Мария Ульянова - Маштакова Клара Александровна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/68
• Следующая

Возвратившись, Мария Ильинична садится с матерью пить чай, они беседуют о новостях, о жизни, и все чаще Мария Александровна заговаривает о поездке за границу, к Володе. «Старая я становлюсь, Манечка, вдруг больше не увидимся». Мария Ильинична не возражает и начинает в письмах обсуждать с братом и этот вопрос. Наконец обо всем условились, и Мария Александровна отправляется в далекий путь. Владимир Ильич с нетерпением ждет мать. Из Дрездена в Логиви на северном берегу Франции выезжает и Анна Ильинична, находившаяся в Германии по делам «Искры».

В Самаре Мария Ильинична ожидает вестей, с удовольствием читает письма матери и Анюты, вычитывает новости о Владимире Ильиче. Одной в Самаре тоскливо. Единственная радость — выздоровление Глеба, правда, они с Зиной отправились на кумыс, надо поддержать силы выздоравливающего. Вечерами, если она остается дома, читает, пишет письма, иногда садится к роялю. Подчас ловит себя на том, что играет вещи, которые любит мать. Бетховен, Чайковский, Вагнер... Дни похожи один на другой, но они приближают срок возвращения путешественниц.

Сколько радости, разговоров, новостей! Анна Ильинична пробыла в Самаре несколько дней, только для того чтобы устроить мать, встретиться с товарищами и передать им важнейшие поручения Владимира Ильича. «Искра» приобретает все большее значение, перед каждым искровцем стоит задача подготовки партийного съезда. Все способности, всю силу воли, все свое время ленинцы отдают этой задаче.

Анна Ильинична уехала в Томск, где после очень больших хлопот удалось наконец получить работу Марку Тимофеевичу. Что ж, у «Искры» будет новый агент в далеком Томске.

Проводив Аню, Мария Александровна и Маняша решили остаток лета провести за городом. Недалеко от Самары сняли небольшую дачку. Вокруг колосились поля, лес манил ягодами, рядом была Волга, такая раздольная и прекрасная.

Мария Александровна описывает их жизнь с Маняшей на даче в письме к старшей дочери: «Ходили мы в дальний лес. Пошли тотчас после обеда, а вернулись в 8. Думали поискать грибов, но, не доходя до большого леса, напали на землянику и не могли оторваться от нее. Маня обрадовалась ей и набрала две глубокие тарелки. Отдохнули у опушки и пошли обратно. На мой взгляд, Маня поздоровела, и я очень рада, что она так хорошо провела большую часть лета и поработала и жила в хороших дачных условиях. Оставила даже некоторые дурные привычки свои, а именно спать до 10 — 11 часов. Она так привыкла вставать рано утром, в определ. время, что просыпалась здесь первые дни в 7 и просила не давать ей спать дольше как до 8. Да и вообще стала точно благоразумнее...»25

После разлуки дочь кажется Марии Александровне повзрослевшей и изменившейся. Письмо дышит любовью и радостью оттого, что они опять вместе. В письмах матери Ленина мы не видим никаких политических новостей, ни слова о другой, главной стороне жизни детей. А ведь она была в курсе их дел, знала многих их друзей, помогала хранить нелегальную литературу и документы. Часто вечерами, сидя с какой-нибудь работой, она наблюдала, как Мария Ильинична составляет свои письма-донесения туда, в «Искру», Володе.

Стол превращается в лабораторию — стоят пузырьки с реактивами. Лежат книги, служащие шифром. Мария Ильинична пишет основной текст, потом долго шифрует, а затем аккуратно, специальным пером наносит шифрованные строчки между строк обычного письма. Для таких посланий приходится покупать специальную бумагу, более плотную, желательно с водяными знаками, так как химические реактивы все-таки едва заметно меняют цвет бумаги. А в том, что письмо будет просмотрено, нет сомнений.

Когда работа закончена, мать прячет пузырьки среди различных хозяйственных припасов и кухонной утвари. В теплые вечера, погасив лампу, мать и дочь сидят на крылечке. Звенят кузнечики, где-то вскрикивает птица, проносятся летучие мыши. Мария Ильинична обнимает мать за плечи, и, укрывшись одной шалью, они долго молчат, думают о тех, кто сейчас далеко и все-таки всегда вместе с ними.

