Два адмирала - Купер Джеймс Фенимор - Страница 36

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая

Между тем они достигли пристани. Время было весьма дорого во многих отношениях, и прощание продолжалось недолго. Сэр Реджинальд говорил немного, зато последним своим пожатием руки контр-адмирала он хотел разом высказать все, что у него находилось на сердце.

— Господь да сохранит вас! — прибавил он. — Будьте верны и счастливы! Помните «законного государя и права рождения»! Господь да сохранит вас!

— Прощайте, сэр Реджинальд; когда мы опять увидимся, будущее, вероятно, будет нам видно яснее. Но кто это, как бешеный, бежит сюда к нашей лодке?

Среди глубоко мрака едва можно было заметить, что кто-то с невероятной быстротой приближался к нашему обществу; находясь от адмирала футах в двух или трех, все увидели, что это был не кто иной, как Вичерли. Он услышал выстрелы и скоро увидел поднятые сигналы. Догадываясь об их причине, он кинулся из парка, где тихо прогуливался, желая охладить свое волнение, и с возможной быстротой пробежал все расстояние до берега, опасаясь опоздать на судно. Он прибыл еще вовремя, и через минуту шлюпка отошла уже от утеса.

Трудно представить себе всю силу волнующегося океана, пока не подвергнешься сам его действию; только тогда, когда испытываешь все его могущество, начинаешь размышлять об опасности. Первый всплеск воды известил Блюуатера, что ночь угрожает быть самой бурной. Стоило величайших усилий, чтобы отдалить шлюпку от утесов и заставить ее повиноваться. Но, покорив ее однажды своей власти, опытный экипаж двинул ее, хотя и медленно, но уже безостановочно вперед.

— Черная ночь! Скверная ночь, — ворчал Блюуатер, сам этого не замечая. — Окесу трудно будет попасть в устье канала, когда западное течение борется с этим отливом.

— Да, сэр, — отвечал Вичерли, — вице-адмиралу будет завтра утром довольно трудно нас отыскать.

Более Блюуатер не произнес ни слова, пока лодка не пристала к борту «Цезаря». Он размышлял о своем положении, и его размышления, как легко можно себе представить, были мучительны.

Поверхность моря была покрыта блестящей пеной, воздух же был наполнен шипением волн и ревом ветра. Между тем не ощущалось ни малейшего холода, воздух дышал той морской свежестью, которая, укрепляя и освежая тело, приносит с собой прохладу. После пятнадцатиминутной, жестокой гребли шлюпка наша приблизилась к «Цезарю» на такое расстояние, что уже была видна его черная масса. Спустя минуту из каютных окон «Цезаря» промелькнул свет и скоро засветился в открытом порте констапельской. Когда шлюпка была уже у подветренного борта корабля, тогда легко было переступить из нее на планки, заменявшие трап. И все поднялись на палубу, исключая двух матросов, которые остались в шлюпке, чтобы прицепить нок-тали и ундер-фоки.

— Мы, кажется, не очень торопимся, сэр, — заметил Стоуэл, встретив контр-адмирала с обыкновенной в этот час церемонией. — У нас уже полная шапка ветра, который обещает еще сильней подуть к утру. Кат заложен и якорь взят на фиш; носовые обносят теперь рустов.

— Наполните еще паруса, сэр, и возьмите галс развернутым булинем, — отвечал контр-адмирал. — Когда будем на миле в море, дайте мне знать. Господин Корнет, вы нужны мне в моей каюте.

Сказав это, Блюуатер спустился вниз, сопровождаемый сигнальным офицером. В то же время первый лейтенант послал людей к грот-брамсам наполнить марсель. Когда приказание это было выполнено, «Цезарь» двинулся вперед. Движение его было медленное, величественное, казалось, он пренебрегал мятежными стихиями.

Прежде чем Блюуатер обратил внимание на окружающие его предметы, он прошелся несколько раз по своей каюте.

— Нужно ли вам, адмирал Блюуатер, мое присутствие? — спросил, наконец, сигнальный офицер.

— Ах, извините, господин Корнет, я совсем и не заметил, что вы в моей каюте. Позвольте, да, последний сигнал наш был: «Приблизиться судам к контр-адмиралу на расстояние оклика»! Отыщите сигнал: «Следовать за движениями контр-адмирала»! Кажется, это будет 211 нумер.

