Руки Геракла - Саберхаген Фред - Страница 11

Ночь минула, а тревога так и не покидала меня. Рассказы странника, пусть по большей части выдумки, только усилили ее. И я рассказал племяннику о том, что было у меня на душе. Чуть позже, тем же самым утром, мы с Энкидом попрощались с нашими друзьями-пастухами, чья жизнь теперь стала куда спокойнее и безопаснее, и пошли в ту сторону, откуда явился странник.

Когда я предложил Энкиду идти со мной, он с радостью согласился бросить пастушество. А почему бы и нет? Все, что было за порогом родного дома, казалось ему замечательным.

– А если о вас будут спрашивать? – начал было Тарн, когда мы собрались уходить.

– Скажи, что Геракл и Энкид пошли посмотреть мир.

Мы еще и часа не прошли, когда мой племянник спросил меня:

– Гер, а на что похожи титаны? Если уж один из них породил такую тварь, как гидра?

– Наверное, огромные. Но я в жизни ни одного не видел, как и ты.

– А откуда они появились?

– Да откуда мне знать? – Он с таким же успехом мог спрашивать меня, кто живет на той стороне Луны.

Мне было неприятно, что я так мало знаю о титанах. Иногда меня злило то, что я слишком многого не знаю.

Мы очень смутно представляли себе очертания мира, да и то по рассказам других людей. Нам представлялись лежавшие где-то впереди неведомые земли, но нам и этого хватало. Мы говорили друг другу, что всегда можем спросить, куда идти, и были готовы по пути работать за стол и кров.

– Может, пойдем сначала к тому человеку, который предложил награду за гидру? – спросил Энкид.

Я уже подумал об этом.

– Я не уверен, что мы сумеем его найти. Я не уверен даже в том, что он на самом деле назначил хоть какую-то награду. – Я кинул взгляд через плечо, заразившись этой привычкой от нашего гостя. – Гонец, купец или соглядатай, кто бы он ни был, просто хотел поболтать о чудесах. Скорее всего, именно так. Если поразмыслить над его словами, то ничего точного он не сказал.

Мой племянник был разочарован.

– Но он говорил о награде! Мы можем попытаться отыскать человека, который ее предлагал. Странник сказал, что его зовут Авгий, я это хорошо помню!

Я еще поразмыслил.

– Мы не слишком похожи на истребителей чудовищ, – сказал я наконец. – Если мы будем говорить, что собираемся убить гидру, нас люди засмеют.

– Но ведь ты же можешь ее убить? Ударишь ее как льва – и все.

Я не сразу ответил.

– Не думаю, чтобы в мире был хоть кто-то, кого я не смог бы убить.

– Вот и я так думаю, Гер. Только тебя это не радует.

Я что-то проворчал, но Энкид не отставал от меня.

– Так что если кто-то будет над нами насмехаться, ты просто покажешь им свою силу.

– Да, но… – но я пытался скрывать ее всю свою жизнь. Любой такой показ силы неизбежно приведет меня на путь, которым я не хотел бы идти. – Нет, Энк. Мы найдем гидру, убьем ее, если сможем, и только тогда пойдем к человеку, который предлагал награду. Принесем ему головы твари, или одну голову как доказательство. Тогда ему придется нам заплатить.

Честно говоря, великим планом это нельзя было назвать. Но нам и этого хватало, чтобы продолжать путь.

По дороге я разговаривал с Энкидом о том, что моя мать считала тайной моего рождения. Естественно, это ни для кого другого не было тайной. Мой племянник, как и все в Кадмее, был прекрасно осведомлен о том, что я – сын Зевса, хотя Амфитрион никогда со мной об этом не заговаривал, да и Тиресий во время наших кратких встреч помалкивал. Моя мать выдала мне эту тайну с неохотой. Но мое происхождение, пусть ни для кого и не было тайной, все равно оставалось тем, чем моя семья не собиралась делиться со всем миром и никогда не обсуждала это открыто. По крайней мере, это я понял, пока взрослел.

Когда мы с Энкидом решили бросить пастушеские труды и отправились изничтожать гидру, я, конечно же, взял с собой свою палицу. Подумав еще, я взял подарок моего приемного отца, хотя у лука по-прежнему не хватало тетивы и в колчане было всего несколько стрел. Никогда ведь не знаешь, что с тобой может случиться. Большую часть времени лук со стрелами нес Энкид.

