Бремя страстей - Джексон Лайза - Страница 1
- 1/104
- Следующая
Лайза Джексон
Бремя страстей
Уважаемый читатель!
С разрешения моего издателя хочу поделиться с тобой той радостью и волнением, которые вызывает во мне выход в свет романа «Сокровища» (русский перевод романа издан редакцией международного журнала «Панорама» в начале 1996 г.— Ред.). Эта книга стала воплощением моей мечты писать более объемные и более проникновенные, более чувственные книги.
Надеюсь, ты получишь удовольствие от «Сокровищ» — одного из моих самых любимых сочинений. Хочется верить, что ты познакомишься и с моим следующим романом («Бремя страстей».— Ред.). В этом произведении рассказывается о судьбе двух единокровных сестер и соперниц Энджи и Кэссиди Бьюкенен, добивающихся любви сурового нелюдима Брига Маккензи. В книге тесно переплетаются тайные желания, беспощадная месть и смелая любовь.
Благодарю всех, кто уже не первый год интересуется моими сочинениями. Я люблю получать письма от своих читателей и надеюсь, что и ты черкнешь мне пару строк.
ПРОЛОГ
Эта женщина лгала. Лгала умело. Чертовски умело!
За годы, что Т. Джон Уилсон проработал в должности помощника шерифа, у него выработался нюх на лжецов. Ему пришлось познакомиться с «лучшими» представителями населения округа: дешевыми осведомителями, головорезами, ворами, профессиональными убийцами — и ему легко было распознать заблудшую душу среди тех, с кем сводила его судьба.
Эта красивая женщина, не просто красивая, а состоятельная красивая женщина, что-то скрывала. Что-то очень существенное. То, что вынуждало ее лгать, демонстрируя при этом восхитительно белоснежные зубы.
Спертый воздух в комнате дознания пропитался едким запахом табачного дыма. Некогда бледно-зеленые стены успели покрыться серым налетом грязи и пыли за время, прошедшее с тех пор, как их закрасили в последний раз, еще до того, как начали урезать бюджетные ассигнования, но Т. Джон чувствовал себя здесь уютно и уверенно, восседая на крепко сбитом старом стуле. Он потянулся к нагрудному карману за пачкой сигарет, но вспомнил, что вот уже два месяца как бросил курить, и утешился пластинкой «Дентайна», которую не спеша развернул, сложил пополам и запихнул в рот. Конечно, жевательная резинка не заменит доброй затяжки крепкой сигаретой «Кэмел», но с этим приходится мириться. Пока. До тех пор, когда он, наконец, прекратит перманентную войну с пагубной тягой к никотину и вновь одержит верх старая привычка.
— Давайте пройдемся еще раз,— предложил он, откинувшись на спинку стула и забросив ногу в тяжелом ботинке на колено.
Его напарник, Стив Гонсалес, остался стоять, упираясь плечом в дверную раму и скрестив руки на худосочной груди; взгляд его темных глаз неотрывно был направлен на женщину, которая оказалась в центре всего происшедшего: убийство, поджог, а возможно и что-то значительно большее.
Нарочито небрежным жестом Т. Джон придвинул к себе папку и начал листать страницы, пока не дошел до записи сделанного ею в отсутствие адвоката заявления всего лишь несколько часов назад.
— Ваше имя?..
Ее янтарные глаза вспыхнули от возмущения, но не вызвали в нем и намека на чувство вины за то, что ей придется снова пройти через всю эту процедуру. В конце концов, она обязана сделать это для него, коли ситуация не проясняется, а она явно не намерена сдавать своих позиций… Ну, надо же, вцепилась зубами, как бульдог, и повисла. Репортеры никогда не отказываются от своих слов, во всяком случае, в тех делах, которые оказываются в ведении представителей закона или окружного прокурора; хорошо хоть, у него был в прошлом небольшой опыт…
— Мое имя Кэссиди. Кэссиди Маккензи… и вам оно уже известно.
— Кэссиди Бьюкенен Маккензи.
Она даже не потрудилась отреагировать на его поправку. Он покачал головой, плюхнул на стол папку и вздохнул. Постукивая кончиками пальцев по поверхности стола, он перевел взгляд на звуконепроницаемое покрытие потолка, как будто желая, чтобы вмешался сам Господь Бог, скрывавшийся где-то там, между балочных перекрытий.
