Долгое эхо - Хантер Эрин - Страница 41

• Предыдущая
• 41/64
• Следующая

Вернувшись в лагерь, Шиповница и Прыгунец быстренько побросали мох в гнездышки старейшин, и помчались получать новое задание у глашатая.

— Ты сумеешь сама все разложить? — спросила Шиповница у Искролапки, прежде чем выскочить из палатки.

— Да запросто, — пропыхтела та, не разжимая зубов, чтобы не рассыпать перья.

Голубичка вошла в палатку следом за сестрой. В полном молчании, даже не глядя друг на друга, они принялись раскладывать мох поверх кучек папоротника, которые Ледосветик и Березовик уложили и утрамбовали в углу палатки. Вечернее солнце бросало лучи сквозь крышу из жимолости, так что в палатке царил рассеянный зеленый свет, словно под водой.

Не говоря ни слова, Искролапка развернула свой лист и стала раскладывать перья по слою мха, который Голубичка уже разложила поверх папоротников.

— Ты больше не будешь со мной разговаривать? — жалобно пискнула Голубичка.

Искролапка даже ухом не повела, продолжая сосредоточенно разглаживать перья. Зашуршала жимолость, и в палатку вошли Пурди и Кисточка.

— Ну, видишь? — промурлыкал бывший одиночка. — Говорил же я тебе, что гнездышки наши уже готовы! — Он приветливо кивнул ученицам. — Загляденье, а не гнездышки! Спасибо.

Кисточка молча обвела глазами палатку.

— Уж больно большая, — проворчала она.

Голубичка ждала, что старуха вновь заведет свои привычные жалобы на сквозняки, но та, не прибавив больше ни слова, свернулась на подстилке и уткнулась носом в лапы.

Голубичка пожалела, что не засунула в мох колючку. Или не сделала еще что-нибудь, чтобы заставить старую кошку рассердиться и начать ворчать. У нее сердце разрывалось видеть ее в таком молчаливом отчаянии.

— Не очень сыро? — робко спросила она.

— Старые-то гнездышки получше были, — вздохнула Кисточка. — Там пахло Долгохвостом.

Пурди посмотрел на учениц, и Голубичка поняла, что он просит их уйти.

Поворачиваясь к выходу, она увидела, как старик забрался в гнездышко рядом с Кисточкой и прижался боком к ее боку. У Голубички сжалось сердце. Когда же они с Искролапкой будут вот так же сидеть рядышком? Голубичка тяжело вздохнула, посмотрев на сестру, выходившую из палатки, распушив усы и вздернув подбородок. Наверное, никогда.

— Эй, сестрички! — закричала Шиповница, когда они вышли на поляну. Она сидела возле кучи дичи. — Хотите мышку?

— Да, еще как! — завопила Искролапка и помчалась к ней, даже не посмотрев на Голубичку.

От огорчения у Голубички пропал всякий аппетит. Может быть, Иглогривка захочет с ней поболтать? Повернувшись хвостом к куче дичи, она пошла к палатке целителя, шурша лапами по золотым листьям бука, устилавшим песчаную землю лагеря. Возле входа Голубичка остановилась, и стала слушать, как Воробей учит Иглогривку новым упражнениям.

— Вот так, — говорил он. — Вытянись еще сильнее.

— О-оой! — пропыхтела Иглогривка. — Еще несколько дней таких упражнений, и я смогу положить на спину Терновника!

— Отлично, — промурлыкал целитель. — Хотел бы я взглянуть на его морду! — Запах свежих лекарственных трав донесся сквозь ежевику. — Так, еще три растяжки, а потом съешь лекарство.

— Можно я лучше выйду наружу и погреюсь на солнышке? — взмолилась Иглогривка. — Скоро все племя соберется вокруг кучи дичи и начнет болтать и вылизываться. Я не хочу сидеть тут одна!

— Хорошо, только сначала съешь травы, — твердо сказал Воробей. — А потом сможешь поужинать мышкой вместе с сестрой и братом.

— Они уже вернулись из патруля?

Голубичка обернулась на поляну. Пестроцветик и Шмель как раз входили в лагерь, нагруженные добычей. Она должна была почувствовать их возвращение тогда же, когда и Воробей! Наверное, волнения из-за Искролапки так отвлекли ее, что она забыла следить за происходящим вокруг!

