Мифология греков и римлян - Лосев Алексей Федорович - Страница 60

• Предыдущая
• 60/254
• Следующая

Об отождествлении Европы с Луной говорит следующий материал. Корова Кадма имеет на каждом боку по пятну в виде полной Луны (№ 28 b, d). Основанные Кад–мом Фивы по мифологической этимологии имели значение и «быка» (№ 28 с). Как мы уже отметили (III разд.), Селена–Луна, по Hymn. Нош. XXXI 4 и сл., является дочерью Эврифаессы. Значение этого имени — «широко–светящая» — аналогично значению Европы — «широко–глазая». Если Европа связывается с образом коровы, то такова же и Селена. Как и Гера, которая тоже отождествлялась с коровой, она — «волоокая». Об этом — масса текстов. У Нонна (Nonn. Dion.) XVII 240, XXXII 95 — «волоокая Селена»; XI 185, XLIV 217 — «быкоокий Месяц»; Hymn. mag. in Sel. 16 Abel — «быкоокая», «бы–корогая»; 17 — «у тебя быкоокие глаза»; 32 — «быкоокая, рогатая». Она не только имеет коровьи глаза, но и сама является коровой: Porphyr. De antr. nymph. 18 — «Селена есть бык, а бык (т. е. созвездие Тельца) есть наивысшее положение Селены–Луны». Таковы и другие тексты. У Павсания (Paus. VI 24, 6) она с рогами. Существует много эпитетов Селены у поэтов, содержащих указание на ее рогатость. Как и Европа, она тоже едет на быке, например у Ахилла Татия (I 4, № 42 b), или в ее колесницу впряжены белые быки или коровы. Точно так же выше мы имели случай указать, что Европа — охотница (Ps. — Erat. 33 и повторяющий его Hyg. Astr. II 35), но и Селена тоже охотница (Schol. A poll. Rhod. IV 57; Oppian. De ven. 1, 112; Xenoph. De venat. VI 13, IX 2).

Археологи устанавливают близкое родство греческих изображений Европы и римских — Селены, Артемиды Таврополос и Ники на Аписе с лунным серпом между рогами.

Сближает Европу с Селеной и Астартой Лукиан (№ 27 b). Нельзя забывать и того, что Критский Зевс теснейшим образом связан как с представлением о быке, так и с представлением о Солнце, и притом — даже независимо от мифа о Европе. Но раз Зевс — это Солнце–бык, то и Европа воспринималась как лунная корова. И это переплетение астрономических и зооморфических представлений отнюдь не является здесь чем–то внешним и случайным, но есть органический и необходимейший продукт того сознания, которое еще не умело отличать человеческое общество от животного мира, а животный мир — от космоса в целом. Поэтому Европа на Крите — и дерево, и корова, и Луна; она вступает в брак и с быком, и с Солнцем, и с человеком–героем.

Таким образом, космические элементы в критском мифе о Зевсе и Европе очень сильны; но, как и во всех прочих местностях древнего мира, они не имеют здесь ровно никакого изолированного значения и только лишь в порядке научной абстракции могут быть отделяемы от прочих составных частей этой мифологии. Небо, земля и преисподняя включены здесь, как и обычно в первобытной мифологии, в общий поток социальной жизни мира. Эта социальная жизнь или пока еще целиком определяется растительно–животным строем и поэтому создает зооморфические мифы, или начинает выходить за его пределы, создавая уже человеческие и героические образы, но все еще с весьма сильной примесью зооморфизма и вообще хтонизма.

