Жажда справедливости. Избранный - Кунцевич Алексей - Страница 20

• Предыдущая
• 20/73
• Следующая

—Похоже, Иван,— сказал Сергей,— мы имеем дело с вампирами.

—Ну, уж ты всегда придумаешь что-нибудь этакое,— Усмехнулся, выпустив дым изо рта, Гребенцов.

—Объясни тогда, куда делась кровь? Три смерти, а крови и на одного не хватит. Да, кстати, в Семашко сегодня доставили наполовину обгорелый труп.

—И что же? Тоже нет крови?— с улыбкою спросил Иван.

—Да нет, здесь другое. Он скончался от ожогов, оставленных радиационным облучением. Складывается впечатление, что он побывал в самом пекле реактора.

—Да где в Самаре можно облучиться до такой степени?

—Самое интересное, что обнаружен он был около метро «Безымянка».

—Что-то невозможное,— Иван Анатольевич в последний раз затянулся и выбросил окурок в разбитое окно.

—Вот что, дорогой друг,— сказал Сергей,— сейчас лучше разойтись по домам, а завтра к обеду будем ждать заключения экспертов. Придется нам с тобой вести это дело вместе. Смерти уж очень похожи.

—Да я-то не против.— Гребенцов закрыл блокнот и спрятал его в карман пальто.— Еще не известно, что на это скажет полковник.

—Что-нибудь, да скажет. Пойдем, подкинешь меня до дома. И оба следователя покинули здание больницы и сели в машину Ивана. Белая машина, тихо заурчав, двинулась к шоссе. Сидевшие в ней не заметили, как в сторону морга метнулась чья-то тень, не услышали они, как закричал человек, оставленный охранять труп. Только утром были обнаружены останки двух обгорелых тел.

Почти пустой трамвайный вагон громыхал по рельсам. На последнем сидении находилась небольшого роста девушка в оранжевой куртке. Глаза ее были красными от еще недавно сочившихся слез, взгляд отрешен и полон горя. Человек, который значил для нее много, который почти успел стать частью ее жизни, наконец, которого она любила, в один миг превратил все ее мечты в пыль. Он сыграл на ее доверии. Вся мерзость, тщательно скрываемая им от друзей и знакомых, вдруг выплеснулась наружу через край подлой души и ужаснула.

Девушку трясло, как в лихорадке. Она тщетно старалась понять, как человек, будучи таким нежным и внимательным, превратился вдруг в неуправляемое чудовище. Как она могла не заметить в нем это? Конечно, теперь она поняла, что не любила его, она гналась за призраком счастья, но всё совершенное им не укладывалось в голове.

Она не знала, что ей делать. Кому-то нужно было довериться, рассказать. Тяжело держать в себе подобное. Но кому? Правда есть подруги, но вряд ли они поймут ее. Конечная цель пребывания многих из них в институте сводилась к одному: как можно удачнее выйти замуж. А лучшая подруга куда-то пропала. Есть еще школьный друг. Однако, она не встречалась с ним целый год, и к тому же сама попросила пореже навещать ее, так как ее парень страшно ревнив. Ей вдруг вспомнилось, какими глазами смотрел на нее друг, когда 7 марта принес ей цветы, а она объявила, что Мишке (ее парню) не нравятся подобные визиты. Он оторопел от неожиданности, долго смотрел ей в глаза, потом сказал: «Ладно, не буду» и ушел. Вот тогда она и поняла, что он влюблен в нее. Они больше не виделись. Теперь, вспомнив, что он ей говорил, его взгляд и жесты, она пожалела о своих словах.

Вагон догремел до остановки метро «Победа», и девушка вышла. Пересекла проезжую часть, спустилась в подземку.

«Виталька, ты любил меня,— думала она,— а я оттолкнула тебя. И чего ради? Что я теперь?»

В десять часов утра в большей комнате квартиры № 49 за столом сидели двое: Виконт и Козлов. Козлов приканчивал оладья, макая их в растопленное сливочное масло, а Виконт занимался каким-то бессмысленным делом, а именно: он раскладывал на столе и рассматривал разные по большей части никому не нужные вещи. Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.

—А ты мародер, Виконт,— сказал Ипполит и доел остатки оладьев.— И это еще полбеды! Страшно то, что ты обираешь трупы.

