Палач, или Аббатство виноградарей - Купер Джеймс Фенимор - Страница 43

• Предыдущая
• 43/101
• Следующая

Офицер, который выслушал три противоречивых мнения вместе с шумными пояснениями тех, кто так и не разобрался в этом деле, пребывал в растерянности, не зная, кому из свидетелей должно верить. И наконец ему пришла в голову спасительная мысль, что нарушителей порядка следует отвести в караульное помещение, а с ними и троих свидетелей: таким образом и виновные будут наказаны, и свидетели призадумаются над тем, чтобы в будущем давать менее путаные показания. Едва только он сообщил всем о своем беспристрастном решении, звук рожка возгласил о приближении актеров, как если бы столь незначительные лица воззвали к почтенным владельцам виноградных лоз. Сие воззвание убыстрило шаги правосудия, ибо те, кто добивался только что торжества законности, встревожились, как бы не пропустить начала зрелища, что оказалось бы худшей карой за медлительность. Руководствуясь скорее этим новым побуждением, не очень-то справедливым, но не менее сильным, чем желание добиться справедливости, возмутители спокойствия, не исключая тех, кто только что выказал свой немирный нрав, насочиняв заведомо ложных историй, заторопились прочь, предоставив обществу наслаждаться покоем, столь необходимым в ту опасную эпоху мятежей и революций, для того чтобы можно было, сохранив достоинство, заниматься торговлей и поддерживать порядок с наименьшей затратой усилий.

Звук рожка послужил сигналом для общего движения, ибо возвещал начало церемонии. Нет необходимости говорить о лицах, которые присутствовали на увеселениях, мы только скажем здесь, что актеры, труппа за труппой, прибывали на площадь, под музыку маршируя от мест первоначального размещения к центру площади. Сцена начала заполняться привилегированной публикой, среди которой были высшая аристократия правящего кантона, чиновники, занимавшие слишком важные посты для того, чтобы располагаться посреди простых зрителей, несколько знатных французов и итальянцев и даже несколько англичан — ибо в те дни Англия считалась далеким государством, и немногие из ее элиты могли присутствовать на этих пышных торжествах; почти все зрители приехали из соседних земель, обладали досугом и средствами и были титулованными особами; здесь находились также жены и родственники стражей, которых, как и актеров, наняли по случаю празднества. К тому времени, как участники шествия собрались на площади, все места на возвышении были заняты, помимо тех, что предназначались для бейлифа и его ближайших друзей.

Утро еще не миновало, когда все участники грандиозной процессии собрались на площади. Вскоре звуки рожков оповестили о прибытии властей. Первым шел бейлиф, с приличествующей случаю важностью, и ревностно, хоть и исподтишка, поглядывал на своих нанимателей, желая угадать, насколько силен их интерес к предстоящему празднеству; таковые наблюдения, впрочем, не мешали ему излучать восторг и самодовольство по поводу предстоящих увеселений, ибо Петер Хофмейстер был уважаем и почитаем бюргерством потому, что неусыпно стоял на страже его интересов и привилегий, а не потому, что был наделен умением доставлять людям благо и делать их счастливыми. Рядом с честнейшим бейлифом — так как бейлифа, несмотря на то что он ставил начальствующих превыше добра и зла, можно все же называть честным человеком, — шли Роже де Блоне и его гость барон де Вилладинг, держась pan passunote 90 с представителем Берна.

Можно было только гадать, насколько бейлиф был удовлетворен решением одной из труднейших задач этикета, поскольку он вышел из ворот магистрата, устремляясь несколько наискось, и таким образом оказался чуть впереди синьора Гримальди, который при этом, однако, не лишился возможности продвигаться вперед без помехи и свободно разглядывать стекшуюся на площадь толпу. Во всяком случае, генуэзец, хоть и оказался очевидно оттесненным на второй план, все же не мог пожаловаться, что его особой пренебрегли. Меткие замечания и остроты, которые отпускал добрейший Петер, слывший в округе шутником и bel espritnote 91, как и подобает чиновнику магистрата, власть которого не зависит от сложившегося о нем в обществе мнения, были обращены в основном к синьору Гримальди. Генуэзец отвечал на них как человек, привыкший встречать особое внимание и слышать любезности; возможно, он был даже пресыщен ими. Адельгейда и сопровождающая ее служанка из замка Блоне замыкали шествие.