Других вещей у нас почитай что не было – только несколько монет, которые мы взяли еще из дома. И наше представление о том, куда идти, было, конечно же, весьма смутным, но мы оба сошлись на том, что нам придется прошагать несколько сотен миль прежде, чем мы дойдем до топей, в которых живет гидра. Тогда нам это казалось плевым делом. Вскоре после того, как мы покинули пастбища, мы очутились за пределами подчиненных Кадмее земель. По счастью, те края, по которым мы шли, были мирными.

Чтобы заработать себе на пропитание, мы, когда было необходимо, останавливались в деревнях и селах и спрашивали, нет ли какой работенки. Иногда работы не находилось, но нас кормили просто из доброты, иногда приходилось голодать. Порой мы убивали и ели змей, но это были обычные змеи, не чудовища, и мы справлялись с ними при помощи камней и палок. Чаще всего нам приходилось возводить стены из дикого камня вокруг домов.

Такая работа шла быстро. Думаю, моя быстрота и выносливость, в отличие от моей силы, была обычной для шестнадцатилетнего паренька. Ничего сверхчеловеческого в них не было. Но сила делала физическую работу для меня более легкой и не столь утомительной.

Местность вокруг нас постепенно менялась, и теперь мы с Энком шли по извилистой дороге между лесистых холмов, то и дело пересекая стремительные реки. И везде, где мы останавливались, мы спрашивали, где живет тот человек, который назначил награду за гидру. Пока все, с кем мы разговаривали, знали только о чудовище, но почти никто не слышал о награде за его убийство. Однако количество обнадеживающих ответов все возрастало.

Наконец мы пришли к одному поместью, дом и пристройки которого стали видны только после того, как мы прошли по длинной аллее кипарисов и других деревьев.

Это поместье, по словам людей, с которыми мы недавно говорили, как раз и принадлежало тому самому человеку, который назначил награду за гидру. Его звали Авгий.

– Да, мальцы, там он и живет. – Человек, который последним отвечал на наш вопрос, смотрел на нас так, словно никак не мог понять, зачем мы разыскиваем этого самого Авгия. Но он больше ничего о нем не сказал.

– У него есть работа? – приставал я.

– Говорят, да. Сейчас у него как раз должна быть нехватка рабочих рук.

Когда мы пошли к дому, он все смотрел нам вслед с удивлением и насмешкой.

Следующими людьми, с которыми мы говорили, были работники, батраки, которые только пялились на нас, когда мы задавали им вопросы. Сначала я подумал, что это, наверное, рабы, но на них не было ошейников. Вид у них был несчастный, недокормленный, и будь мы постарше и поумнее, это нас насторожило бы.

Один из них глухим безжизненным голосом сказал нам, где мы можем найти десятника.

Десятником был грузный мужчина непонятного возраста. На поясе у него была дубинка. Он сидел на пне со стилом и табличкой в руке, пытаясь решить какую-то арифметическую задачу. Когда мы подошли, он коротко глянул на нас, едва удостоив нас вниманием.

Что-то в душе говорило – уходи, уходи. Но я уже зашел далеко и заупрямился.

– Господин, нам сказали, что вам нужны работники. Мы только что пришли…

– Вам работа нужна? Конечно, ребята, вы получите хорошую ежедневную плату за хорошую работу!

Еда, которую нам дали, была скудной, постель тоже неважной, но по дороге нам приходилось ночевать и в худших условиях. После тяжелого дня, когда мы копали землю и сажали деревья, я быстро заснул глубоким сном. А во сне я увидел тех самых птиц, о которых нам рассказывал странник, – с железными когтями и острыми, как стрелы, перьями. Мне снилось, что Энкид размахивает огромными бронзовыми трещотками, пугая их и заставляя взлетать из зарослей, чтобы мне было легче сбивать их стрелами… твари были величиной с журавля и очень напоминали ибисов, которых я видел только на картинках в книжках. Только клювы птиц из моего сна были прямыми, а не изогнутыми, и чей-то голос сказал мне, что эти клювы способны пронзить бронзовый нагрудник.