Сезон прощения - Андерсон Пол Уильям - Страница 3

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая

Вдруг он заметил слабый блеск и понял, что это последние лучи заходящего солнца отражаются от каких-то металлических поверхностей. Ими оказались кирасы и несколько наконечников копий — вокруг Жуана, словно призраки, стояли воины в кожаных одеждах.

У юноши екнуло сердце.

«Это друзья! — успокаивал он себя. — Люди Черных Палаток заинтересованы в торговле с нами… Но тогда почему они меня здесь подстерегали? И почему окружили?»

Во рту внезапно пересохло. Жуан изо всех сил старался выговаривать нужные слова, подражая произношению айвенгианцев. Жители города и пустыни говорили, по сути дела, на одном языке.

— П-п-приветствую вас. — Он вспомнил форму приветствия, принятую у кочевников. — Я — Жуан, сын Санчо, по имени Эрнандес, присягнувший следовать за торговцем Томасом, сыном Уильямса, по имени Овербек, и я пришел с миром.

— Я — Токоннен, потомок Ундассы, вождь Клана Эласси, — проговорило похожее на льва существо тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Мы не верим больше в то, что кто-либо из землян несет мир.

— Что? — вскричал Жуан, охваченный ужасом. — Но это правда! Как…

— Вы разбили свой лагерь на земле города. Теперь город заявляет право на нашу территорию… Не двигаться! Я знаю, что у тебя там.

Жуан нащупал свой бластер. Аборигены зарычали и подняли копья, выражая готовность в любое мгновение метнуть их. Токоннен пристально посмотрел в лицо юноше и продолжил:

— Я слышал о таком оружии, как у тебя. Ослепляющий огненный луч вылетает из него, и там, куда он ударит, плавится камень. Ты думаешь, самец из рода Эласси боится этого? — И с презрительной усмешкой добавил: — Достань его, если хочешь.

Жуан повиновался, едва ли соображая, что делает. Он опустил бластер дулом вниз и с отчаянием в голосе сказал:

— Я прилетел сюда только для того, чтобы набрать немного кристаллов…

— Если ты убьешь меня, — предупредил Токоннен, — то тем самым докажешь совсем обратное. А убить тебе удастся двоих-троих из нас, не больше, потому что остальные тут же пронзят тебя копьями. Мы знаем, как плохо твоя порода видит при вечернем свете.

— Но чего вы хотите?

— Когда мы издалека увидели, как ты спускаешься, то решили взять тебя в плен и держать до тех пор, пока твои люди не покинут Дахию.

Жуан понимал, что, став заложником, он непременно погибнет: еда айвенгианцев была для него ядовита, так как изобиловала протеинами, да и без запаса антиаллергена он просто не сможет дышать. Как убедить в этом предводителя варваров?

Юноша попытался воззвать к их разуму:

— Подумайте. Что случится, если несколько жителей города станут собирать в пустыне адир? Или… вы можете отказать им. Разве кто-то лишает вас этого права? Мы, земляне, не имеем никакого отношения к отправленным ими послам.

— Разве можно верить вам — тем, кто пришел сюда ради наживы? — ответил Токоннен. — Что для вас наша свобода, если враг предложит более выгодную сделку? Мы помним, да через сотни поколений мы помним Империю. В Дахии тоже помнят и хотят восстановить ее, посадить нас в клетку своих законов или вытеснить в бесплодные земли. Их сборщики стали шпионами, их первыми агентами. Эта земля наша. Она посыпана пеплом наших отцов и полита кровью наших матерей. Она слишком священна, чтобы Империя сделала по ней хотя бы один шаг. Тебе этого не понять, купец.

— Мы не хотим вам зла… — запинаясь, пробормотал Жуан. — Мы дадим вам вещи…

Грива Токоннена вздыбилась на фоне темнеющей скалы и сумеречного неба. Во тьме его лица было не видно, зато голос напоминал рев рассвирепевшего зверя:

— Неужели ты думаешь, что вещи значат для нас больше, чем свобода или земля?! — Немного успокоившись, он добавил уже мягче: — Отдай оружие и ступай вперед. Завтра мы отнесем послание твоему вождю.

Воины придвинулись ближе.

Вдруг Жуана осенило. Он знал, что может и должен сделать. Подняв бластер, он выстрелил в воздух. Раздался страшный грохот, озон обжег запахом грозы, и ослепительный бело-голубой энерголуч взвился к первым появившимся на небе звездам.