Почти вся буржуазная наука сходится на том, что Европа — это Луна, а ее похищение — образное выражение перехода от полнолуния к ущербу. Это увлечение соляр–но–метеорологической теорией стало настолько обычным, что и теперь многие мифологи продолжают считать ее вполне доказанной. Но, например, Группе не приводит ни одного сколько–нибудь вразумительного и решающего в этом смысле античного текста ни в одном из многочисленных мест своей греческой мифологии, в которых он касается мифа о Европе. Нужно иметь в виду, что у греков решительно все женские божества всегда имеют то или иное отношение к Луне. Гораздо правдоподобнее старая теория Яна и Овербека, принимавших Европу за Землю. Не давая подробного анализа мифа, мы все же должны заметить, что его хтонизм в настоящее время может считаться несомненным. Уже самое имя Европы Ге–сихий (№ 27 а) выразительно толкует в смысле «темноты», а Еврипид (Iphig. Т.) употребляет о Европе весьма интересное выражение: «черная (еугороп) бездна камня». Как мы уже знаем, Зевс, похищающий Европу, также первоначально вполне хтоничен. Об этом говорит не только его быкообразность, но и то, что он приставляет к Европе в виде охраны собаку и змея, в хтонизме которых уже не может быть никакого сомнения. Несомненную аналогию для похищения Европы мы имеем в ряде других похищений героинь подземным богом, и прежде всего в похищении Персефоны. Однако миф о Европе, по–видимому, рано принял другое направление, так что мы не находим здесь отчетливого сказания об освобождении Европы. Группе не так уж не прав, утверждая, что посланный в поиски за нею Кадм первоначально, конечно, освобождал свою сестру, убивая собаку и змея, а может быть, и самого быка–похитителя (подобно тому, как Кадм убивает дракона в Беотии и освобождает Гармонию, и подобно тому, как Геракл убивает быка Пасифаи). Ср. пародию Эвгемера на небесного жреца Кадма у Athen. XIV 77, 658е. Убиение стража Европы, а именно собаки, не отсутствует и в наших источниках, но Псевдо–Эратосфен (№ 33) поручает это Кефалу.

Таким образом, Европа является исконно хтониче–ским божеством, связанным со всем космосом, включая игбо, землю и подземный мир.

г) Однако в том виде, в каком подают нам весь этот миф наши древнейшие источники, уже виден решительный отход от хтонизма в сторону героизма: Европа — уже не ипостась Матери–Земли и подавно не сама Земля, а вполне человеческий герой; Зевс же кое–где даже не превращается в быка, а только посылает его в поиски за Европой. Брак совершается, правда, у потока преисподней, но зато земной муж Европы, хотя он и связан со звездными представлениями, является теперь уже реальным критским царем, и миф трактует его теперь вполне антропоморфно и героически. Следовательно, если в основе этого мифа древняя мистика Матери–Земли и универсального оплодотворяющего начала — Неба, то в глазах историка и мифолога весь этот миф есть также еще идеологическое отражение того непререкаемого исторического факта, что греческая мифология возникла из догреческого матриархата, по–преимуществу восточного, в частности финикийского, и в дальнейшем отразила мировую социальную революцию при переходе от матриархата к патриархату. Миф о Зевсе и Европе свидетельствует о несомненной восточной матриархальной и, следовательно, хтонической подпочве греческой мифологии и о первом появлении из нее героизма именно на Крите. Европа связывается еще с таким местом, как Тевмесс в Беотии. Но надо иметь в виду, что самое название «Тевмесс» образовано по типу именно критских диалектальных форм. Предполагаемый некоторыми учеными центр распространения мифа о Европе в материковой Греции, именно Эпир со своей Додоной, тоже имеет, несомненно, под собой эту критскую матриархальную основу.

Наконец, получив свою законченную форму в период патриархата и героизма, критский миф о Зевсе и Европе впадает в широкое русло античной письменной литературы и живет общей с ней жизнью, переходя из одного периода в другой, от одного стиля к другому вплоть до утонченных и рафинированных форм позднего античного декаданса. Но и здесь остался не только Зевс–бык и не только Астерий Звездный. И сама прихотливая эротика поздних изложений мифа о Зевсе и Европе все еще свидетельствует для историка и мифолога о былых и давно преодоленных стихийно–хтонических периодах этого мифа, получивших теперь такую понятную для античного декаданса трансформацию и сублимацию.

27. a) Etym. Gud. Еугорё.

…Европа названа от eyros («широта»].

Это страна Одиссея [Эпир?].

Etym. Gud. Еугорё.

Европа — собственное имя. Это — дочь Агенора, по которой Агенор после своего воцарения над Фракией назвал тамошнюю землю Европой и соответствующие ее части именем Европии…

Schol. Plat. Tim. 24е.

Европа имеет название по Европе, дочери Агенора, или Фойника, или Тития.

Paus. VII 4, 1, Кондр. (Европа — от Фойника и Перимеды).

• Предыдущая
• 60/254
• Следующая