Ордер на убийство (сборник) - Шекли Роберт - Страница 65

Время от времени я достаю эту фотографию и рассматриваю ее: на ней изображена группа людей в форме, выстроившихся в ряд перед зданием полицейского участка Сан-Франциско. Снимок напоминает мне старинную кинокомедию: все полицейские одеты в длинные форменные пальто до колен, а на головах — высокие фетровые шлемы с загнутыми вниз полями. Почти у всех — обвисшие усы, и каждый держит на плече длинную трость, словно собирается обрушить ее на чью-то голову. С первого взгляда эти люди похожи на каменные изваяния, но приглядитесь к их лицам внимательней, и вы измените мнение.

Особенно внимательно вглядитесь в лицо человека с сержантскими нашивками, что стоит в самом конце шеренги. На этом лице застыло выражение лютой ярости, и оно смотрит (или мне это постоянно кажется?) прямо на меня. Это неукротимое в своем бешенстве лицо Мартина О.Айрина из сан-францисской полиции; он находится в прошлом, к которому по праву принадлежит, в прошлом, куда я отправил его с помощью моего маленького черного ящичка, — в 1983-м году.

Ну ладно, хватит там махать руками, слышишь, мальчуган? Знаю, что ты был летчиком. Ты хорошо летал в войну, а как же иначе — ведь ты мой внук! Только не думай, сынок, что ты все на свете знаешь о войне, да и о летающих машинах тоже. Не было войны труднее, чем та, что мы кончили в шестьдесят пятом, ты этого не забывай. Большая была война, и большие люди тогда воевали! Что там твой Паттон, или Арнольд, или Стилуэлл — нет, они, конечно, тоже не промах, ничего не скажешь, но кто был настоящим генералом, так это Грант. Я тебе об этом никогда не рассказывал, потому что самому генералу дал клятву молчать, но теперь, я думаю, можно, срок уже прошел. Так вот, угомонись, мальчик, спрячь руки в карманы и слушай меня!

В ту ночь, про которую я расскажу, — когда я встретился с генералом, — я ничего такого не ожидал. Я знал одно — едем мы с майором верхом по Пенсильвания-авеню, а куда и зачем — он не сказал. И вот мы трясемся себе не спеша, держа поводья в одной руке, и у майора к седлу приторочен спереди какой-то большой черный ящик, а его острая бороденка так и мотается вверх-вниз.

Было поздно, одиннадцатый час, и все уже спали. Но сквозь деревья ярко светила полная луна, и ехать было приятно — четкие тени от лошадей сквозили рядом с нами, и ни звука вокруг, только гулкий стук копыт по утоптанной земле. Ехали мы вот уже два дня, по дороге я то и дело прикладывался к трофейной яблочной водке — только тогда это еще не называлось трофеями, мы говорили “отправиться на фуражировку” — и теперь дремал в седле, а за спиной у меня болталась моя труба. Потом майор толкнул меня в бок, я проснулся и увидел впереди Белый дом.

— Так точно, сэр, — сказал я.

Он поглядел на меня. В лунном свете эполеты у него на плечах блестели золотом.

— Этой ночью, дружок, мы, быть может, выиграем войну, — сказал он тихо, таинственно улыбнулся и похлопал по черному ящику. — Мы с тобой, одни. Ты знаешь, кто я?

— Так точно, сэр.

— Нет, не знаешь. Я ученый. Профессор из Гарвардского колледжа. Был профессором, во всяком случае. Рад, что я опять в армии. Дураки они там, почти все, — дальше собственного носа ничего не видят. Так вот, дружок, этой ночью мы, может быть, выиграем войну.

— Так точно, сэр, — ответил я.

Чуть ли не все офицеры выше капитана — немного чокнутые, это я давно заметил, а майоры — особенно. Тогда так было, да и сейчас, наверное, так осталось, даже в авиации.

Мы остановились на краю лужайки у Белого дома и постояли, глядя на большое старинное здание, серебристо-белое в лунном свете. Лучи от фонаря над дверью проходили между колоннами крыльца и падали на дорожку. В крайнем к востоку окне первого этажа горел свет, и я все надеялся, что увижу там президента, но никого видно не было.

Майор открыл свой ящик.

— Знаешь, мальчик, что это такое?

— Никак нет, сэр.