— Фу, — поперхнулась травами Иглогривка. Затем Голубичка услышала ставший уже привычным шорох — это Иглогривка ползла по полу пещеры. Зашуршала ежевика, и показалась круглая голова молодой кошки. — А ты никак не можешь сделать их повкуснее? — весело крикнула она, оборачиваясь к входу в палатку.

— Постараюсь, — отозвался Воробей.

Иглогривка выползла из палатки и зашуршала по палой листве. Глаза ее ярко блестели, но зубы были стиснуты от напряжения.

Она заметила Голубичку.

— Привет! — натужно прошипела она. — Ох, извини! Знаешь, какая это тяжелая работенка? Но ничего, со временем будет легче.

Она поползла дальше к куче дичи, куда уже сбрасывали свой улов ее брат с сестрой. Увидев Иглогривку, оба радостно просияли.

— Иглогривка! — промычала Пестроцветик, не выпуская из пасти принесенную мышь, и бросилась к сестре. Подбежав, она бросила мышь под лапы Иглогривке. — Поешь с нами?

Голубичка вошла в палатку Воробья.

— Привет, — устало поздоровалась она. Ей был необходим совет. Она хотела снова подружиться с Искролапкой. И очень хотела есть дичь вместе с ней, как Иглогривка и Пестроцветик.

Воробей хвостом сметал в кучу сухое крошево целебных трав. Заслышав шаги Голубички, он поднял голову.

— Скажи, как тебе больше понравилось бы есть целебные травы — с цветочным нектаром или с мышиной кровью?

— С кровью, — рассеянно ответила Голубичка.

Воробей перестал размахивать хвостом.

— В чем дело? — спросил он. Его голубые глаза настороженно блеснули в полутьме палатки.

— Можно я расскажу Искролапке о пророчестве? — взмолилась Голубичка. — Пожалуйста!

Воробей вздохнул и снова начал обметать свои травы.

— Нет.

— Но я уже не могу дружить с ней, как раньше! Это нас разделяет!

— Почему?

— Потому что ей кажется, будто ко мне относятся по-особенному.

— Она завидует?

— Нет! — возмущенно воскликнула Голубичка, бросаясь на защиту сестры. Потом подумала и вздохнула. — Ну, кажется, да. Наверное.

— Мы с Львиносветом никогда никому не рассказывали об этом, — заметил Воробей.

— Потому что вам нечего было скрывать друг от друга!

— Так было не всегда, — ответил Воробей и стал вытаскивать самые чистые листочки из кучи, отряхивая их от пыли. — Я первым узнал о пророчестве, но не мог рассказать о нем Остролистой и Львиносвету до тех пор, пока не решил, что оно относится и к ним тоже.

— Но ведь Остролистая не была одной из Трех.

— Я тогда этого не знал, — вздохнул Воробей, отряхивая еще один кусочек. Глаза его потемнели. — И она тоже не знала. Она считала себя частью Трех. И не смогла пережить того, что это оказалось не так.

— Она просто не знала, как ей повезло, — прошептала Голубичка. Но любопытство не давало ей покоя. — А что с ней стало?

— Она ушла, — коротко ответил Воробей, вытаскивая новый листок из кучи. — Не смогла больше оставаться здесь.

— Потому что оказалась обычной кошкой, а не одной из Трех? — нахмурилась Голубичка. Она часто пыталась представить, каково это — быть самой обыкновенной воительницей. Разве это не намного проще, чем быть Избранницей?

— Отчасти, — ответил Воробей.

— Отчасти? — переспросила Голубичка, сгорая от желания узнать, в чем там было дело.

Воробей взял листья в пасть и понес к трещине в задней части пещеры, где хранил свои запасы. Очевидно, он давал Голубичке понять, что разговор окончен и больше она ничего не узнает.

«Вот как? — сердито подумала маленькая ученица, выходя из пещеры. — Опять секреты?»

Пестроцветик, Шмель и Иглогривка лежали на пригретом солнцем пятачке и с аппетитом ужинали. Искролапка сидела рядом с Шиповницей и ела дрозда.

Голубичка посмотрела на сестру.

«Я бы все тебе рассказала, если бы могла!»

Искролапка проглотила последний кусочек и принялась вылизывать Шиповницу.

«Но я должна хранить тайну, — мрачно подумала Искролапка. — Даже если мне придется навсегда потерять свою лучшую подругу».

Глава XIV

• Предыдущая
• 41/64
• Следующая