «И», — объявил генерал Барановский, — Изобретатель. Капитан, пожалуйста…

— Я производил поиски только среди сотрудников научно-исследовательских учреждений. И пока только по одному признаку: соответствие темы научной работы формуле аппарата, известного нам как Акварель. Следует также заметить, что в полном объёме эта формула нам до сих пор неизвестна. Сочетание элементов и технология… — начал основательный Шлейфман.

— Короче, Склифософский, — остановил его Барановский.

— Короче, у меня есть список из шести человек. Шесть научных сотрудников мужского пола, которые могли — подчёркиваю, только могли! — заинтересоваться той задачей, какая была поставлена перед изобретателем Акварели. Трое из них уже находятся под оперативным наблюдением, отслеживаются связи…

— Народу всё равно не хватает, — признался генерал Барановский, — Хотя нам и так уже прикомандировали пятнадцать человек.

— Разрешите продолжать, господин генерал? Ещё одного я сегодня видел в архиве его НИИ. Некий Игорь Кузнецов. Довольно нескладный молодой человек с маленькой русой бородкой. Увидев меня, переполошился.

— В круглых толстых очках парень? — подал голос Матадор.

— Да, — удивился Шлейфман, — А ты откуда знаешь?

— Привычка грызть пальцы?

— Да, — ещё больше удивился Шлейфман. — Так ты с ним знаком, что ли?

— Такого человека я видел сегодня в Шереметьево, — сказал Матадор, — Он стоял в очереди на паспортный контроль…

Матадор пребывал в мерзейшем расположении духа. «По пункту „А"», как выражался Барановский, то есть по по поводу Арины вестей никаких не было. Выбив из Крашенинникова в Шереметьево нужную фамилию, Матадор вдруг увидел у стойки контроля человека, о котором неотрывно думал уже несколько дней. Он был безвещей и, похоже, провожал именно изобретателя Кузнецова. Как странно всё сходится.

• Предыдущая
• 31/48
• Следующая