— Нет, сэр, 212. Синий, красный белый флаги. Посредством фонарей это один из самых простых наших сигналов.

— Мы его тотчас подадим. Потом поднимите сигнал: «Держаться контр-адмирала по его кильватеру обыкновенным порядком».

— Когда прикажете, сэр, поднять второй сигнал — тогда ли, когда все суда ответят на первый?

— Да, Корнет, это мое желание. Когда все ответят, известите меня.

Корнет оставил каюту, и Блюуатер сел в кресло в глубоком размышлении. В продолжение всего времени его отсутствия Блюуатер не пошевелился; казалось, он далее не дышал. Мысли его были далеко от судов и в первый раз в продолжение последних десяти лет своей службы он забыл отданное им приказание.

— Сигналы сделаны и ответы получены, сэр, — сказал Корнет, подойдя к столу, на который Блюуатер облокотился.

— Прекрасно, господин Корнет. Сделайте одолжение, позовите ко мне в каюту капитана Стоуэла, а между тем наблюдайте внимательно за судами. Постойте! Нет ли на вахте какого-нибудь зоркого мичмана?

— Зорче лорда Кливленда нет ни одного, сэр.

— Прекрасно. Пришлите его ко мне, сэр, но сперва уведомьте вахтенного офицера, что Джоффрей мне нужен.

Блюуатер был необыкновенно разборчив, употребляя свою власть над теми, которых порядок службы делал единовременными начальниками; все свои приказания кому бы то ни было из вахты он отдавал через вахтенного офицера. Ожидание им лорда Джоффрея продолжалось не более минуты.

— Имеете ли вы на эту ночь достаточно крепкую руку, мичман? — спросил, улыбаясь, контр-адмирал. — Мне нужно послать вас на форм-брам-рей минут на восемь или на десять.

— Туда самая гладкая дорога, сэр, и я не раз по ней хаживал, — отвечал радостно юноша.

— Так ступайте же наверх и посмотрите, не видать ли где-нибудь огней судов сэра Джервеза. Я думаю, что суда Океса, хотя и далее нас, но идут по одному с нами румбу в наветренной стороне. Если вы будете внимательно смотреть на румб или полурумб в наветренную сторону от «Дувра», то, может быть, увидите огонь «Уорспайта», и тогда мы будем иметь довольно верное понятие о положении остальных судов сэра Джервеза.

— Точно так, сэр, — прервал его мичман. — Я, кажется, понимаю, что вы желаете знать, адмирал Блюуатер.

— В шестнадцать лет это довольно естественный дар природы, — отвечал, улыбаясь, контр-адмирал. — Подойди сюда, добрый Джоффрей, и подай мне свою руку! Ну, теперь ступай наверх, да держись покрепче; теперь ветреная ночь, а я вовсе не желаю, чтобы ты упал за борт.

Мичман повиновался, пожал Блюуатеру руку и бросился из каюты, чтобы скрыть свои слезы. Что касается контр-адмирала, то он снова впал в прежнюю задумчивость, ожидая прихода Стоуэла.

Капитан военного корабля не так скоро бежит на зов своего начальника, как мичман. Капитан Стоуэл наблюдал за установкой гребных судов, когда Корнет сообщил ему желание контр-адмирала.

— Вы говорите, господин Корнет, что адмирал Блюуатер желает видеть меня в своей каюте, как скоро мне позволит время? — сказал он наконец, исполнив все свои обязанности.

Сигнальный офицер повторил слова Блюуатера от слова до слова и потом начал наблюдать за огнями «Дувра».

— Господин Бери! — сказал Стоуэл первому своему лейтенанту. — Одному из нас придется пробыть большую часть ночи на палубе, покуда я спущусь на полчаса вниз, чтобы узнать, чего желает адмирал.

Сказав это, он оставил дек. Капитан Стоуэл был несколько лет, можно сказать, начальником Блюуатера, находясь действительно лейтенантом на одном из фрегатов, на котором Блюуатер был мичманом. На сорок пятом году Блюуатер поднял уже свой адмиральский флаг, и тогда Стоуэл был сделан капитаном корабля; вскоре после этого он был приглашен старым своим сослуживцем, у которого был уже под командой первым лейтенантом на военном шлюпе, принять команду его флагманским кораблем.

• Предыдущая
• 36/62
• Следующая