Айвенгианцы закричали. В отсвете луча Жуан увидел, как они попятились, роняя копья, закрывая руками глаза. Его самого ослепила эта вспышка, кочевников же, привыкших к темноте, она хлестнула по глазам, словно кнутом.

Жуан перевел дыхание и побежал. Вверх по склону! Под ногами скрипел гравий. Через холмы позади лощины! Крики ярости преследовали его.

Солнце теперь окончательно зашло, на пустыню быстро опускалась ночь. Она была не такой темной, как на Земле, потому что в вышине цвели гигантские звезды Плеяд, и обволакивавшая их туманность раскинулась, словно сверкающее кружево, по всему небу. Тем не менее Жуан часто падал, спотыкаясь о невидимые препятствия. Сердце его бухало, словно колокол, легкие охватил огонь.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он увидел свой флайер. Быстро обернувшись, он убедился, что опасения были не напрасными: воины преследовали его. Выстрелив из бластера, он ненадолго ослепил их, и теперь, без сомнения, они использовали боковое зрение, готовые мгновенно отвести взгляд, только он выстрелит еще раз.

Имеющие более длинные ноги и хорошо приспособленные к повышенной гравитации, они настигали Жуана метр за метром, каждый из которых стоил ему безумных усилий. Айвенгианцы были едва различимы и казались движущимися темными пятнами, часто сливавшимися с еще более густой тьмой вокруг. Нечего было и надеяться перестрелять их, прежде чем кто-то приблизится достаточно близко, чтобы метнуть из укрытия копье. Однако к страху примешивалось еще и невольное восхищение их храбростью.

Бежать, бежать!..

У него едва хватило сил открыть дверцу кабины, заползти внутрь и задраить ее. Тотчас же по металлу застучали стрелы и копья, и Жуан на несколько мгновений потерял сознание.

Очнувшись, он прежде всего прочитал благодарственную молитву. Потом с трудом подтянулся и плюхнулся в пилотское кресло.

«Какой сюжет! — пронеслось у него в голове. И с несколько безумной усмешкой он добавил: — В старину это назвали бы приключением. Конечно, чертовски интересно, когда кто-то другой попадает в такой переплет».

Через обтекатель флайера виднелись изумительное небо и земля с темными холмами и острыми горными хребтами.

Придя немного в себя, Жуан уселся поудобнее. Айвенгианцы по-прежнему стояли вокруг, опершись на свои бесполезные теперь копья или сжимая эфесы шпаг, и ждали, что предпримет дальше землянин. Дрожащей рукой он включил усилитель звука и заговорил. Его голос загремел над их головами:

— Чего вы хотите?

Токоннен все так же гордо ответил:

— Мы хотим знать твои намерения, землянин, ибо ты очень озадачил нас.

— Как так?

— Ты сделал нас беспомощными, — пояснил Токоннен, — но не убил нас, а решил сбежать, хотя наверняка знал, что мы вскоре оправимся и бросимся в погоню. Так зачем ты пошел на этот ненужный риск?

— Вы и в самом деле были беспомощными, — сказал Жуан, — и поэтому я не мог… причинить вам зла… Тем более в это время года.

Токконен выглядел крайне удивленным.

— Время года? При чем тут оно?

— Рождество… — Жуан сделал паузу. Он чувствовал, как возвращаются к нему силы и ясность рассудка. — Вы о нем не знаете. Это праздник, который… э… напоминает нам о том, кто однажды, очень давно, пришел к нам, землянам, со словами о мире и о многом другом. Для нас это время священно. — Он положил руки на панель управления. — Но не это главное. Я только прошу верить, что мы не желаем вам зла. Отойдите. Я собираюсь поднять эту штуку в воздух.

— Нет, — возразил Токоннен. — Подожди. Прошу тебя, подожди.

Некоторое время он молчал, молчали и его воины.

— То, что ты сказал нам… Мы должны знать все до конца. Расскажи, землянин.

После того как Жуан радировал на базу, что все в порядке, там перестали беспокоиться и все занялись своими делами. Работать весь шестидесятичасовой день было невозможно, да никто и не пытался. Незадолго до полночи дела были завершены, и настало время отдыха. Четверо сотрудников занялись подготовкой рождественского приветствия ожидаемому кораблю.

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая