Нить Ариадны - Саберхаген Фред - Страница 12

Вдоль стен и по углам зала теснились столики. За ними сидели посетители, поглощая вино и еду. Приблизившись к широкой стойке, за которой разливали и продавали напитки, я уловил изумленные взгляды и услышал странные возгласы. Часть из них исходила от гостей, разодетых еще причудливей, чем я.

Приглядевшись, я сообразил, парочка из них действительно претендовала на костюм Минотавра. Выглядели они крупнее и устрашающей, чем я на самом деле, с длинными рожищами, вырезанными из кости или дерева. Изо рта одного чудища торчали хищные клыки.

И снова изуродованные стены зала привлекли мое внимание.

– Интересно, – пробормотал я, обращаясь к Кларе, – какому богу здесь поклонялись? Не Аполлону. И, конечно, не Бахусу.

Я точно знал, что поклонение Бахусу – или Дионису – было под запретом последние шесть месяцев. О чем вопили по всему острову.

– Когда-то здесь могли служить и Дважды рожденному, – тихо ответила Клара. – Я слышала, что, когда царь пришел к власти, он послал сюда солдат и они перевернули все вверх дном. Никто не знает, что они искали.

– Существует множество богов, чьи интересы пересекаются с интересами Диониса. Например, Приап и еще дюжина других.

Входя в зал, я наивно надеялся, что мое появление не привлечет слишком много внимания. Но даже в такой толпе моя внешность казалась слишком подозрительной.

К счастью, Ариадна не забыла вручить рабыне деньги, рассудив, что она сумеет управиться с монетами лучше моего. И вот передо мной на стойке возникло какое-то питье в странной бутыли. Я должен сделать примечание, что вкус вина не был для меня в новинку – иногда Ариадна приносила его. А в давние дни, во время официальных праздников мне, тогда еще мальчишке, вместе с обедами присылали из дворца вино в маленьком бокале. То, что здесь подавали всем известный опьяняющий напиток, лишний раз указывало на Бахуса. Рядом со мной стоял громогласный мужчина, который прерывал свою речь лишь затем, чтобы осушить очередную кружку пенистого пива. Я слышал, что новый бог Корика не одобряет большую часть увеселений. Но народ не собирался отказываться от них, чем бы ни угрожал им Шива.

Шум, толпа вокруг – слишком плотная, чем во всех снах, – все это вместе было так непривычно! Я допил первую бутыль и потянулся за второй, когда сообразил, что если я буду много пить и есть, то рискую потерять маскировку. Окружающие поймут, что на мне не маска, а живая плоть.

Но колебался я всего минуту. Ну и пропади все пропадом! Я собираюсь вволю напробоваться вина.

Я не привык к крепкому питью, так что вскоре комната заходила ходуном, а в голове загудело. Пришлось переждать пару минут, пока все не улеглось. Я пристукнул пустым стаканом о стойку и издал глубокий горловой звук, больше похожий на мычание. Мне хотелось еще вина и одновременно было страшно.

Только сейчас, когда алкоголь начал воздействовать на мои чувства, я заметил большое зеркало, висящее на стене за стойкой. Широкое гладкое стекло, длиной во всю стойку, отображало просторную и сумрачную комнату.

Из зеркала на меня смотрело существо более двух метров ростом и весом – насколько я помнил – более трехсот фунтов. На голове – два острых рога, широко расставленные большие карие глаза. А вся бычья морда разрисована цветными полосками и пятнами, чтобы создать иллюзию ненатуральности. Под широким балахоном перекатывались огромные мускулы плеч, а смешные и большие перчатки пытались скрыть почти нечеловеческую форму рук. Лицо и все тело, теперь закутанное в костюм, было покрыто короткой темной шерсткой. Как и положено рогатому скоту.

Я снял одну перчатку, чтобы удобнее было держать стакан, и на свет явились длинные пальцы с крепкими ногтями.

Я снова перевел взгляд на лицо. Вот он я, стою среди толпы, и все на меня смотрят! Но никто не видит.

Вокруг толкались люди, и я не знал, что и думать и что делать дальше. За всю свою жизнь наяву мне никогда не приходилось видеть больше шести-восьми человек за раз с близкого расстояния. А меня видело и того меньше. Мужчины и женщины в такой толпе ничем не отличались друг от друга, как верблюды в стаде. С удивлением я обнаружил, что оказаться зажатым, стиснутым в сутолоке – ощущение не из приятных.

Одна из девушек, чей наряд, вернее, его отсутствие, выдавал в ней наемную танцовщицу, положила руку на мое плечо. И тут же отдернула. Вероятно, она ощутила под пальцами кожу, покрытую мехом, будто я прятал под рубашкой овчину.

Неожиданно неподалеку раздались грубые голоса, и я испугался, что раскрыт. Но оказалось, что пьяные гости просто обсуждают мой неудачный костюм.

– Это человек или чудище?

– Неубедительно, если он думает, что нарядился Минотавром.

Я обернулся на голос, но не знал, что сказать. Сейчас, вспоминая эту ситуацию, я понимаю, что моя растерянность только вдохновила насмешников, решивших позабавиться над несчастной жертвой.

– Эй, коровья морда!

Обратившийся ко мне был высоким и мощным мужчиной, но, конечно, не выше меня. Его костюм был какой-то пародией на офицерский мундир… даже нет, на мундир дворцовой стражи Миноса.

Со всех сторон посыпались насмешки. Вино ударило мне в голову, и я закричал в ответ. Когда я спокоен, мой голос обычно вполне человеческий, но стоит мне хоть чуть-чуть разволноваться, как он срывается на рев. Что я там кричал, я уже не помню. Естественно, я хотел остроумно отбить выпад, но, поскольку не имел ни малейшего опыта в таких делах, то, скорее всего, звучало это глупо.

Пожалуй, самым лучшим образцом была фраза: «Твоя маска гаже моей», брошенная бездельнику, который, как и я, явился без маски.

После этих слов вокруг повисла зловещая тишина. Клара схватила меня за руку и пыталась утащить прочь. Сперва мягко, потом изо всех сил, но даже не сдвинула с места. Тем более вокруг было такое столпотворение, что выбраться отсюда быстро не представлялось возможным.

Толкотня и суматоха заметно усилились. Нас с моими насмешниками столкнули нос к носу. Уже невозможно установить точно, когда именно началась драка. Кто-то неуклюже заехал кулаком мне между рогов, так что я почти не почувствовал удара.

Но я-то шел сюда не за этим. Ни реальность, ни мир моих снов не подготовили меня к тому, что началось в этом зале.

Ни раньше, ни теперь у меня не было никаких навыков рукопашной борьбы. Я умел насылать дурные сны на человека, которого ненавидел – правда, пока я не испытывал подобных чувств ни к кому, – но и все. Но чтобы наслать кошмар на кого-то, сперва требовалось заснуть самому, а момент был явно не самый подходящий.

Большинство ввязавшихся в схватку были солдатами, которые пришли сюда после службы, чтобы просадить жалованье. Некоторые были вооружены, но сначала оружие в ход не шло. Еще кто-то ударил меня кулаком, намного чувствительнее, чем в первый раз. Я дал сдачи, и нападавший рухнул на спину.

Мое супероружие всегда со мной. Когда драка разгорелась не на шутку, один из противников ухватил быка за рога в прямом смысле. Без сомнения, он намеревался сорвать с меня маску. Представляю себе его изумление, когда он обнаружил, что рога – это часть моей головы. Хотя, возможно, он был слишком пьян, чтобы это заметить. Боец я неопытный, но зато очень сильный, да и характер у меня не всегда травоядный. Мотнув головой и поведя плечами, я стряхнул обидчика, так что тот перелетел через всю комнату, по пути сметая с какого-то стола все тарелки, и грянулся о стул, разнеся его в щепы.

Кто-то сунулся ко мне с оружием, и я заметил блеск стали, но тут мне на помощь поспешил парень, который выглядел настоящим солдатом, хотя и был без формы. Он бросился защищать мою спутницу. Клара успела потерять маску в сутолоке и теперь скорчилась на полу, прикрывая голову руками. Я швырнул стул в человека с ножом – больше он не возникал.

– Стража! Стража! – завопил один голос, потом четыре, и вскоре к ним присоединился целый хор.

Драка еще не приняла всеобщих масштабов, но затихать тоже не спешила. Я понял, что мне не остается ничего другого, как спасаться бегством и возвращаться обратно в Лабиринт. Вполне возможно, что некоторые гости успели понять, кто я, но большинство оставалось в неведении, и никто не поднимал крика, что чудовище вырвалось на свободу. Кто-то заверещал, что видел Минотавра, но его быстро подняли на смех и заверили, что он попросту принял одну из карнавальных масок за настоящего зверя.