Акварель для Матадора - Курицын Вячеслав Николаевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая

Значков по случаю рассказал свои основные идеи председателю ФСБ Барышеву, которого недавно назначили по совместительству вице-премьером и всё чаще прочили в преемники Президента. О Барышеве ходили слухи как о человеке очень жёстком и даже жестоком, но честном и, главное, прагматичном. В поисках сил, которым легализация травы была бы экономически выгодна, Значков понял, что нужно выходить на правительство.

Идея легализации марихуаны очень развеселила чиновника.

— А… Анашу разрешить… Отлично… — Барышев чуть заметно улыбнулся уголками губ, — Завтра вице-премьер объявляет, что надо легализовать анашу…

Потом Барышев навострил карандаш и придвинул к себе лист бумаги.

— Какой, говорите, годовой оборот марихуаны в Америке?

— Пятьдесят два миллиарда долларов в год.

Барышев внимательно посмотрел в глаза Значкову, но ничего не сказал. Ждал продолжения. Значков начал говорить…

От вице-премьера Значков вышел с несколько двусмысленным впечатлением. Барышев чётко дал понять, что никакой официальной поддержки в ближайшее время от него не будет. Но обещал хорошо подумать и проконсультироваться с бизнесменами. Рынок, сулящий такие атомные денежки, не мог, по его убеждению, оставаться вне контроля государства. «Будем работать», — обещал он Значкову.

На самом деле, почему Значкову самому не заняться коммерцией? Кто-то ведь должен будет открыть первый экспериментальный кофе-шоп… Где-нибудь на Петроградской стороне…

Барышев сказал, что «если что» он готов обеспечить неформальную помощь.

И действительно — вскоре лёд тронулся. Значкову разрешили выступить с предварительным изложением своего мнения в Комитете по здравоохранению. Доклад на тридцать минут. Первый маленький шажок…

Но и другое «если что» казалось Значкову вполне вероятным. Он понимал, что наступал на большую и вонючую мозоль. После легализации «лёгких наркотиков» борьба с тяжёлыми должна будет ужесточиться. А это вряд ли могло понравиться героиновым баронам и князьям.

В Думе все были уверены, что недавняя шумная публикация в «Комсомольской газете», посвящённая новой отраве под названием Акварель, из-за которой погиб Колька, была заказана этими баронами и князьями.

Эх, позвонил бы Колька и рассказал о своих проблемах… Значков решил бы их здесь, в Москве, за десять минут…

Глухая думская молва связывала с героиновой мафией имя генерала Анисимова, уже пять лет возглавляющего Силовое Министерство. Говорили о его дружбе с коммунистами, о том, что героиновые деньги отмываются через счета коммунистической партии.

Последние дни Значков чувствовал вокруг себя какую-то неприятную возню. Звонили из «Комсомольской газеты» и просили показать текст предстоящего доклада в Комитете по здравоохранению, но отказывались гарантировать публикацию. Просто хотели посмотреть. Дальше — больше. Похожий на зелёную соплю депутат-коммунист Гаврилов неожиданно подошёл к Значкову в буфете Госдумы и предложил раскумариться. Значков ошалел.

— Я знаю, вы интересуетесь травкой, — пояснил Гаврилов. — А моему приятелю прислали отличный план из Чуйской долины. Можно зайти ко мне в кабинет, попробовать.

— Вы меня провоцируете, — Значков вызывающе посмотрел на Гаврилова.

— Как знаете, — сказал Гаврилов и заказал апельсиновый сок.

— Дело зашло слишком далеко, шеф. Они атакуют с двух сторон.

— Только не надо цифр. С какой же стороны они ещё атакуют?

— Они хотят захватить рынок марихуаны.

— Ха, пусть попробуют. Это не рынок, это базар. Там работают толпы. Он выскочит из своей конуры, продаст стакан и опять заляжет. Как ты его захватишь?

— Они хотят его легализовать.

— А, ты об этом… Ты думаешь, это серьёзно?

— Не знаю. Но я опасаюсь больших провокаций. Мы должны их опередить.

Звякнуло, булькнуло.

— Мы их опередим. Уже опередили.

Стражник выскочил из-за утла и обрушил на Значкова неестественно огромный, в свой рост, меч. Значков едва успел отскочить, выпустил две очереди из пулемёта, но сзади уже открылся предательский люк.

