Дом шелка. Мориарти - Горовиц Энтони - Страница 14

– Видел что-нибудь? – спросил Холмс.

– Да вот ничего, – ответил Росс. Голос его изменился. Что-то в его облике почти позволяло предположить – ему есть что скрывать. Мне и раньше приходило в голову, что все эти дети, пребывавшие в нежном возрасте, прошли период взросления куда раньше, чем полагалось. – Торчу здесь и жду вас. Он не выходил. Туда никто не заходил. А у меня от холода все косточки вымерзли.

– Вот деньги, что я тебе обещал, и тебе тоже, Виггинс. – Холмс расплатился с мальчишками. – Теперь дуйте домой. Сегодня поработали на славу.

Мальчишки забрали монеты и тут же побежали прочь, хотя Росс напоследок окинул нас взглядом.

– Что ж, – продолжил Холмс, – теперь заходим в гостиницу и прямиком к этому типу в номер. Видит бог, задерживаться здесь без особой надобности я не намерен. Что скажете про парня, Ватсон? Похоже, он сказал нам не все.

– Вы читаете мои мысли, – вынужден был признать я.

– Будем надеяться, он не совершил по отношению к нам никакого предательства. Господин Карстерс, пожалуйста, держитесь от места событий подальше. Не думаю, что наш подопечный применит насилие, но мы пришли сюда не вполне подготовленными. Надежный револьвер доктора Ватсона наверняка лежит обернутый тряпицей в каком-нибудь ящике в Кенсингтоне, я тоже не вооружен. Придется положиться на смекалку. Пошли!

Преодолев несколько ступенек, мы втроем вошли в гостиницу. За дверью оказался общий коридор – слабо освещенный, без ковров, сбоку небольшая конторка. За ней, откинувшись на спинку деревянного стула, сидел в полудреме пожилой привратник, но с нашим появлением он встрепенулся.

– Благослови вас Бог, господа, – произнес он с дрожью в голосе. – Мы можем предложить хорошие кровати для ночлега, пять шиллингов за ночь…

– Мы не собираемся снимать номер, – отрубил Холмс. – Нам нужен человек, который недавно прибыл из Америки. На щеке у него след от пулевого ранения. Дело чрезвычайно срочное, и, если не хотите, чтобы у вас были неприятности с законом, скажите нам, где его найти.

Гостиничный ветеран в неприятностях любого рода заинтересован не был.

– Здесь живет только один американец, – сказал он. – Это господин Гаррисон из Нью-Йорка. У него комната в конце коридора на этом этаже. Он не так давно вернулся и, наверное, спит, потому что никаких звуков я не слышал.

– В каком он номере? – резко спросил Холмс.

– В шестом.

Мы сразу же пошли по коридору – голые доски, двери так близко друг к другу, что номера, наверное, были чуть больше шкафов, газовые рожки излучали тусклый свет, так что мы, можно сказать, пробирались на ощупь. Шестой номер действительно оказался в самом конце коридора. Холмс поднял кулак, намереваясь постучать в дверь, но вдруг, судорожно глотнув воздух, отпрянул. Я глянул под ноги и увидел кривую струйку жидкости, почти черную в коридорной полутьме, она вытекала из-под двери и собиралась в лужицу у плинтуса. Карстерс вскрикнул и, подавшись назад, прикрыл рукой глаза. Привратник смотрел на нас со своего конца коридора. Он словно ждал, что нечто ужасное вот-вот станет явным.

Холмс толкнул дверь, но она не открылась. Не говоря ни слова, он уперся в нее плечом, и хлипкий замок не оказал никакого сопротивления. Мы с Холмсом оставили Карстерса в коридоре, вошли в номер и сразу поняли: преступление, которое мне поначалу казалось банальным, весьма существенно усложнилось. Окно было открыто. Все в комнате было перевернуто вверх дном. Объект наших поисков, скорчившись, лежал на полу, а из его шеи торчал нож.

Недавно я снова встретился с Джорджем Лестрейдом – как оказалось, в последний раз.

