Далекое будущее Вселенной Эсхатология в космической перспективе - Эллис Джордж - Страница 62

Следовательно, вопросы о том, будут ли ИИ–системы далекого будущего обладать «настоящим сознанием», бессмысленны и/или не имеют ответа. Как можно задавать подобные вопросы, если мы не понимаем, каким образом продуцирует сознание человеческий мозг? Разумеется, широко распространенное мнение, что роботы, «очевидно», не могут иметь сознания, ошибочно [23, 24]. Но то, что у них может быть сознание — также не очевидно.

Все это, быть может, очень интересно, но какое отношение это имеет к религии? Дело в том, что религиозный опыт — широко распространенный феномен, весьма высоко ценимый теми, кто им обладает. Часто он приводит к религиозному обращению длиной в жизнь. С тех пор как Уильям Джемс [30] описал множество вариаций религиозного опыта, стало понятно, что этот опыт простирается от расплывчатых «океанических чувств» и ощущения близости к священному, через всепоглощающее чувство присутствия Бога к высокоспецифичным переживаниям, интерпретируемым как видения и/или общение с Богом или каким‑либо святым. Там, где речь идет о теистических религиях, религиозный опыт может привести к возникновению личной (и, по–видимому, взаимной) любви, со всем комплексом ее когнитивно–эмоциональных следствий, описанным выше.

Недавние работы по возникновению образов в мозгу показывают, что: а) «общий» спектр подобных переживаний связан с определенным участком коры головного мозга; и б) «слышание голосов» объясняется нарушениями или задержками в сообщении между различными отделами мозга. Пример (б) был обнаружен в процессе изучения шизофрении, и уже довольно давно бытует убеждение, что религиозные визионеры и мистики (например, Жанна д'Арк или св. Тереза), возможно, были шизофрениками. Однако на это есть очевидный ответ: быть может, шизофреники просто более «открыты» для божественной реальности. Новизна здесь в предложении определенной нейровычислительной гипотезы, объясняющей подобный опыт в терминах аномалий внутренних процессов обработки информации.

В принципе, если компьютер позволяет симулировать невроз и паранойю (см. выше), вполне возможно смоделировать на нем и шизофренические галлюцинации. Например, иногда компьютер может интерпретировать свой собственный голос и/или внутренние лингвистические процессы как вызванные какой‑то другойсистемой. Такое может происходить, если «внутренняя» информация о факте произнесения им слов или его решении заговорить временно расходится с «сенсорной» информацией о звуках его речи.

Шизофрения, разумеется, состоит не только в «слышании голосов». Она включает в себя структурированную систему представлений (отчасти иллюзорных) и сложную (хотя и анормальную) систему эмоций. Не думаю, что ИИ когда‑нибудь сможет симулировать человеческое сознание во всей его полноте или даже полный шизофренический эпизод. Самое большее, чего он может достичь, — моделирование определенных важнейших аспектов сознания, нормального или патологического, благодаря которому мы сможем лучше их понять. Связано это не с тем, что компьютеры «просто жестянки», но с тем, насколько сложна сама эта наука.

Человеческое сознание слишком сложно и слишком полно индивидуальных различий, чтобы полностью охватываться психологической наукой. Наука как таковая вообще не слишком интересуется индивидуальными особенностями — и мы обычно тоже. Если речь не идет о специфически человеческом контексте, нас, как правило, не интересует вот этаконкретная песчинка, вон тотворобей или дуб. Нас не беспокоит то, что физика или биология не в силах объяснить все их индивидуальные черты и предсказать их будущее во всех деталях. Но, когда заходит речь о людях, нас волнуют индивидуальности: Джек, Джилл, Мэри. Порой нам бывает жизненно важно знать, покончит ли самоубийством Джилл или почему Джек ударил Мэри. И когда мы узнаем, что единственный ответ, который может дать нам на это психологическая наука, — статистический, то чувствуем понятное, хоть и иррациональное разочарование.

Некоторые религии поддерживают этот интерес к человеческой индивидуальности (и не только человеческой — христианство говорит нам даже, что Бог заботится о каждом воробье). Другие, как буддизм, отвергают его и призывают нас его превзойти. Однако суть дела в том, что наукаоб ИИ не способна воздать должное человеческой индивидуальности в теории, а технологияИИ никогда не сделает этого на практике. Таким образом, представление о том, что компьютеры далекого будущего смогут симулировать религиозный опыт во всей его полноте или переживать нечто подобное религиозному обращению, абсурдно. Однако так же абсурдна и идея способности компьютера к политическомуобращению. Так что религиозный аспект в этой проблеме стоит не на первом месте.

Далее, притязания на «уникальность» человека возможны в двух планах, оба из которых поддерживает ИИ. Во–первых, каждый отдельный человек уникален как личность, поскольку сложность наших сознаний так велика, а различия в поступающей информации столь обширны, что даже однояйцевые близнецы (или искусственно созданные клоны) неизбежно будут отличаться друг от друга. Во–вторых, homo sapiens значительно отличается от любого другого вида животных. Я уже отмечала, например, что животные не обладают свободой, поскольку у них нет языка, позволяющего стабильно репрезентировать действия, их признаки и последствия.

Наука об ИИ уже предложила нам множество интересных идей касательно обучения, распознавания образов, генерализации стимулов и даже аналогий. Эти идеи применимы как к некоторым животным (а именно птицам и млекопитающим), так и к человеческим существам. Однако ей еще не удалось показать нам, как язык, иерархическая структура и рассудок воплощаются в нейронных сетях (в том числе в мозгу). Возможно, эти проблемы сможет разрешить ИИ далекого будущего. Однако несомненно, что такие успехи ИИ не разрушат наше представление об особости и уникальности человека в мире. Напротив, они смогут их углубить и объяснить.

Подытоживая все сказанное, повторим, что на практике ИИ–технологии могут расположить людей как в пользу религии, так и против нее. Достаточно многие, устрашенные перспективой существования бок о бок с искусственными человекоподобными устройствами, могут двинуться к религии «магическим» путем. Другие же могут отвергнуть ее как избыточную, видя в этих устройствах (несмотря на их неспособность отвечать всей сложности и богатству реального человеческого сознания) последний шаг к «механизации картины мира» [25].

Однако обе эти реакции в принципе неверны. Теоретическое изучение ИИ уже помогает нам понять, как возможнодля человека верить, выбирать, любить и молиться, а также галлюцинировать, подчиняться, бунтовать и преображаться. Оно даже помогает нам понять, как может человек пройти религиозное обращение или скорбеть от утраты веры. В далеком будущем компьютерная психология, несомненно, продвинется еще дальше. Однако религиозные вопросы как таковыеостанутся незатронутыми. (Вот почему ни та ни другаявышеупомянутые реакции не рациональны.) Религиозное чувство, а также необходимость найти удовлетворительный для себя и, возможно, культурно санкционированный «путеводитель» по жизненным решениям останутся неизменными. В конце концов, мы же люди, а не компьютеры.

1. Baron‑Cohen, S., Mindblindness(MIT Press, Cambridge, Mass., 1995) .

2. Boden, M. A., Purposive Explanation in Psychology(Harvard University Press, Cambridge, Mass., 1972).

3. Boden, M. A., Artificial Intelligence and Natural Man,2 ^nded. (Basic Books, New York; MIT Press, London, 1987).

4. Boden, M. A., The Creative Mind: Myths and Mechanisms(Abacus, London; Basic Books, New York, 1991).

5. Boden, M. A., Piaget,2 ^nded. (Fontana, London, 1994).