На пороге юности - Рязанова Екатерина Михайловна - Страница 8

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая

— Кто тебе сказал, говори! — прошептал он сквозь стиснутые зубы.

— Да все говорят! Юрка даже картинку нарисовал с подписью «Вася плюс Катя». Разве ты не видел? — Коля был напуган и явно недоумевал. — Надька сказала, что это ты их видел, а Василий разозлился, что ты их застал, и разговаривать с тобой не хочет... Да пусти ты!

Олег выпустил Колину куртку и бросился в класс. Возле парты Михайловой и Чурносовой столпились девочки. Они загораживали Катю и трещали, как сороки. Василия в классе не было.

Он вошел после звонка вместе с Юркой Студенцовым. У обоих был взъерошенный вид. Гладкая шевелюра Юрки была в беспорядке, на щегольских брюках виднелись большие пыльные пятна. Но он по-прежнему улыбался и нахальнее, чем обычно, посмотрел на Олега.

Василий шел, по-бычьи нагнув голову, и исподлобья, зло посматривал на ребят и на учителя.

«Что это они, подрались, что ли?» — подумал Олег и тут же увидел перед собой маленький клочок бумаги, подсунутый рукой Василия.

«В перемену выходи во двор», — прочитал Олег.

— Ладно, — ответил Олег вполголоса. — Я тебе тоже должен кое-что сказать.

— Вот там и скажешь, — пробормотал Василий, не глядя на Олега.

В школе было два двора. Один асфальтированный — перед зданием школы. Здесь обычно ребята проводили перемены осенью и весной. Другой — позади школы — глухой и запущенный. Глухой была каменная стена дома, повернутого красным кирпичным боком к школе, а запустение подчеркивалось еще и тем, что на задний двор выносили после ремонта остатки строительных материалов, сломанные парты, стулья и скамейки. Сколько помнит Олег, у красной кирпичной стены всегда лежала эта груда поломанных предметов школьного обихода. Каждый год она меняла очертания. Потому ли, что отдельные вещи со двора исчезали, или потому, что ежегодно в груду рухляди прибавлялось что-нибудь новое, но каждую осень Олег с интересом поглядывал на эту своеобразную баррикаду на заднем дворе школы. Осенью и весной сюда обычно приходили курильщики и прятались от бдительного ока дежурных учителей за выступы досок и покалеченные парты. Иногда забегал какой-нибудь малыш, чтобы найти необходимую ему дощечку, планочку или палку. Но зимой на заднем дворе бывало тихо и пусто.

Выбегать раздетыми на улицу строго воспрещалось. У парадного крыльца всегда стоял на страже швейцар Иван Парамонович. Одеваться во время перемены не имело смысла, и потому Олег не удивился, когда Василий свернул к черной лестнице. Вслед за ним Олег осторожно выбрался на задний двор. Он был припорошен чистым, белым снежком, и даже бесформенная груда обломков под пышным снежным покровом приобрела какие-то живописные очертания.

Оглядываясь, Олег задержался в дверях. Солнце освещало половину двора, и там, куда падали косые его лучи, снег искрился, а кирпичная стена дома казалась огненной.

Василий вышел во двор и остановился. Он не смотрел на Олега и, привычным жестом заложив руки за спину, демонстративно ждал, когда Олег подойдет.

Олег остро почувствовал холодок отчуждения, и все приготовленные слова показались неподходящими... Он медленно приблизился к Василию и негромко спросил:

— Ну?

— Ты что, не помнишь, что я предупредил тебя вчера? — проговорил Василий, и Олег увидел близко возле своего лица злые глаза. — Я тебя предупредил?

Олег вдруг понял, зачем Василий позвал его сюда.

— Да ты что... Ты думаешь, я?.. — успел крикнуть Олег высоким срывающимся голосом и не договорил.

— А вот что! — пробормотал Василий и с силой ударил Олега кулаком по лицу раз и еще раз.

Перед глазами Олега поплыли светлые пятна, рассыпались яркими точками и исчезли. Но боли он не почувствовал. Была только злая обида и возмущение. Он схватился руками за скулу и голосом, в котором даже сам ясно услышал слезы, выговорил:

— За что, а? За что?..

— Сам знаешь, за что! — гремел Василий и снова ударил Олега. — Не трепись, сволочь!

Олег покачнулся. Он почувствовал, как в носу стало горячо и по губам и подбородку побежала теплая струйка. Неприятный солоноватый вкус на губах заставил сплюнуть. Плевок расплылся по снегу ярким пятном. Кровь!

