Глупые игры... в Любовь (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 22

И сейчас, бездушно разбавляя собой багровую жизнь…. в пурпурные фронтолизы, пыталась забрать, отобрать его,

моего Бельетони,

у меня.

— ПЕЙ! — злобно ткнул запястьем мне в рот. Вплотную притиснул к губам рану.

Горькая, вязкая, едкая… кровь стала медленно (вперемешку с водой) заполнять мой рот.

Несмелый глоток…

еще,

и еще,

и еще…

Отстранился. Бережно опустил на пол.

Короткий взгляд в глаза.

Ласковый, нежный поцелуй в губы (слизав остатки крови)…

— и вышел прочь.

Исчез, исчез, оставив меня одну.

— Доминик!

(казалось, крикнула сама себе)

Дурная, охмеленная, пьяная,

смирившись, прижалась спиной к стене.

Лицо под струи горячей воды.

Тяжелый вдох.

Что это было?

И…, главное, зачем?

Гори оно все… синим пламенем.

Натянула на себя ночную рубашку — и кулем завалилась в кровать.

Спать. Я буду СПАТЬ!

— ТЫ ЧЕГО РАЗЛЕГЛАСЬ? — от дикого визга меня подкинуло на месте.

— Какого лешего? — пробурчала себе под нос и накрылась сверху одеялом (спряталась).

— ВСТАВАЙ, я сказала! — резко дернула на себя, едва не разорвав пододеяльник.

— Отвали! Я спать хочу!

— Я тебе сейчас высплюсь! Одним махом! Встала и пошла в теплицу.

— ЧЕГО? — удивленно уставилась на Морену (забыв про сон).

Ехидная улыбка заплясала на ее лице.

— В теплицу. Матушка Жаклин рада будет тебя видеть там… целый месяц, дорогуша. И главное, — вдруг приблизилась; глаза в глаза (да так близко, что я чувствовала ее ядовитое дыхание), — заступника твоего больше нет. А значит — я с тебя три шкуры сдеру.

Резко отстранилась. Разворот — и пошла на выход.

(на мгновение застыла у дверях)

— Через пять минут жду внизу, — (прошипела, не оборачиваясь), — иначе месяц вырастет в два. А мало — то и в три. Я тебя перевоспитаю.

— Эт еще кто кого! — только и успела гаркнуть вслед (но та уже скрылась; искренне надеюсь, что все же услышала…)

Э-э-э… а теперь, рассудок, поподробнее.

Какого еще такого… защитника у меня больше нет?

Нервно потирая глаза, я пыталась прийти в себя.

Битый час торчу здесь, пикирую в отдельные стаканчики рассаду томата.

Боже, какой же это — идиотизм!

Честно, после таких мучений — спокойно смотреть на помидоры не смогу. Да что помидоры? Вообще на зелень. Уже мерцает она перед глазами, едва прикрываю веки.

Ну, де Голь. Как же я тебя ненавижу!

Ух!

Защитник…

И снова я возвращаюсь к этой теме. Нет, конечно, догадки есть. Но почему "его больше нет"? Что случилось?

Странное чувство пустоты, страха, волнения… засели внутри меня.

Почему сегодня на обед… Доминик не явился?

Что случилось?

— Амели…

— Да?

— А…, - (вот черт! и какие же правильные слова подобрать, чтобы не вызвать подозрения).

— Слушаю, — мило улыбнулась девушка в ответ и спешно протиснулась в проход (на ступеньки, дабы вовремя покинуть трапезную).

… и я пытаюсь не отставать (скривилась в мучениях; черт! черт! как спросить?)

— А Бельетони бастует?

— Не поняла?

(аааа, Амели! чего тут не понять! ты что, издеваешься надо мной?)

— На обед не пришел.

— Ах, это. А ты не слышала?

— Нет, — (да уж, глупее вопрос не придумать; коль слышала бы — хрен спросила!)

— Уехал Бельетони вчера.

— Как УЕХАЛ?

— Вот так. Вчера покинул Эйзем.

— Надолго?

— Может, и навсегда, — невольно скривилась и вздернула плечиками (вдруг на мгновение застыла, дабы мы поравнялись, и тихо, вкрадчиво прошептала на ухо). — Поссорились они с Матушкой-настоятельницей.

— Клариссой?

— Клариссой. Когда-то уже было такое.

— И?

— И закончилось тем, что Доминико из Ордена был изгнан, и на Эйземе с тех пор… лишь как гость.

— Дык, а разница?

— Большая. Орден больше не подписывается за его поступки, не защищает, не поддерживает в начинаниях. Чужой человек.

— Подумаешь, — (невольно развела руками и нервно скривилась — невелика потеря). — Так что… и теперь, в этот раз, все так серьезно?

— Думаю, что… да.

Злилась ли я на Бельетони?

События так быстро развиваются, сваливается все на мою голову, что уже не знаю что и к чему.

Люблю, люблю этого чертового уродца. И готова все прощать.

Дура?

Ох, еще какая дура!

Но что было в душевой? Зачем он это сделал?

Эдакое… романтическо-вампирическое прощание?

Тоже мне… упырь недоделанный.

Не думала, что полукровки кусаются, пьют кровь.

Идиотизм.

А сама? Сама, разве лучше? Зачем повелась? Наглоталось той гадости?

Гадости?

Эх…

Боже, помилуй, прости грешницу.

Но такого удовольствия… я еще никогда не получала.

Черт! Черт! Больной извращенец…

Жозефина приди в себя!

Уехал. Поссорились.

Интересно, что же там случилось? Неужто из-за меня?

Размечталась. Не той высоты полета ты птица, Жо, чтобы Основатели Ордена ссорились из-за тебя (или ныне Главенствующий и бывший, но гость… эх, черт голову сломает в этих интригах!)

Сейчас мне не до этого.

Снова пять — и я иду в теплицу.

А разве не предупреждала вас? Не говорила, что скоро мне там снова быть. И то, едва ли не "навечно".

Предупреждала.

Но больше себя, чем кого-либо еще… (вас, придуманных в больном сознанию слушателей; простите, если обидела).

Ох, ох, Жозе! По-моему, ты уже окончательно рехнулась! Как заговорила! Чего наплела!

Обреченно развалившись у настилов, принялась пропалывать саженцы.

Еще потом эту гадость и удобрять.

Благо, что хоть работаю здесь не одна (пусть не общаемся, но все же нескучно).

Кто — тоже наказан, а кто так — согласно расписанным обязанностям здесь коротает дни. Это вам — не Искья: здесь нет рантье и их беззаботной жизни! Труд, труд и еще раз труд держит Эйзем среди живых, да еще и таким огромным, сплоченным, со стабильной, уверенной в завтрашнем дне, экономикой, обществом. Отдельная страна (негласно). Отрешенный мир (де-факто).

Я и не думала, что буду так скучать.

Черт! Гадкие слезы, чего наворачиваетесь на глаза?

Сгиньте, сгиньте долой, и не душите ни тело, ни душу.

Доминик. Доминик. Милый,

родной…

Где ты теперь?

Куда уехал?

Думаешь ли про меня?

Безумно… скучаю…