Поскольку стражники употребляли все возможные старания, чтобы расчистить дорогу перед бейлифом, господин Хофмейстер и его спутники вскоре уже достигли своих мест, которые, надо ли упоминать, были расположены на площадке выше всех прочих. Петер уселся только после того, как обменялся приветствиями со множеством горожан, которые, встретив его рассеянный взгляд, не упустили возможности показать всем, что близко знакомы с бейлифом; и тут же он заметил сияющее от счастья лицо отца Ксавье. Вскочив с поспешностью, бейлиф исполнил все те бесчисленные церемонии, которые в те времена местный обычай предписывал как необходимые: низкие поклоны с частым помахиванием шляпой, улыбки, в которых, казалось, светится самая искренняя радость, и множество иных знаков, выражающих любовь и уважение. Покончив с церемониями, он занял свое место подле Мельхиора де Вилладинга и заговорил с ним доверительно.

— Мы не знаем с определенностью, герр барон, — сказал он на местном наречии кантона, — следует или не следует нам оказывать почтение этим августинцам. Там у себя, на горе, они по-христиански опекают путешественников, но зато, как диаволы во плоти, укореняют повсюду папство. Простые люди — Господь да воздаст им всем по заслугам! — не слишком искусны в богословии, и их легко увлечь видимостью. Существует бессчетное количество простаков, которые воображают, что если верующие сидят на мерзлой горе и творят добро: кормят голодных, перевязывают раны упавших в ущелье — да ты знаешь, какая идет повсюду молва, — так вот, существует множество глупцов, которые убеждены, что людей толкает творить все это не иначе как вера, освященная самим Господом.

— Неужто простаки эти заблуждаются, дружище Петер, и мы понапрасну оказываем почтение монахам, которые столь очевидно его заслужили?

Бейлиф искоса посмотрел на своего собрата по бюргерству, ибо местная аристократия в те времена имела обыкновение с осторожностью выведывать мнение собеседника, прежде чем тот успеет его высказать со всей откровенностью.

— Твой род издревле пользуется заслуженным уважением в кантоне; и однако, насколько мне известно, ты давно уже не посещаешь Совет, — уклончиво заметил он.

— С тех пор как семья наша понесла тяжелые утраты, о чем ты, возможно, наслышан, забота о последнем оставшемся в живых чаде сделалась моим единственным занятием и утешением. Возможно, частое и близкое зрелище смерти тех, кто был нежно мною любим, смягчило мое сердце, и потому мне представляется, что августинцы, вне сомнений, ведут жизнь самоотверженную и достойны всяческого уважения.

— Конечно же ты прав, славный Мельхиор; и мы поступим хорошо, если перед всеми обнаружим свою любовь к святым братьям. Эй! Господин офицер, соблаговолите пригласить почтенного монаха из монастыря Святого Бернарда приблизиться, чтобы видно было, как ценят здесь их мирное добросердечие и неустанное благоволение. Если на пути в Италию, герр Вилладинг, вам придется провести ночь под кровом монастыря, маленькие почести, оказанные доброму и неутомимому сборщику подаяний, будут оценены братством, если только им не безразлично, как обращаются с ними их собратья по человечеству.

Отец Ксавье занял предложенное ему место, более близкое к особе бейлифа и оттого более почетное, с обычным изъявлением благодарности, но также и с простотой, которая свидетельствовала, что все эти почести он относит не к себе лично, но к монастырю, посланцем которого здесь является. Распорядившись об этом небольшом перемещении и, помимо него, о некоторых других предварительных мелочах, бейлиф остался доволен собой и своей деловитостью.

• Предыдущая
• 43/101
• Следующая