—Да что ты, Ипатич, какой я мародер? Просто у меня давняя слабость к коллекционированию. Я, чтоб ты знал, очень люблю свои трофеи.— Де ла Вурд посмотрел на кольцо, при свете свечей, потом потер его о рукав пиджака.

—Ты случайно не читал «Мертвые души», а, Виконт?— Козлов налил себе вина из заплесневевшей бутылки.

—А что?

—Плюшкин не является твоим родственником?

—Ты сволочь, Ипполит,— ответил на это де ла Вурд.

—И еще какая,— подтвердил Козлов,— Я-то, по крайней мере, не кровопийца.

—Только убийца,— Виконт сгреб со стола трофеи и засунул к себе в карман.

—Ну,— Козлов отхлебнул из бокала,— с кем не бывает,— Всё должно перемещаться и изменяться, не важно— когда и каким способом. Бедный сержант, например, коего я вчера малость придушил, страдал язвой желудка. Весьма поганая болезнь, прошу заметить. Она через месяц-другой грозила перерасти в рак. Так что, я спас его от длительных мучений. И это весьма гуманно.

—Зачем же было сжигать?— спросил Виконт и наложил себе в тарелку из кастрюли голубцов, понюхал исходящий от них соблазнительный дух и облизнулся,

—Из праха все пусть превратится в прах,

Как в воду обратится, тая, лед,—

Так провиденье во своих делах

Продлит свой нескончаемый полет.— Ответил Ипполит.

—А ты, я смотрю, поэтом скоро станешь,— усмехнулся де ла Вурд.

—Ну, собственно, это не мои стихи, а господина, что проживает этажом ниже,— Козлов пил из бокала маленькими глотками, смакуя вкус вина.— Ты, Виконт, всё от человеческой пищи никак отвыкнуть не можешь.

—Люблю, понимаешь ли, иногда, что-нибудь вкусненькое. А голубцы— это коронный номер Вельды,— сказал Виконт, наслаждаясь вкусом голубцов.

—Хорошо бы они и остались ее коронным номером, и единственным.— Козлов поднялся.

—Да? А почему же?

—Последствие второго ее коронного номера сейчас лежит в морге «Семашко» с перерезанными венами и дожидается судебного врача. Я пошел.— Козлов стал таять в воздухе.

—Куда?

—Малость поиграю с огнем,— раздался из пустоты голос Козлова,— надобно произвести кремацию одного студента.

—А, — проговорил Виконт, приканчивая последний голубец,— ну-ну.

На месте Козлова возникла из воздуха Вельда. На ней была коротенькая футболка, в центре которой, на груди, имелась надпись «YES».

—Я очень надеюсь,— сказал ей де ла Вурд,— что сегодня у тебя не намечено никаких кровавых вылазок.

—Сегодня я— на диете,— Вельда наложила в тарелку голубцов и с аппетитом стала их приканчивать.

—Правильно, попостись, а то наши деяния слишком много внимания стали привлекать у местных властей.

—Все мы не без греха. Ты-то вон, не удержался от соблазна полакомиться Островским.

—И зря,— с кислою миной на это ответил Виконт,— жиденькая у него кровь.

—Чего же ты хотел,— усмехнулась Вельда,— на зарплату врача?

—Совершенно не пекутся о качестве продукта в жилах. У меня изжога получилась от его крови,— пожаловался де ла Вурд своей «коллеге».

—И правильно,— с укоризною сказала та,— незачем было до смерти пугать его. От адреналина всегда изжога.

—Интересно, а где Цезарь шастает?— Виконт напился вина и закурил толстенную сигару.

—Я,— говорила с набитым ртом Вельда,— пока шла сюда, видела пару мертвых собак.

—Пирует наш император.

—Уже нет,— проскрипело над столом, и из воздуха упал прямо в золотое блюдо ставший еще более пестрым от крови попугай.

Вельда даже привзвизгнула от неожиданности.

—Ты бы хоть вымылся?— прикрикнула на него она.

—Извиняюсь,— гаркнул Цезарь и пропал, оставив на блюде лужицу крови.

Вельда поднесла блюдо к лицу, понюхала и поморщилась:

—Фу, какая гадость!

• Предыдущая
• 20/73
• Следующая