Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих - Страница 72

Усилия великого Кинкеля выбраться из неприличного общества, называемого Европейским комитетом, не оставляя после себя зловония, очень забавны. В субботнем номере «Sun» ты, вероятно, прочел, что несколько крикливых демократов провели под Эльберфельдом собрание, устроили небольшие беспорядки и при этом раздавали эти прокламации, что удалось сделать при помощи немецко-католических связей Ронге. Ни Кинкель, ни кто-либо другой из этого хора там ничего не могли бы поделать.

История с Кавеньяком во всех отношениях фатальна; если Жирарденговорит о Кавеньяке, что у него наибольшие шансы, то это, должно быть, верно. Кроме того, эти типы все больше убеждаются в том, что пересмотр конституции [267]невозможен легальным путем. А нелегальный путь — это государственный переворот, но кто первый прибегает к государственному перевороту, тот бывает раздавлен, говорят «Debats». Наполеон уже основательно поизносился. Шангарнье уничтожен, окончательно уволен в отставку, слияние не приводит ни к чему непосредственно практическому, как оно ни великолепно; нет никого, кроме Кавеньяка. Если бы этот субъект отдалил революцию, это было бы в конце концов не так опасно; несколько лет решительного промышленного развития с тем, что будет пережит кризис и новый период процветания — это отнюдь не могло бы повредить, особенно, если бы это сопровождалось буржуазными реформами во Франции и т. д. Но Кавеньяк и буржуазная реформа означают во Франции реформу таможенной системы и союз с Англией, а при первом удобном случае — войну против Священного союза с помощью Англии, с затратой должного времени на вооружение и с тщательно подготовленным вторжением в Германию, что могло бы нам стоить рейнских границ. Это к тому же явилось бы лучшим средством утихомирить мещанский французский социализм [Crapaudsozialismus], заткнув ему глотку славой.

«Debats», впрочем, так низко пали, что спасение общества они видят лишь в сохранении нового избирательного закона.

История с Фаухером и Мейеном великолепна. Так как я видел только первую страницу первого номера немецкоговыпуска «Illustrated London News» в витрине магазина, то мне было довольно любопытно, кто такие те «первоклассные немецкие писатели», которые писали эту высокопарную чепуху.

«Frankfurter Journal» сообщает в корреспонденции из Кёльна, что эмигрантам в Лондоне живется теперь довольно сносно, за исключением тех, которые находятся в казарме, среди них, мол, и Виллих. Аугсбургская «Allgemeine Zeitung» действительно думает, что закон об иностранцах [268]еще в силе, и видит, как эмигранты — эти вечные жиды девятнадцатого столетия — дрожа, крадутся по Лондону, бледные от страха перед этим законом.

О португальской революции я ничего не могу сказать. Нужно только заметить, что Салданья, в качестве повстанца, действовавшего только лично,по принципу: Кошта Кабрал, «otetoi de la, que je m'y mette» ^{370} , абсолютно ничего не добился; однако с того момента, как он был вынужден примкнуть к либеральным буржуа Опорто и принять к себе в лице Жозе Пассоса всемогущего представителя этой буржуазной силы, — с этого момента к нему перешла вся армия. Положение, которое займет Пассос, и весь ближайший ход событий покажут, не попытаются ли Салданья и королева ^{371} сразу же опять надуть буржуазию. Лиссабон — ничто, Опорто — это центр конституционной буржуазии, манчестерской школы Португалии.

Будь доволен, что г-н Гёгг не явился к тебе. Черт бы побрал все эти надутые посредственности.

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I. Stuttgart, 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

Лондон, 21 мая 1851 г.

Дорогой Энгельс!

Фрейлиграт здесь и кланяется тебе. Он приехал сюда, чтобы подыскать себе какую-нибудь должность. Если он ничего не найдет, то уедет в Америку.

