Карпинский - Кумок Яков Невахович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/76
• Следующая

О создании Геолкома и о его программе широко известили газеты, и вскоре в адрес Комитета начали поступать предложения от частных фирм. Иркутские золотопромышленники изъявили готовность на свои средства содержать отделение Геолкома; тот запросил мнение Восточно-Сибирского отделения Императорского Географического общества. Завязалась переписка; она тянулась несколько лет. Все же Геолком уклонился от сомнительной чести отдать на содержание промышленникам филиал (хотя в таковом очень нуждался и впоследствии стремился к учреждению своих отделений по всей стране). Научной работе нужна свобода.

Геолком приступает к созданию  н а у ч н о г о  плана изучения страны. Проект плана предается гласности, окончательная редакция утверждается Присутствием 4 апреля 1883 года. Масштаб для составления геологической карты принимается десятиверстный: при общей обзорности он довольно подробен. Кроме того, к нему имелась топографическая основа — в таком масштабе была составлена карта Генерального штаба армии. Для составления же десятиверстной карты вся территория Европейской части, картирование которой предполагалось в первую очередь, делилась на девять регионов: Балтийский, Днепровский, Волго-Донской, Крымско-Кавказский и другие.

Земли империи классифицируются по степени изученности; необходимо ясно представить уровень геологических знаний по той или другой губернии. Карпинский чертит карту изученности Европейской части; он же вместе с Никитиным сочиняет особую инструкцию для лиц, «командируемых Геолкомом для систематического исследования строения России и составления ее геологической карты». Очень важный документ! Он ликвидирует разнобой в изыскательских работах; это нечто вроде государственного стандарта.

Издание инструкции тем более своевременно, что многие частновладельцы ведут самовольные изыскания по своей земле и из-за неумелости портят залежи.

Словом, деятельность Геолкома развертывается все более широко. И на фоне кипучей и молодой этой деятельности становится явственнее старческая немощь директора. Он часто болел, пропускал заседания. То бы еще не беда. Беда в том заключалась, что он все забывал. Ему подавали протокол предыдущего заседания (старательно переписанный неким молодым профессором), он кивал: «Да, да, верно. Надо переговорить с таким-то, съездить к такому-то...» И забывал...

И однажды он попросил минутку внимания и обратился к подчиненным с недлинной речью: «Дорогие и снисходительные коллеги мои! Если бы я за всю свою жизнь одно бы только то и сделал, что создал сей славный Комитет, то имел бы надежду в душе, что отечество признает жизнь мою ненапрасной. А теперь я стар. Я устал. И нынче подал я министру, прошение об отставке. Оно принято. Так что великодушно извините меня и прощайте». Весьма возможно, что и не такие слова произнес Григорий Петрович, но смысл был таков. Гельмерсен удалился на покой.

Место его занял Ерофеев.

К сожалению, совсем ненадолго. Так что сотрудники не успели толком разобраться, каков новый начальник. Морозным январским днем 1885 года в кабинет Карпинского при кафедре вбежал Чернышев: «Скорее... Александр Петрович, с нашим плохо...» С Ерофеевым случился удар.

На другой день он скончался, не приходя в сознание.

Санкт-Петербургское общество естествоиспытателей посвятило ближайшее свое заседание памяти Ерофеева; Карпинского как близко его знавшего попросили зачитать некролог.

4 февраля 1885 года, не пережив и месяца своего друга и преемника на директорском посту, умер Гельмерсен; он не столько болел (конечно, врачи находили у него разные хвори и лечили их), сколько угасал, вполне сознавая это.

Геолком почел нужным посвятить его памяти специальное заседание; Карпинский опять-таки спешно написал некролог. В нем отмечалось так всех умилившее и поразившее мужество Григория Петровича перед лицом смерти и в этой связи припоминалась трагическая история, случившаяся с Гельмерсеном десять лет назад. За три дня до юбилея по поводу 50-летия научной деятельности пропал его сын; накануне юбилея подтвердились наихудшие опасения: утонул, купаясь в реке. Отменять празднование было поздно; наутро явились поздравители. И Гельмерсен, как пишет Карпинский, «вынужден был принимать их в таком состоянии...».