В середине 1902 года в Россию начинает поступать напечатанная в Штутгарте в марте того же года фундаментальная работа В.И.Ленина «Что делать?», имевшая огромное значение для формирования партии нового типа.

Со всех концов страны идут письма, выражающие полную поддержку местными организациями ленинского плана. Один из агентов «Искры» писал: «Везде оперирую ленинским плугом, как самым лучшим, производительным возделывателем почвы. Он прекрасно сдирает кору рутины, разрыхляет почву, обещающую произвести злаки, раз повстречаются на пути плевела, посеянные «Рабочим делом», он навсегда уничтожает их с корнем».

Надо ли говорить, Мария Ильинична много раз прочла «Что делать?», каждое положение ленинской книги находило отклики в ее сердце, в ее мыслях, звало к претворению в жизнь его указаний. В трудные минуты ей приходят на ум пламенные слова брата: «Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнем. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения»26.

Как была нужна книга Ленина здесь, в России, как точно каждое слово било в цель, как помогало в повседневной борьбе, которая все ярче разгоралась!

Переписка Марии Ильиничны и самарской группы с редакцией «Искры» показывает размах работы, проводимой этой группой, ее направление и ее трудности.

Ответные письма шли медленно, постоянно менялись шифры, адреса. Любая задержка вызывала тревогу — ведь она могла обозначать не только изъятие письма жандармами, но и арест товарищей. Изыскиваются все новые «чистые» адреса. 14 ноября 1902 года Мария Ильинична пишет в редакцию «Искры»: «Получено 2/XII, от 14/XI.

1) Наконец-то после 4-недельного перерыва получили вашу весточку от 11/XI. Посылали ли вы за это время письма каждую неделю или нет? Письма от 28/Х мы не получили... Ввиду таких перерывов мы очень перетревожены и послали вам новый адрес. На всякий случай повторяю его: управляющему Самарским отделением Торгово-промышленного банка. Всего лучше посылать отчеты какого-нибудь банка, а на Юридический отдел не посылать уже.

2) Получили ли те триста руб.? Пока не получу извещения, не буду посылать.

3) Совершенно ушло из головы, кто такой Урс? Сообщите.

4) Очевидно, вы были в сердцах в то время, как писали письмо. Всем досталось. Вероятно, и на нашу долю выпало немало. Брут (Клэр) (Г.Кржижановский, — Авт.) предчувствует, что и на него сыплются громы за неявку к Оле (О.Б.Лепешинская. — Авт.). Он и сам зол на то, но известили-то его после времени. Письмо случайно пролежало у адресата целую неделю, и было уже поздно.

5) К Семенову (имеется в виду «Северный Союз». — Авт.) хотелось бы переправить Юношу (Д.И.Ульянова. — Авт.). Ему очень вредно оставаться на старом месте. Пошлите увещание от себя. Нам не внемлет, а между тем туда следует отправить свежего человека. А его, может быть, удастся устроить в Ярославле, это было бы и для него, и для Семенова очень хорошо и полезно. Знаете ли, что дети Семена теперь здоровы и преисполнены по-прежнему упований? Списались ли они с вами?

6) Странно, что вы ничего не получили от трудолюбцев. Там теперь Акулина (подпольная типография. — Авт.); вероятно, с вами спишется. У нас возникли хорошие планы по внутренней бухгалтерии, и она должна привести их в исполнение.

7) Теодорке передали адрес. Планы ее самые дико-фантастические, и если ничего иного не придумает, то ей не удастся никоим образом.

8) № 26 превосходен. Даже враги и освобожденцы признают, что составляются №№ превосходно. Нас было беспокоил самый факт существования «Освобождения», но, прочитав № 7, позлились, поспорили немало и успокоились. Такие конкуренты не опасны. Ни огня, ни яркости, ни одной бодрой и тонкой мысли».

• Предыдущая
• 12/68
• Следующая