Ядовитый полигон - Самаров Сергей Васильевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/56
• Следующая

В этом была самая большая, по мнению Лагуна, опасность: я – невидимка, и он не знает, откуда я нанесу следующий удар. Конечно, бинокль с тепловизором – это не снайперская винтовка с тепловизорным прицелом. Бинокль только определял цель, а дальше требуется приблизиться к ней на дистанцию визуального контакта, чтобы произвести выстрел. Момент контакта короток, но он все-таки должен быть, и потому у Лагуна теплилась надежда на то, что я покажусь, выстрелю, буду обнаружен и сразу несколько стволов пошлют в мою сторону очереди. И случайная, слепая пуля может достать меня и избавить отряд от такого неудобного противника.

Так я оценивал ход мыслей подполковника Лагуна. Но эти размышления должны были привести к каким-то конкретным действиям, которые тоже следовало просчитать. В принципе, у меня было не так уж много вариантов. Первый – подполковник Лагун занял «позицию ежа», то есть выставил из всех окон двадцать оставшихся стволов, поскольку семь человек он уже потерял, и держит под контролем все направления. При этом он обязательно проинструктирует своих бойцов по поводу моего бинокля с тепловизором. То есть чтобы не высовывались лишний раз из окон. Однако я вполне допускал, что сам Лагун не очень понимает все преимущества тепловизора, если он держал его в сумке под кроватью – и сам не пользовался, и своим бойцам не выдавал, хотя необходимость была очевидной. И я не был уверен, понимает ли Лагун, что даже спрятавшегося за оконным проемом человека бинокль может определить по тепловым потокам, поднимающимся, как и положено любому теплу, кверху. В «позиции ежа» отряд Лагуна может продержаться до тех пор, пока бойцы отряда не промерзнут и их не замучит голод. При этом им неизвестно, когда я появлюсь и появлюсь ли вообще.

Правда, у подполковника должна была теплиться надежда на окончание снегопада. Тогда видимость позволила бы ему контролировать более обширное пространство около фермы. Но снегопад, кажется, заканчиваться не собирался, тучи снова висели низко и беспросветно. Кроме того, приближалась ночь, а ночью видимости снова не будет. За это время весь отряд просто вымерзнет без движения. А двигаться они будут иметь возможность только на шаг в одну сторону и на шаг в другую, чтобы не высовываться из окон. Чем такое ожидание может закончиться, неизвестно, потому что, прекратившись ночью, снегопад может возобновиться днем. И бойцам отряда останется только пристрелить друг друга – и начать при таком исходе с командира, загнавшего их в ловушку. Я лично был бы рад подобному исходу.

Но Лагун вполне имел возможность выбрать и другой вариант. То есть он должен представлять себе ситуацию яснее, чем кто-то другой, потому что знает, чем здесь занимался его отряд. И если подполковник Громадский прав, то, не сумев уничтожить меня, Пехлевана и Илдара, отряд Лагуна обрекал бы себя на уничтожение. Тогда Лагун будет рисковать, попытается воспользоваться той же плохой видимостью и будет прорываться в сторону села. А скрывать ему, по большому счету, нужно многое. И не только то, чем его отряд здесь занимался. Я прекрасно понимал, что для любой спецслужбы ограбление дома ювелира не укладывается ни в какие рамки, и потому не сомневался, что участие в бандитской акции – это самостоятельное решение Лагуна, решившего крупно подзаработать. Может быть, для того, чтобы иметь возможность в какой-то особо опасный момент скрыться. Не случайно же он имел отношения с вдовой хозяина ювелирного магазина, которая обосновалась за границей. Сейчас Лагун находится на грани провала, причем двойного: он и драгоценности забрать не сумел, и основную операцию отряда поставил под угрозу. Поэтому рисковать он обязан. Только вот хватит ли у подполковника смелости?

Мы поднялись на последний перед фермой пригорок. Я достал бинокль, чтобы рассмотреть здание, но в это время у меня зазвонила трубка. Я посмотрел на номер. Если память мне не изменяла, это был Илдар.

– ?Да, я слушаю.

– ?Самовар, – сказал голос Абумуслима Маналовича. – У нас в селе беда.

– ?Что случилось?

– ?Люди, у которых умер скот…

– ?Что они?