Он привез с собой очень хорошие новости из Германии. Кёльнцы ^{372} очень деятельны. Их агенты разъезжают, начиная с сентября. В Берлине у них два очень хороших представителя, и так как демократы постоянно приезжают в Кёльн за советами, то кёльнцы обычно парализуют действия других господ. Так, брауншвейгцы непременно хотели дать Шиммельпфеннигу 2000 талеров для лондонского комитета (социального). Но сначала они послали д-ра Люциуса в Кельн, и так эта затея провалилась.

Кинкель очень дискредитирован в Рейнской провинции, особенно в Бонне. Тамошний комитет послал Иоганне ^{373} 200 ф. ст., но уже по прошествии двух недель она снова потребовала денег. Это очень не понравилось филистерам.

Кёльнцы через несколько недель устраивают коммунистический конгресс.

Обер-генерал Зигель здесь и вступил в общество на Уинд-милл-стрит.

Вышел также номер журнала «Kosmos» генерала Хауга. Рекламирует Виллиха, Кинкеля и Гёрингера. Эти различные банды начинают все больше сближаться между собой. Я никогда не видал и не слыхал более надутой и самодовольной безвкусицы. Кроме всего прочего, там помещена буффонада Арнольда Винкельрида-Руге. Это животное сфабриковало себе письмо от одного немецкого «хлебосольного друга», в котором тот удивляется всему, что он читает в газетах об «английском гостеприимстве», выражает опасение, что «перегруженность» Руге «государственными делами» не даст ему возможности надлежащим образом принять участие в этом «гостеприимном сибаритстве», и спрашивает его:

«Значит, не предатель Радовиц, а Мадзини, Ледрю-Роллен, гражданин Виллих, Кинкель и вы сами были приглашены в Виндзор?»

В ответ Руге рассеивает заблуждение своего друга и утешает его, заявляя, что английское гостеприимство не помешает им, размахивая факелами, вернуться в Германию. Идиот!

В целом это написано беллетристически-ученически-идиотски, с глупым самодовольством, не имеющим себе равного в анналах мировой истории, к тому же с неслыханным отсутствием всякого таланта. Однако я постараюсь достать для тебя один экземпляр этого хлама.

Клоп Мейен бегает тут очень деловито и сообщает по секрету каждому, желающему его слушать, что Маркс и Энгельс потеряли в Германии всех сторонников и всякое влияние. Ужасный Мейен!

Впрочем, чтобы дать тебе типичный образец бесстыдной назойливости этих мерзавцев и их жалкого попрошайничества, расскажу тебе следующее:

В прошлое воскресенье я был на Джон-стрит, где старый Оуэн в 80-летнюю годовщину со дня своего рождения читал лекцию. Несмотря на свои навязчивые идеи, старик был остроумен и очень мил. Когда он кончил, один из приверженцев журнала «Kosmos» пробрался к нему и сунул ему в руки номер «Kosmos», заявив при этом, что этот орган придерживается его принципов. И старик действительно рекомендовал этот орган публике. Это уже чересчур смешно!

Я в тот вечер, между прочим, не смог избежать разговора с Гарни. Он подошел ко мне слегка подвыпивши и весьма вкрадчиво справился о тебе.

Виллиху вполне удается его попрошайничество. Когда сюда приехали шлезвиг-гольштейнские эмигранты, он выклянчил «для них» (!) свыше 200 ф. ст. у купцов из Сити.

Хотя Жирарден и говорит, что Кавеньяк является теперь единственным серьезным кандидатом партии порядка [269], основной массы буржуазии, но сам-то он яростно нападает на него и на Шангарнье, и его полемика опять напоминает лучшие времена его борьбы против «National». Этот человек ведет во Франции более широкую агитацию, чем вся банда монтаньяров и красных, вместе взятых. О Бонапарте как будто не может быть и речи. Между тем, если роялистское большинство Национального собрания опять нарушит конституцию и простымбольшинством примет решение о пересмотре конституции, то в конце концов оно все же будет вынуждено — так как само потеряет всякую легальную опору — заключить компромисс с Бонапартом, как носителем исполнительной власти. В этом случае дело могло бы дойти до серьезных коллизий, так как вряд ли Кавеньяк еще раз допустит, чтобы у него вырвали добычу из-под носа.