Всего один маленький шажок назад, и Значков полетел в бездну. Снова ему не удалось выйти на седьмой уровень.

Значков открыл таблицу результатов. На втором месте значился Филин, под таким именем Значков записал свою лучшую сумму: почти 25 тысяч баллов. На третьем месте, напротив цифры в 24 тысячи, имени игрока не было. Это сегодняшний счёт Значкова, и имя ещё нужно вписать. Но на первом месте с результатом почти в 40 тысяч был вписан некто Ястреб. Ни Значков, ни его помощники, которые иногда баловались с компьютером, никогда столько не набирали.

Компьютер включал чужой человек. Он не мог пролезть к папке с главными файлами. Но он включал комп…

Вот так, значит. Ястреб летает выше Филина?

Значков неторопливо собрался, сдал кабинет на сигнализацию. Хотя и знал теперь, что думская система безопасности рассчитана не на охрану интересов депутатов.

У лифта болтался похожий на соплю депутат Гаврилов с сотовым телефоном. Приветливо махнул Значкову рукой.

Значков медленно выезжал с думской стоянки. Между Малым Мане леем и Колонным залом гудела недовольная пробка. Ожидая, пока в проезд протиснет свой изрядный зад тёмно-зелёный БМВ, Значков решил закурить. Перегнулся к бардачку, достал новую пачку «Парламента», обернулся назад и обомлел.

На него медленно накатывало циклопическое строительное чудовище. Тяжёлые танковые гусеницы лязгнули, как врата ада. Огромная кабина, одна по размеру больше всей депутатской «Волги», была пуста. Усики рычагов свободно танцевали перед панелью управления.

Значков газанул. «Волга» разбила фары о монументальную корму БМВ и отскочила, как мячик.

У Малого Манежа беззвучно открывали рты и махали руками нарядные люди в смокингах и вечерних платьях вперемешку с рабочими в синих комбинезонах. Заднее стекло БМВ сохраняло гордое матовое спокойствие.

Антенны, зеркала и фары на страшной кабине превращались в пушки и крылатые ракеты. Лейбл на радиаторе трансформировался в паука. С клешнёй его стекала кровь.

Лейбл на радиаторе трансформировался в памятник Петру Первому. Он стоял над одним из амстердамских каналов и вздымал в небо огромный косяк, похожий на свиток.

Антенны, зеркала и фары на страшной кабине превращались в пушки и крылатые ракеты. Когда смертоносный трансформер зажевал гусеницей металл и стекло, Значков ещё успел почувствовать боль…

— Мы их опередим. Уже опередили.

— У пацана всё больше авторитета. Говорят, на него уже выходят наши банки.

— По пацану плачет отставка. И он её получит, он ею скоро подавится… Нам нужен правильный повод для большого скандала. Найдёшь повод — готовь дырку для ордена.

— И чемодан для баксов?

Взъерошенное, покрытое пепельной перхотью существо шевелило толстым хоботом. Глаза как солнечные батареи, из тысячи зеркальных чешуек, косили во все стороны сразу.

Под хоботом медленно чавкали мускулистые челюсти, с хобота всё время сочилась желтоватая жидкость. Над существом заколыхались прозрачные клеёнчатые паруса. Чудовище взмыло в воздух, открыв жирный, нефтяной пузырь брюха. Уменьшаясь в размерах до обыкновенной мухи, чудовище сделало круг под потолком и спланировало на лысину генерала Барановского.

Генерал Барановский смахнул с лысины муху, наклонился над кроватью. Рядом всплыла ушастая голова Шлеифмана и ещё какая-то физиономия еврейско-медицинского происхождения.

— Очнулся, — сообщила физиономия.

Шлейфман и Барановский кивнули.

— Молодец, — сообщила физиономия, — Рецидива не будет. Ещё пяток укольчиков, и — как огурчик. Завтра утром отпущу…

— Слышишь, ты, искатель приключений, — подал голос генерал Барановский, — ещё пяток огурчиков и ты — как укольчик.

В палате была одна кровать, четыре стула, стол, две тумбочки, телевизор. Окно, дерево в окне. Старлей Рундуков у окна. Второй или третий этаж.

• Предыдущая
• 14/48
• Следующая