Чтобы уж покончить с темой «ранних» некрологов Александра Петровича, придется коснуться еще одного. Как помнит читатель, в числе младших геологов Геолкома был Домгер, всего тридцати лет от роду. За три года Валериан Александрович завершил интересное исследование стратиграфии девонских отложений. «Еще 8 января 1885 года совершенно здоровый, веселый и бодрый занимался до позднего вечера и был доволен успешным ходом работы, но подкравшаяся ночью мучительная болезнь не пощадила этого полного сил и надежд 33-летнего человека, и в 7 часов утра Валериана Александровича не стало...»

Таким образом, в Геолкоме оказались вакантными сразу две должности из восьми: директора и младшего геолога. На последнюю предложили баллотироваться Александру Октавиановичу Михальскому, делопроизводителю и консерватору; он прошел единогласно (освободив соответственно свое место). С должностью директора было сложнее; в министерстве и Горном департаменте обсуждали разные кандидатуры. В конце концов выбор пал на Александра Петровича. 25 февраля 1885 года последовало высочайшее утверждение его в этой должности.

На должность же делопроизводителя новый директор сразу же пригласил молодого человека, два года назад блестяще закончившего Горный институт, но не пожелавшего по каким-то своим соображениям уезжать из Петербурга — Евграфа Федорова. Тот охотно согласился — никак не мог сыскать себе службы — и счел 1885 год необыкновенно для себя удачным. Ведь в этом году после долгих мытарств ему удалось пробить в печать свою книгу «Начала учения о фигурах».

Пройдет немного лет, и эту книгу назовут великим математическим сочинением и поставят в один ряд с творениями Эвклида и Лобачевского.

Таким образом, в составе Геолкома собралось подлинное созвездие талантов. С приходом Карпинского на пост директора начался расцвет этого необыкновенного учреждения.

Работа, проделанная Геологическим комитетом, так велика, что, обозревая ее, забываешь о смехотворном, анекдотически крохотном штате его сотрудников и мизерном годовом бюджете в 30 тысяч рублей. Деятельности Геолкома посвящены солидные научно-исторические исследования, немалое количество статей, не говоря уже о бесчисленных упоминаниях, о разного рода публикациях; история этого учреждения, по сути, не прерывается по сей день, поскольку Геолком послужил основанием разветвленной сети геологической службы в нашей стране. Но с самого начала он становится средоточием геологической мысли, геологической науки — да и могло ли быть иначе? Одно составление геологической карты Европейской России, оставаясь, как само собой понятно, практическим мероприятием, было в то же время и решением огромной теоретической проблемы; теоретические вопросы непрерывно возникали по ходу практической работы; решать их могла только наука.

Спору нет, наука развивалась и в Горном институте, в Петербургском и Московском университетах; там были блестящие имена и сильные кафедры. Но никто не ставил перед ними цельной, многообъемлющей научно-практической задачи; они занимались разработкой отдельных, пусть тонких, сложных и труднодостижимых, но отдельных проблем; недаром же университетские и институтские ученые сами потянулись к Геолкому, и тот, конечно, охотно принимает их услуги. Они почуяли в нем объединяющую силу. Почитается за большую честь быть «прикомандированным» к этому учреждению. Геолком лишь после тщательного отбора принимает «командированных» — прежде всего из-за малой своей платежеспособности, что еще больше поднимает его престиж.

Геолком сыграл неоценимую роль в жизни Карпинского; Александр Петрович вошел сюда в ту пору жизни, когда звезда его только начинала всходить, оставил же его признанным главой русской геологической школы. Обычно это понятие не расшифровывается; Карпинский, глава русской геологической школы — словосочетание стало трафаретным в литературе, ему посвященной. Некоторые биографы пытаются подвести под это понятие всю совокупность научной, преподавательской и практической деятельности Александра Петровича. Так поступает, например, профессор Ю.А.Косыгин в брошюре «Академик А.П.Карпинский — основатель школы русских геологов». Но сказать так значит отмахнуться от темы, не раскрыв ее.

• Предыдущая
• 14/76
• Следующая