— Понимаете, я надеялся, что вы настроены быть более откровенной со мной.
— Я с вами предельно откровенна. От того, что мы будем повторять все заново, ничего не изменится. Ведь вам самим известно, что произошло…
— Ни хрена мне не известно, леди, и перестаньте нести чепуху! — Его тяжелые ботинки выразительно грохнули об пол.— Послушай я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, с кем вы говорите, но я знавал лгунов и похлеще вас и справлялся с ними не раз, вот так! — Он щелкнул пальцами так оглушительно, что, казалось, звук рикошетом отлетел от стен.— Осознаёте вы или нет, но вы в большой беде, в большей, чем вам самой кажется. Так что давайте приступим к делу… О'кей? И без вранья. Ненавижу вранье. Не так ли, Гонсалес?
— Ненавидишь,— ответил Гонсалес, почти не разжимая губ.
Уилсон вновь придвинул к себе папку. У него появилось ощущение, что ситуация выходит из-под его контроля. Он вообще не любил проигрывать, а уж в тех случаях, от которых зависела его карьера, тем более. Если он успешно справится с этим делом, то мог бы выставить свою кандидатуру на выборах шерифа и, чем черт не шутит, занять место Флойда Доддса, которому так и так пора уходить в отставку. Флойд уже давно всем надоел, как прыщ на заднице. А если он не раскроет это дело… О черт, такого даже в мыслях нельзя было допускать. Т. Джону было свойственно надеяться на лучшее. К тому же он никогда не терял веры в себя.
Помощник шерифа бросил взгляд на часы, вмонтированные в стену над дверью. Секундная стрелка продолжала мерно отсчитывать уходящее время. Сквозь мутное оконное стекло в комнату проникли прощальные лучи вечернего солнца, обозначив на стенах границы тьмы и света, несмотря на яркие флуоресцентные лампы над головой. Они провели здесь уже три часа, и у всех накопилась усталость. Тяжелее всех в эти часы досталось женщине. Она побледнела и осунулась, резче проступили сквозь кожу высокие скулы, глаза цвета темного золота глубоко запали. Пламенеющие каштановые волосы, стянутые надо лбом кожаным ремешком, обрамляли ее лицо. Еле заметные тревожные линии обозначились в уголках губ ее чувственного рта, который слегка портила гримаска недовольства.
Т. Джон приступил к повторному дознанию.
— Итак, ваше имя Кэссиди Бьюкенен Маккензи, вы служите репортером в «Таймсе» и вам известно на черт знает сколько больше того, что вы мне рассказываете, о пожаре на лесопильном заводе вашего папочки.
Ей хватило приличия побледнеть еще больше. Рот у нее приоткрылся, но тут же губы плотно сжались, при этом она застыла на стуле, неподвижная как изваяние. Стройную фигуру скрывала плотная куртка, от утреннего макияжа на лице не осталось и следа.
— Теперь, когда мы добрались до главного в этом деле, возможно, у вас появилось желание рассказать мне все, что вы знаете. Один человек почти при смерти находится в реанимации Северо-западной больницы, другой в частной палате е в состоянии говорить. Врачи полагают, что парень в реанимации вряд ли выкарабкается.
Губы ее на миг дрогнули.
— Я слышала,— прошептала она и закрыла глаза, но самообладания не утратила.
Он и не рассчитывал на это. Она была Бьюкенен до мозга костей. А они, как известно, отличались жесткой стойкостью и непробиваемым упрямством.
— Кажется, это не первый пожар во владениях вашего папочки?— Он встал со стула и зашагал по комнате взад-вперед, щелкая пузырями жевательной резинки в такт громким ударам своих каблуков по грязно-желтому линолеуму пола.— И, если мне не изменяет память, после первого пожара вы внезапно уехали из города. Поговаривали, что вы уж больше никогда не вернетесь. Но, видимо, почему-то передумали… О чем речь! Конечно, каждый имеет на это право, не так ли? — Он сверкнул очаровательной дружеской улыбкой свойского парня. Это был его коронный номер.
- 1/104
- Следующая