– ?Из пятерых двое умерли. Две женщины. Тоже появились язвы вокруг глаз, высокая температура, понос и быстрая смерть. Им было очень больно. Они сильно кричали.

– ?Они что, ели мясо погибших коров?

– ?Нет. Они закапывали останки и перетаскивали их к ямам вместе с мужчинами. Беда в том, что потом эти женщины общались с другими женщинами. И мужчины, что хоронили животных, общались с другими мужчинами.

– ?Абумуслим Маналович, я ничем не могу вам помочь, хотя был бы рад. Впрочем, я подумаю. У меня появилась мысль, хотя не знаю, насколько в моих силах будет ее реализовать…

– ?Еще…

– ?Что?

– ?Пехлеван. У него тоже появляются язвы вокруг глаз. Все только начинается. Он общался с одной из погибших женщин. Она его родственница.

– ?Ты хочешь сказать, что он тоже заразился?

– ?Похоже на то.

– ?И мог заразить меня?

– ?Нет. Он встречался с родственницей позже. Она ухаживала за ним после поединка.

– ?Спасибо, утешил… Я подумаю, что можно сделать.

– ?А что можно сделать? – В голосе Абумуслима Маналовича слышалась безысходность.

Я попытался его успокоить.

– ?Когда создают подобные препараты, обычно одновременно делают и антидот. На случай нечаянного собственного заражения. Те, кто работали с препаратом… У них должен быть антидот. Я подумаю, что можно предпринять, – пообещал я твердо.

Во время разговора я поднял бинокль и теперь осматривал здание фермы, однако тревожный голос Абумуслима Маналовича помешал мне хоть что-то разглядеть.

– ?Постарайся, Самовар. У нас может вымереть все село, потому что все контактируют друг с другом. И никто уже не помнит, кто кому жал руку и при встрече касался щекой другого.

– ?Постараюсь.

Я убрал трубку, зачем-то подстроил бинокль, словно перед этим крутил окуляры, и снова стал рассматривать здание. Но опять ничего увидеть не удалось. Здание стояло пустое и холодное, и ни за одним окном не виделось свечения. Это значило, что подполковник Лагун предпочел рискнуть и выступил с отрядом в метель, не опасаясь моих выстрелов. Таким образом, он имел возможность войти в село раньше, чем я туда успею. Надежда была только на то, что я умею передвигаться быстрее…

* * *

– ?Вперед! Он, возможно, двинул отряд в село! – скомандовал я. – Будем догонять…

Мы двинулись снова в высоком темпе, но теперь идти было легче, потому что ветер дул не в лицо, а сбоку в спину. Это не только не мешало, но и подгоняло. На всякий случай я на ходу, не опасаясь сбить дыхание, вытащил трубку и набрал по памяти номер Илдара. На сей раз ответил он сам, а не Абумуслим Маналович.

– ?Слушаю, Самовар.

– ?Илдар, подполковник снялся с фермы всем отрядом. Предполагаю, что он двинулся в сторону села. Занимай позицию и рассредоточь людей, чтобы создать ширину фронта. Он не обязательно пойдет с дороги в лоб, может выдвинуться сбоку. Туда, где начнется стрельба, добавь несколько человек, но не всех. У Лагуна двадцать стволов. Половину он может пустить по одному пути, половину – по другому. Контролируй обе стороны дороги. Я преследую его, хотя следов не видно. Если завяжется бой, я ударю ему в тыл. Смотрите, нас не перестреляйте.

– ?Я понял, Самовар. Ополчение пришло с собаками. Я таких людей пошлю за дорогу. Собаки чуткие, они по ветру запах чужих поймают и поднимут шум.

– ?Это хорошо. Сколько собак?

– ?Четыре кавказские овчарки и один азиат ^[19].

– ?Рассредоточь собак по всему фронту. Они лучше людей подскажут, где опасность. Сразу сдвигай на лай людей. Стрелять придется почти в упор. Видимость плохая, особенно против ветра, поэтому все решать будет количество стволов в одном месте и плотность огня.

– ?Я понял, командир.

Илдар назвал меня не Самоваром, а командиром. Видимо, ему пришлись по душе профессиональные приказы. Именно приказы, а не советы, ибо я говорил тоном, который не терпит возражений. Я не советовался и сам не советовал – я распоряжался.

• Предыдущая
• 44/56
• Следующая