Ему так и не удалось оправиться от пулевого ранения, полученного во время расследования диковинных смертей – в широкой прессе они проходили как «клеркенвельские убийства»… Впрочем, одно из них произошло в соседнем Хокстоне, а еще одно оказалось самоубийством. Лестрейд уже давно вышел в отставку и в полиции не работал, но был настолько добр, что приехал навестить меня в моем новом доме, и мы провели пару часов в обществе друг друга, предаваясь воспоминаниям. Моих читателей едва ли удивит, если я скажу, что основной темой нашей беседы был Шерлок Холмс, а я счел необходимым извиниться перед Лестрейдом по двум пунктам. Во-первых, в моих писаниях я никогда не льстил его наружности. «С лицом крысы», «похожий на хорька» – вот какие примеры приходят в голову. Достаточно сурово, но, по крайней мере, точно, ведь сам Лестрейд иногда шутил, что капризная природа-матушка наградила его внешностью скорее преступника, а не полицейского, и, возможно, выбери он первое занятие, он был бы намного богаче. Холмс тоже частенько говорил, что его собственные навыки, особенно по взлому замков и подделке документов, позволили бы ему преуспеть на ниве преступности ничуть не меньше, чем на детективной ниве… Забавно полагать, что при других обстоятельствах эти двое вполне могли бы работать вместе по другую сторону закона.

Во-вторых, я был к Лестрейду, пожалуй, действительно несправедлив, намекая на то, что ему недостает интеллекта либо навыков расследования. Холмс порой давал ему уничижительную характеристику, но не забывайте: сам Холмс был фигурой уникальной, по силе интеллекта ему, пожалуй, не было равных в Лондоне, и он с равным пренебрежением отзывался почти обо всех встреченных им полицейских… исключая разве что Стэнли Хопкинса, но вера Холмса в этого молодого детектива тоже часто подвергалась серьезным испытаниям. Скажем просто: любому детективу проявить себя на фоне Холмса было практически невозможно, и даже я, столько времени проведший в его обществе, иногда был вынужден напоминать себе, что я все-таки не полный идиот. Но Лестрейд во многих отношениях был человеком способным. Если внимательно изучить общественные архивы, окажется, что Лестрейд раскрыл много дел и газеты нередко отзывались о нем со знаком плюс. Как бы то ни было, а свою карьеру он закончил заместителем начальника управления уголовных расследований Скотленд-Ярда – пусть его репутация во многом была выстроена на делах, которые, по сути, раскрыл Холмс, а лавры достались ему. В ходе нашей долгой и приятной беседы Лестрейд дал мне понять, что в присутствии Холмса был скован страхом и, вполне возможно, именно поэтому действовал не самым лучшим образом. Увы, его больше нет, и я уверен, он не будет возражать, если я раскрою некоторые его тайны и просто воздам ему должное. Он был неплохой человек. Эти его слова о нахождении в обществе Холмса многое проясняют.

Короче говоря, в частную гостиницу миссис Олдмор на следующее утро прибыл именно Лестрейд. Да, как всегда, он был бледен лицом, с яркими, глубоко посаженными глазами, а общий его облик наводил на мысли о крысе, которой пришлось принарядиться для обеда в «Савое». Холмс известил о происшедшем уличных констеблей, те опечатали номер и держали его под наблюдением вплоть до наступления холодного утра, когда тени вокруг гостиницы рассеялись и можно было провести полноценное расследование.

– Так-так, господин Холмс, – заметил Лестрейд с нотками раздражения в голосе. – Вчера в Уимблдоне мне сказали, что вы должны вот-вот появиться, а сейчас вы прибыли даже раньше меня.

– Мы оба шли по следу несчастного, который закончил свои дни здесь, – пояснил Холмс.

Лестрейд быстро глянул на труп:

– Да, похоже, мы искали именно его.

Холмс промолчал, и Лестрейд окинул его проницательным взглядом:

– Как вы его нашли?

– До смешного просто. Я знал благодаря вашим блестящим действиям, что поездом он вернулся на станцию «Лондонский мост». Мои агенты тут же прочесали близлежащую местность, и двоим повезло – они наткнулись на него прямо на улице.

– Полагаю, вы ссылаетесь на шайку беспризорников, которые готовы вам услужить по первому зову. На вашем месте, господин Холмс, я бы держался от них подальше. Ничем хорошим это не кончится. Все они воришки и карманники в свободное от ваших поручений время. Какие-то признаки ожерелья имеются?