— Это мое собственное изобретение, основанное на моей собственной теории. Там, в колледже, все принимают меня за сумасшедшего, но оно, по-моему, должно сработать. Выиграть войну, мой мальчик.

Он передвинул маленький рычажок внутри ящика.

— Я не хочу забираться слишком далеко вперед, сынок, иначе мы ничего не поймем в тамошней технике. Скажем, лет на девяносто вперед — как ты думаешь, хватит?

— Так точно, сэр.

— Ладно.

Майор ткнул большим пальцем в какую-то маленькую кнопку внутри ящика; послышалось жужжанье, оно становилось все тоньше и тоньше, пока у меня в ушах не засвербило. Потом майор поднял руку.

— Ну вот, — улыбнулся он, кивая головой и тряся своей острой бороденкой, — сейчас прошло девяносто с чем-то лет.

Он кивнул в сторону Белого дома.

— Приятно видеть, что он еще тут стоит.

Я еще раз посмотрел на Белый дом. Он был точно такой же, и свет все еще пробивался наружу между белыми колоннами, но я ничего не сказал.

Майор тронул повод и повернулся ко мне.

— Ну, малыш, пора за работу. Поехали.

И он пустил лошадь рысью по Пенсильвания-авеню, а я — за ним. Скоро мы свернули к югу, и майор, обернувшись в седле, сказал:

— Теперь вопрос в том, что у них там, в будущем, есть.

Он поднял вверх палец, как учитель в школе, и тут я поверил, что он в самом деле профессор.

— Мы пока этого не знаем, — продолжал он, — но знаем, где это можно выяснить. В музее. Идем в Смитсоновский институт, если он еще стоит на своем месте. Для нас это будет настоящий склад техники будущего.

Я точно знал, что еще неделю назад Смитсоновский институт стоял на своем месте. Через некоторое время он появился впереди, на другой стороне лужайки, — знакомое каменное здание с башнями, как у замка, и выглядел он точь-в-точь как всегда, только окна были черно-белые в лунном свете.

— Все еще стоит, сэр, — сказал я.

— Прекрасно, — сказал майор. — Теперь на разведку.

Мы въехали в переулок. Впереди стояло несколько домов, которых я никогда раньше не замечал. Мы подъехали к ним и спешились. Майор ужасно волновался и все время шептал:

— Что нам нужно — это какое-нибудь новое оружие, которое уничтожит сразу всю армию мятежников. Если что-нибудь в этом роде увидишь, мой мальчик, скажи мне.

— Так точно, сэр, — ответил я и чуть не наткнулся на какую-то штуковину, которая стояла перед зданием прямо под открытым небом. Она была большая и сделана вся из толстого железа, а вместо колес у нее были два подвижных ремня, тоже железные — из больших плоских звеньев, соединенных вместе.

— Похоже на какой-то ящик, — сказал майор, — только непонятно, что они в нем держат. Пойдем, мой мальчик: эта штуковина для боя явно не годится.

Еще шаг вперед — и мы увидели перед собой огромную пушку, раза в три больше, чем самая большая, какую мне доводилось видеть. У нее был длиннющий ствол, колеса высотой почти с меня, и она была раскрашена какими-то странными волнистыми полосками и пятнами, так что при луне ее почти не было видно.

— Вот это да! — тихо сказал майор. — Такая за час сотрет в порошок всю армию Ли, но только неизвестно, как нам ее доставить.

Он покачал головой.

— Нет, не пойдет. Интересно, а что у них там внутри?

Мы подошли и заглянули в окно. Там оказался длинный, высокий зал, с одной стороны через все окна косо светила луна, а по всему полу стояли и даже висели под потолком такие странные штуки, каких я сроду не видывал. Каждая была величиной с повозку или даже больше, а спереди у них были колеса, только не по четыре, а по два у каждой. Я пытался сообразить, что бы это могло быть, когда майор снова заговорил:

— Самолеты, клянусь богом! — сказал он. — У них есть самолеты! Мы выиграем войну!

— Само… что, сэр?

— Самолеты. Летающие машины… Они летают по воздуху. Разве ты не видишь крылья, мой мальчик?

У каждой из машин, которые там стояли, с обеих сторон торчало что-то вроде гладильных досок, только побольше, но они были жесткие на вид, и я не мог понять, как ими можно махать наподобие крыльев.