Сжав кулаки, Олег, не помня себя, бросился на Василия, и они покатились по снегу, задевая ногами парты, доски и обрушивая на себя снежные шапки.

Звонок, как судейский свисток, прекратил драку. Мальчики, тяжело дыша, поднялись с земли. Василий молча повернулся и скрылся за дверью, на ходу стряхивая с брюк налипшие снежные лепешки. Олег, сам того не замечая, продолжал бормотать: «Ну погоди, я тебе покажу». Он поочередно проводил под носом то правой, то левой рукой, проверяя, не каплет ли кровь. Потом догадался взять горсть рыхлого снега и вытереть им лицо. Кровь больше не шла.

Все еще не отдышавшись, Олег осмотрелся. Маленький двор был неузнаваем. Солнце скрылось за стеной школы, и длинная тень покрыла двор. Краски померкли. Исчезла сверкающая чистота снежных сугробов. Пушистые шапки снега рассыпались, обнажив бесформенную груду неприглядных обломков. Снежные вихри еще кружились в воздухе, обдавая Олега острой холодной пылью. А у самой двери на притоптанном снегу маленькими жалкими каплями темнела кровь.

Кое-как приведя себя в порядок, Олег стал соображать, можно ли явиться в класс в таком виде. Наверное, лучше уйти домой. Но кто же захватит его книги и тетради? И потом, ребята могут подумать, что Олег струсил.

Еще раз старательно вытерев лицо и руки снегом, Олег крадучись прошел по коридорам до своего класса. Минуту помедлив, он решительно потянул дверь и вошел.

Второй раз за этот день Олег опаздывал на урок. Войдя, он вежливо извинился перед добродушной учительницей английского языка и двинулся было к своей парте, но остановился. Нет, с Василием теперь все кончено. Сегодня Олег даже не хочет сесть с ним рядом. И пусть все видят.

Еще более решительно он направился к сидевшему в одиночестве Семену Дожделеву.

Олег почувствовал, что все глаза устремлены на него, но сам он, ни на кого не глядя, опустился на скамью и небрежно откинулся на спинку, вызывающе поглядывая на "англичанку". Учительница промолчала.

Дожделев удивленно вскинул на него глаза, но тотчас услужливо подвинулся и даже гостеприимно подсунул Олегу свой раскрытый учебник...

По дороге домой его нагнала и остановила Галя Чурносова. Олег смутился.

— Ну, чего тебе? — спросил он недовольным тоном.

— Послушай, Павлов, — торопясь и глотая слова, заговорила девочка, — неужели это правда, что я слышала в школе? Ты не думай, я не поверила. Ты не мог так сплетничать про своего товарища! Ты, может быть, кому-нибудь одному рассказал? Ведь ничего же не было, мне Катя все рассказала. Все, как было. А тут раздули такое, что просто ужас!..

Галя волновалась все больше. Она теребила свою полосатую варежку и все время испуганно оглядывалась по сторонам. Олег тоже начал беспокоиться.

— Я тебе могу сказать, если хочешь, — заговорил он, глядя в сторону. — Я и правда видел их вчера вместе — Михайлову и Кузьмина. Только я никому в классе об этом не говорил...

— Как же так! — воскликнула Галя, и ее черные глаза сверкнули недоверчиво и гневно. — Откуда же в классе могли узнать, что... что они были вместе?

— Это все Алька Пылаева, — грустно и безнадежно произнес Олег.

— При чем здесь Алька?

— Она меня на улице поймала и притащила на них из-за угла посмотреть, а сама потом убежала.

— Ах, вот откуда это идет! — протянула Галя, и ее лицо стало сосредоточенным и серьезным. — Хорошо, что ты мне все рассказал. Я очень рада, Олег, что в тебе не ошиблась, — тихо добавила она.

У Олега внезапно появилось такое ощущение, какое бывало в детстве, когда он падал и сильно ушибался. Мама брала Олега на колени и, поглаживая ушибленное место большими теплыми руками, легонько дула на него, иногда целовала и приговаривала какие-то очень нужные смешные слова. Боль проходила, и Олег скоро начинал смеяться вместе с мамой. Это ощущение проходящей боли и нарастающей радости вдруг появилось и теперь. Но оно тут же исчезло и уступило место угрюмому, злому и упрямому чувству. Он услышал слова Гали:

• Предыдущая
• 8/33
• Следующая