Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих - Страница 51

Сердечно кланяется тебе

В. Пипер

Впервые опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Манчестер], среда вечером, 29 января [1851 г.]

Дорогой Маркс!

Совершенно неожиданно я понял причину твоего молчания и твоего удивления по поводу моего молчания, после того как моя старая ведьма-домохозяйка после строжайшего дознания извлекла сегодня из кучи книг в моей комнате твое письмо от 7-го с. м., пролежавшее там спокойно с 8 января ^{263} . В ту ночь меня не было дома, и сия особа положила это письмо прямо на книги; потом во время уборки она второпях положила другую книгу сверху, а так как эта груда книг оставалась все время нетронутой, то без твоего напоминания это письмо могло бы там пролежать до второго пришествия. Этого не случилось бы, если бы я в этом месяце вместо физиологии занимался русским языком.

Конечно, твои новые соображения о земельной ренте совершенно правильны. Утверждение Рикардо о неуклонно убывающем, с ростом народонаселения, плодородии почвы всегда мне казалось неубедительным, точно так же никогда я не мог найти доказательств в пользу положения Рикардо о постоянном возрастании цен на хлеб. Но при моей обычной медлительности в вопросах теории я ограничился внутренним протестом моего лучшего «я» и никогда не пытался докопаться до сути дела. Не подлежит никакому сомнению, что твое решение вопроса правильно, и это дает тебе лишнее основание на звание экономиста по вопросам земельной ренты. Если бы еще существовали на земле право и справедливость, то вся земельная рента, по крайней мере за год, теперь должна была бы принадлежать тебе, и это — минимум того, на что ты мог бы претендовать.

В моей голове никак не укладывалось то простое положение Рикардо, где он изображает земельную ренту в виде разницы между производительностью различных типов почвы, причем в доказательство этого своего положения он, во-первых, не приводит никаких других доводов, кроме перехода к обработке все худших и худших земель, во-вторых, совершенно не принимает в расчет прогресс земледелия и, в-третьих, кончает тем, что оставляет совершенно в стороне переход к обработке все худших земель, а взамен этого все время оперирует утверждением, что капитал, последовательно вкладываемый в определенный участок земли, все меньше способствует увеличению дохода. Насколько ясно было само положение, подлежащее доказательству, настолько же чужды были этому положению мотивы, приведенные в его доказательство, и ты, вероятно, вспомнишь, что уже в «Deutsch-Franzosische Jahrbucher» я противопоставлял теории убывающего плодородия успехи научного земледелия [190], — правда, я делал это еще начерно, без стройной систематизации. Ты внес в это дело полную ясность, и это еще одна лишняя побудительная причина, чтобы ты поторопился с окончанием и опубликованием труда по политической экономии. Если бы можно было поместить в каком-нибудь английском журнале твою статью о земельной ренте, это произвело бы огромное впечатление. Подумай об этом. О переводе ее позабочусь я.

Возвращаю письма великого Гросса. В ближайшее время я пошлю тебе несколько строк для милейшего Дронке, сегодня же вечером меня слишком сильно клонит ко сну, чтобы я был в состоянии сделать еще что-нибудь. Отменная банда негодяев — эти Гросс, Вильгельми и издатель «прогрессивных» памфлетов из Цинциннати! ^{264} Эти молодцы, очевидно, действительно убеждены, что мы находимся при последнем издыхании в физическом, моральном и интеллектуальном отношении, иначе они не могли бы делать нам подобные предложе-ния [191]. Это все же забавно. И я искренне смеялся над этими захолустными спасителями общества и их предложениями, с гонораром для Дронке. «Острое и соленое» доктора Зигфрида Вейса [192]превзойдено «красным, пикантным, саркастическим и многогранным» «Адониса давно красавицы забытой». Да благословит его бог!

Заявления вместе с необходимыми инструкциями завтра будут отправлены в Бремен. Г-н Шрамм мог бы переписать свое заявление. Благодаря тому, что оно небрежно написано, вероятно, создастся путаница.

Здешняя о'конноровская конференция свелась к чистому надувательству [193]. В этой конференции, которая якобы представляет весь английский чартизм, участвует восемьчеловек, представляющих четыре города: Манчестер, Брадфорд, Уоррингтон и Сауэрби. Из них Уоррингтон и Брадфорд находятся в оппозиции и согласны с Исполнительным комитетом. Мантл, представляющий Уоррингтон, резко издевается над большинством; он открыл заседание предложением, чтобы конференция ввиду своей крайней малочисленности и неавторитетности постановила немедленно разойтись по домам; завтра он будет добиваться от них вотума доверия Исполнительному комитету, следовательно Гарни л Джонсу, и за этот вотум должен будет голосовать и О'Коннор. Когда был поставлен вопрос: примкнуть ли к сторонникам финансовой реформы [194], 3 голосовали за, 2 против, 3 воздержались, среди них О'Коннор, которого Мантл, к сожалению, запугал своим бесцеремонным выступлением; в противном случае О'Коннор голосовал бы заи полностью скомпрометировал бы себя навсегда. Большинство конференции составляют О'К[оннор], Лич, Мак-Грат, Кларк и некий Херст.

Г-н Томас Кларк произнес в понедельник во время обеда, данного в честь О'К[оннора], следующий тост: королеве — ее права, но не больше; народу — его права, но не меньше. Мантл, горячий, вспыльчивый человек и совсем не дипломат, и на этот раз помешал О'К[оннору] подняться и выпить за этот тост.

Письмо к Веерту отправлено и через несколько дней должно быть у него, если он не забрался слишком далеко в глубь Марокко.

«Ограничиваемся на сей раз этим».

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engels und K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Лондон], 3 февраля 1851 г.

Дорогой Энгельс!

Изучаешь ли ты физиологию на Мери ^{265} или как-либо иначе? В первом случае я понимаю, что это не то, что заниматься древнееврейскимили даже русским.

Моя новая теория ренты принесла мне пока только сознание своих достоинств, к которому обязательно стремится каждый добропорядочный человек. Во всяком случае я рад, что ты ею доволен. Обратно пропорциональное отношение плодородия почвы к человеческой плодовитости должно было глубоко смущать такого многодетного отца семейства, как я. Тем более, что мой брак более продуктивен, чем мое ремесло.

Теперь я предлагаю тебе лишь иллюстрацию к теории денежного обращения, изучение которой мною гегельянцы охарактеризовали бы, как изучение «инобытия», «чуждого», словом — «священного».

Теория г-на Лойда и всех прочих, начиная от Рикардо, заключается в следующем:

Положим, что мы имеем чисто металлическое денежное обращение. Если бы денег в обращении здесь было слишком много, цены поднялись бы и, следовательно, вывоз товаров сократился бы. Зато их ввоз из-за границы увеличился бы. Ввоз стал бы превышать вывоз. Таким образом, получился бы неблагоприятный торговый баланс и неблагоприятный вексельный курс. Звонкую монету стали бы вывозить, количество денег в обращении сократилось бы, цены товаров стали бы падать, ввоз сокращаться, вывоз увеличиваться, деньги опять стали бы притекать обратно, словом — восстановилось бы прежнее равновесие. В обратном случае то же самое, mutatis mutandis ^{266} .