Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 65

• Предыдущая
• 65/110
• Следующая

— А ты когда-нибудь слышал о бесконечных отмелях, где гибнут каравеллы? — спросил обозленный Мартин Мартинес, который сам врал без зазрения совести, но не любил, когда это делали другие. — Разве эти травы не говорят тебе, что мы приближаемся к такому страшному месту? Да и сами они порой так густы, что, того и гляди, опутают киль и остановят корабль! — Довольно болтать! — оборвал его Колумб. — Мы уже встречали такие водоросли и прошли через них; пройдем и через эти. Морскую траву приносят течения, и я уверен, стоит нам пересечь этот меридиан, мы снова выйдем на чистую воду.

— Но это затишье, сеньор! Эта мертвая гладь! — загомонили остальные матросы. — На море страшно глядеть! Мы еще никогда не видали таких неподвижных, стоячих вод!

— И это вы называете неподвижной, стоячей водой?! — воскликнул адмирал. — Смотрите, сама природа возмутилась и решила вразумить вас, доказав, что все ваши страхи не имеют никакого основания!

В то же мгновение длинная пологая зыбь приподняла нос «Санта-Марии», мачты со скрипом накренились, весь корпус каравеллы тяжело поднялся и соскользнул с широкого вала, прокатившегося вдоль ее бортов. Однако в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения. Матросы изумленно переглянулись, затем их удивление сменилось страхом. За первым валом последовал второй, еще более высокий, затем третий; волны накатывались все чаще, и скоро весь океан покрылся гладкими водяными холмами, на гребнях которых лишь кое-где закипала пена. Через полчаса волнение достигло предела. Как говорят моряки, каравеллы заболтало: они беспомощно то проваливались в промежутки между валами, то с трудом взбирались на водяную гору.

Опасаясь, как бы это явление не встревожило матросов еще больше, и желая окончательно рассеять их прежние страхи, Колумб приказал собрать команду на корме под капитанским мостиком и обратился ко всем с короткой речью.

— Видите, друзья, — сказал он, — все ваши разговоры о неподвижной, стоячей воде оказались пустой болтовней: сама всемогущая природа доказала вам, что это были напрасные опасения. Я мог бы воспользоваться вашим невежеством и сказать, что такое внезапное волнение — чудо, ниспосланное свыше, дабы наказать вас за недовольство и неразумную трусость. Но перед нами слишком большая цель, и я не хочу прибегать к недостойным уловкам, выдавая природное явление за гнев божий. Затишье, спокойный океан и эти водоросли, которые вас так пугают, объясняются близостью обширной земли. Это еще не материк — он должен находиться дальше и западнее, — а какой-нибудь остров или групна островов, достаточно крупных, чтобы оказывать влияние на все окружающие их моря. А это волнение, вероятно, поднято бурей, разгулявшейся где-то далеко в океане. Ветер, который сюда даже не долетает, разогнал там огромные валы, и до нас через неизмеримые пространства докатываются лишь слабые отзвуки страшного шторма. Может быть, сама судьба, которой мы доверились, послала нам этот знак, чтобы успокоить вас и ободрить, и за это я ей признателен. Но само по себе такое явление природы вполне объяснимо и не сулит нам ни зла, ни добра. Ступайте же и забудьте все свои страхи! Помните: Испания осталась далеко позади, и теперь до Катая гораздо ближе, чем до родных берегов. С каждым часом сокращается расстояние до нашей цели, и все меньше времени нам осталось ждать. Каждый, кто до конца сохранит мне верность, не пожалеет об этом! Но, если кто-нибудь вздумает роптать и смущать других нелепыми выдумками, пусть поостережется: я прибегну ко всей полноте власти, предоставленной мне королем и королевой для защиты их интересов!

Мы с особым удовольствием приводим эту речь великого мореплавателя, которая неопровержимо доказывает, что он и не подумал принять внезапное возмущение океана за какое-то чудо, как полагали некоторые историки и биографы, а счел его счастливым совпадением, когда сама природа помогла ему преодолеть страхи команды. И действительно, трудно поверить, чтобы такой опытный мореход, как Колумб, не знал причин столь обычного в океане явления, которое можно часто наблюдать даже вблизи берегов.

Здесь нелишне будет сделать небольшое отступление, чтобы читатель мог ясно представить, как далеко углубились мореплаватели в неведомые просторы Атлантики и что они сами думали о своем местонахождении.

Как уже известно, со времени отплытия с Гомеры Колумб вел два счисления: одно для себя, как можно более точное, насколько позволяли несовершенные мореходные инструменты тех дней, а другое — для команды, намеренно преуменьшая пройденное расстояние, чтобы не вызвать паники среди матросов. Поскольку Колумб считал, что выполняет высшее предначертание судьбы, этот обман казался ему вполне дозволительным и нисколько не тревожил его совесть — в тот богобоязненный век подобная «ложь во спасение» считалась в порядке вещей и сами священники ради укрепления веры прибегали к уловкам, еще менее благовидным!

Продолжительный штиль и слабый встречный ветер последние дни мешали продвижению каравелл, так что к понедельнику 24 сентября, то есть на пятнадцатый день после того, как моряки потеряли из виду остров Ферро, они, несмотря на птиц, рыб, безветрие, спокойное море и прочие благоприятные приметы, все еще были далеко от цели: продвигаясь на запад с небольшим отклонением к югу, в то утро они находились примерно на половине пути от Старого Света к Новому, где-то между тридцать первым и тридцать вторым градусом северной широты. То обстоятельство, что каравеллы оказались много севернее Канарских островов, хотя Колумб вел их прямо на запад или чуть южнее, объясняется, видимо, слишком слабыми ветрами, а может быть, и течением, сносившим суда к северу. Покончив с этим коротким отступлением, вернемся к нашим путешественникам.

Влияние пассатов за последние сутки снова сделалось ощутимым, хотя и не в такой сильной степени. После «чудесного волнения», как его назвали впоследствии, каравеллы шли по компасу прямо на запад. В этот день опять прилетали разные птицы и среди них — один пеликан. За сутки суда прошли всего пятьдесят миль, но и это расстояние в записях для команды Колумб, как всегда, приуменьшил.

С утра 25 сентября снова был штиль, но после полудня задул устойчивый сильный ветер с юго-востока. Большую часть времени каравеллы лениво покачивались неподалеку друг от друга, оставляя чуть заметный след за кормой, и в среднем делали около мили в час.

«Пинта» держалась рядом с «Санта-Марией», офицеры и матросы обеих каравелл громко обменивались друг с другом своими соображениями. Колумб долго прислушивался к разговорам, стараясь уловить в осторожных высказываниях истинное настроение людей, и внимательно вглядывался в их лица. Наконец ему пришло в голову, что сейчас самое подходящее время приободрить матросов и кормчих.

— Что вы скажете о карте, которую я послал вам третьего дня, добрый Мартин Алонсо? — спросил адмирал у капитана «Пинты». — Вы убедились, что мы уже приближаемся к Индии и наши испытания скоро кончатся?

При первых же звуках его голоса все смолкли на полуслове.

— Карта замечательная, сеньор дон Христофор, и нарисована отменно, — отозвался старший Пинсон. — Она делает честь тому, кто ее срисовал и увеличил, не говоря уж о том, кто ее составил! Это наверняка был какой-нибудь весьма ученый человек, объединивший в своем труде опыт всех великих мореплавателей.

— А что говорит ученый тосканец о богатствах тех стран? — спросил Мартин Алонсо.

• Предыдущая
• 65/110
• Следующая